Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури Страница 2

Первая часть настоящей работы охватывает период с 1896 по 1940 год. Ее главы рассказывают о пути, пройденном сыном крестьян и сельских ремесленников, бывшим учеником скорняка, задирой, любителем женщин и вкусной еды, который стал царским солдатом, а затем красным командиром. К концу этого периода Жуков – сильный тактик, который летом 1939 года, буквально накануне начала Второй мировой войны, выигрывает важную битву у японцев, которая становится первым за долгое время поражением одной из двух мощнейших азиатских держав.

Вторая часть посвящена советско-германской войне 1941–1945 годов – Великой Отечественной войне, как ее называют русские. В ней мы пытаемся понять кажущийся парадоксальным произошедший в ходе ее взлет Жукова до самых высших командных постов. Как человек, чей образовательный багаж был равен западной начальной школе, смог победить сливки германского военного истеблишмента, не имевшего себе равных по профессионализму и опыту во всем мире? Как Жуков, с трудом способный написать без орфографических ошибок четыре фразы, сумел управлять сложным механизмом современной войны, руководить на территории Советского Союза, Польши и Германии операциями, в которых было задействовано в два или три раза больше людей и техники, чем соберут союзники в Нормандии? Здесь нам придется коснуться реабилитации советской военной школы – «оперативного искусства», – предпринятой двадцать лет назад американскими военными историками Дэвидом Гланцем и Джейкобом Киппом и продолжаемой молодым французским исследователем Бенуа Бианом. Их настойчивость в раскрытии советского оперативного искусства позволила совершенно изменить видение боевых действий на востоке. Советская армия победила врага не только благодаря своей численности и массе техники. Она превосходила его и интеллектуально, и идеологически – и в практике, и в средствах претворения этой идеологии в жизнь, – невзирая на постоянную нехватку техники и людей, на недостатки тактики. Эта реабилитация затрагивает также и Сталина как военного вождя; мы проследим тесные отношения, существовавшие между ним и его лучшим полководцем. Мнение Жукова о хозяине Кремля кажется нам первостепенным по важности для понимания огромных ошибок Сталина и его достоинств, которые он направил на дело достижения победы. Это мнение высвечивает вопрос, затемненный осуждением сталинской системы и личности самого диктатора.

Третья часть посвящена 1946–1974 годам. В ней мы увидим Жукова изгнанного, преследуемого, потом понемногу реабилитируемого до смерти Сталина, а после нее внезапно взлетевшего вверх так высоко, что стал первым профессиональным военным – членом политбюро партии. Мы проанализируем итоги его деятельности на посту министра обороны, его участие в венгерских событиях 1956 года, причины его падения в 1957 году и новую опалу. Широкой публике мало известна его роль в десталинизации, в политической борьбе середины 1950-х годов, его решающая поддержка Хрущева. При Сталине и при Хрущеве он постоянно сталкивался с дилеммой: до какого момента армия и партия могут оставаться раздельными структурами, при этом не отдаляясь друг от друга? Его жизненный путь прекрасно иллюстрирует изменения советской политики с 1940-х до середины 1970 годов. Его имя несколько раз вымарывалось из учебников истории, вываливалось в грязи, его победы приписывались другим.

Свои победы Жуков одержал с очень несовершенным инструментом, который, априори, не мог мериться силами с вермахтом. Офицерский корпус Красной армии (строго говоря, с 1918 по 1940 год в Красной армии не было ни офицеров, ни генералов, и сами эти слова считались контрреволюционными. Официально офицеры и генералы назывались командирами. Не существовало даже личных воинских званий, а только должности: комполка, комэск и т. д. Персональные воинские звания были введены в РККА в 1935 году. Генеральские звания появились в 1940 году, слово «офицер» вернулось уже в ходе Великой Отечественной войны, в 1943 году. Но для удобства читателей мы сохранили наименование «офицеры» и «генералы» применительно к красным командирам 1920 – 1930-х годов. – Пер.), по крайней мере в начале войны, был на три четверти некомпетентным. Столкнувшись с серьезнейшими недостатками на всех уровнях и на всех участках, Жуков не имел другого выбора, кроме как жесточайшими репрессиями подчинить всех и вся своей воле. Он служил диктатору, многократно превосходившему грубостью, хитростью и жестокостью Гитлера. Нечеловеческое напряжение, которое не оставляло его все четыре года войны, постоянная слежка, смертельные угрозы, унижения, наказания и утомление бросали вызов его мыслительной деятельности. Он был человеком, за которым следили внимательнее всего, на которого сыпались доносы различных спецслужб сталинской системы, коллег, подчиненных, истинных и ложных друзей. Он был более одинок, чем любой другой воин любой эпохи, потому что не мог рассчитывать на солидарность военных, на их корпоративный и тем более кастовый дух. То, что он не просто не сломался, но и одержал победу в таких экстремальных условиях, говорит о необычной силе его характера и о его незаурядных качествах.

