Жизнь русского обывателя. От дворца до острога - Леонид Беловинский Страница 2

В основном дворянство обитало в деревне, хотя формально к сельским сословиям и не принадлежало. А проживание в городах было обусловлено или удобствами обитания в них, или служебной необходимостью. Но жить комфортнее и веселее было в столичных и губернских городах, и там же сосредоточивалась основная часть служебных мест. Поэтому в городах уездных, с их незначительным «образованным» обществом и очень небольшим количеством должностных мест, дворянство оказывалось крайне малочисленным. Так, на рубеже XIX–XX вв. в Ростове оно составляло 1,1 %, в Муроме – 1,4 %, в Переславле-Залесском – 1,9 %, в Рыбинске – даже 3,3 %, а, например, в Суздале его практически не было. И тем не менее роль его была огромной, ибо это было правящее сословие, из которого рекрутировались и чиновничество, до самых высших должностей, и офицерство, и к нему принадлежал сам император со всей императорской фамилией.

Одной из главнейших функций города была административная. Естественно, что с этой точки зрения наиболее важным городом была столица империи – Санкт-Петербург, а центром Петербурга были императорский дворец и высшие государственные учреждения. И центральными фигурами страны, так сказать самыми видными городскими жителями, были члены императорского дома и, прежде всего, российский император.

Император – не только и не столько конкретный человек. Это, прежде всего, некое личное высшее государственное учреждение, исполнявшее определенные функции и обладавшее определенными правами. А человеком он был, должен был быть, потом. Российский император являлся самодержавным абсолютным монархом, сосредоточивавшим в себе высшую законодательную, исполнительную, судебную, контрольную и даже церковную власть: он был главой государственной православной церкви. Он ни перед кем не был ответственен, но перед ним были ответственны все высшие учреждения и должностные лица, им назначаемые и смещаемые по собственному усмотрению. И, в силу этого, для страны важны были не человеческие качества монарха, а его государственная мудрость (нынешние поклонники приведшего Россию к гибели Николая II, за неимением лучшего, подчеркивают его высокие семейные качества; так у Марка Твена после мнимой смерти Тома Сойера один мальчишка, не находя, что бы сказать хорошего о покойном, вспомнил, что однажды Том здорово вздул его). Только в начале ХХ в. основными законами Российской империи редакции 1906 г. власть его, и то лишь частично, была ограничена двухпалатной системой из Государственного совета и Государственной думы, обладавших ограниченными законодательными правами.

Однако это не значит, что российский император был каким-то диктатором или тираном. Во-первых, он был скован… приличиями и традициями; отступления от них вызывали недовольство сановников или общественности, вплоть до демаршей. Так, когда по результатам одного из процессов по делу народников Александр II, вопреки традиции, не смягчил при конфирмации судебного приговора наказание, это вызвало недовольство членов Особого присутствия Правительствующего сената: предполагая смягчение приговора, судьи ужесточили наказания, а в результате нарушения этой традиции царем, они оказались в глазах общества излишне жестокими. Когда Александр III опубликовал коронационный манифест (документ очень важный, определявший политический курс), не ознакомив с ним своих министров, в знак протеста они подали в отставку, хотя такое ознакомление и не предусматривалось законами, а было лишь традицией. Во-вторых, по словам одного острослова, «русское самодержавие ограничивалось удавкой»: из тринадцати русских монархов XVIII–XIX вв. (Николай II не в счет, поскольку его судьба уже никого и ничему не могла научить) один погиб в темнице, двое были убиты собственными дворянами и один – революционерами. Так что вполне оправданы и слова Николая I при обсуждении указа об обязанных крестьянах: «Хотя я и самодержавный и самовластный, но на такую крайнюю меру (сделать указ обязательным для исполнения помещиками. – Л. Б.) не решусь», и оттягивание Александром II принятия решения о начале освобождения крестьян до проявления инициативы дворянства (известная история с рескриптом виленскому генерал-губернатору об улучшении быта помещичьих крестьян), и ряд других подобных ситуаций.

Правда, все это скорее характерно для XIX в. Петр I, в царствование которого и сложилась система абсолютизма, был настолько самовластен, что нарушил даже традиционную европейскую систему наследования престола по старшинству в мужском поколении, заявив о праве монарха назначать себе преемника по своему усмотрению. Политические пертурбации XVIII в. заставили Павла I принять в 1797 г. «Учреждение об Императорской Фамилии», определившее систему престолонаследия. Отныне вновь престол переходил только в мужском поколении по старшинству, причем ограничивался круг лиц, имевших права престолонаследия, а одновременно регламентировались все отношения в императорском доме, вплоть до очередности шествия при выходах.

Императорскую фамилию возглавлял царствующий император. Самую верхушку фамилии, кроме него, составляли его супруга царствующая императрица, вдовствующая императрица, сохранявшая все права и прерогативы и даже председательствующая перед царствующей монархиней, наследник