Можно только удивляться тому, что личности такого масштаба посвящено так мало работ. Всего одна работа на французском языке, вышедшая в 1956 году, скромная и безнадежно устаревшая; пять или шесть работ на английском; ни одной на немецком. Словом, ничтожно мало в сравнении с сотнями «Эйзенхауэров» (200 биографий: рекорд), десятками «Макартуров», «Паттонов», «Роммелей», «Гудерианов» и «Манштейнов».

Эта биография не является агиографическим произведением, приправленным «техническими» деталями. Подобно тому как невозможно сегодня написать биографию «великого полководца Манштейна», умолчав о его причастности не только к методам, но и к конечным целям нацизма, нельзя описывать боевые дела Жукова и его личность, не говоря о конечных целях его действий и средствах, использовавшихся им. Жуков не святой, хотя в сегодняшней России он канонизирован. Он много врал, скрывал, искажал правду о своей деятельности во время войны. Он бывал несправедливым, вспыльчивым, тщеславным, вульгарным. В Германии он отличился безудержным мародерством и не мешал своим подчиненным совершать преступления. Он безропотно служил Сталину и его режиму, часто используя те же самые методы, что и хозяин Кремля, управлявший людьми в первую очередь страхом. Он расстрелял множество запуганных солдат, он посылал людей под радиоактивные осадки, подавлял борьбу за свободу в Венгрии в 1956 году. Как и Манштейн, самый грозный его противник, он сам создал свою легенду, написав «Воспоминания и размышления» (далее в тексте – «Воспоминания». – Пер.). Если им поверить, он всегда правильно оценивал ситуацию на фронтах, одерживал только победы, а проигрывал исключительно по вине других. В действительности он разделял ошибки и иллюзии своих коллег до 1941 года, частично несет ответственность за страшные поражения первых месяцев операции «Барбаросса», под Ржевом его разбил Модель (1942), на Днепре его перехитрил Манштейн (1944), неудачей завершилось его первое наступление на Берлин (битва на Зееловских высотах).

Мы надеемся развеять здесь другие легенды, связанные с Жуковым. Немцы, неспособные понять свое поражение, придумали, будто он получил военное образование в Берлине во времена сотрудничества между рейхсвером и Красной армией. Необходимо отбросить эту чушь и понять, в каком невероятном котле идей он варился при Тухачевском, Свечине, Триандафиллове и Иссерсоне – мэтрах оперативного искусства. Почти все биографы объясняют взлет Жукова в 1920–1930 годах его принадлежностью к клану выходцев из Первой конной армии, в числе которых были Ворошилов, Буденный, Тимошенко – верные приспешники Сталина. Ложь: Жуков продвигался по службе благодаря своим собственным заслугам и постоянно сопутствовавшей ему удаче. Черная легенда о нем не менее живописна: мясник, бесчувственный зверь, бесцельно ливший кровь подчиненных. Простое сравнение потерь, понесенных войсками во время операций, которыми руководил он, с теми, что возглавлялись его коллегами и соперниками: Тимошенко, Коневым, Рокоссовским, опровергает это утверждение. Красная армия несла колоссальные потери из-за совершенных в 1941 и 1942 годах грубых ошибок, из-за слабости своего «человеческого материала», из-за природы сталинской системы, а не из-за характера ее наиболее выдающегося полководца [2].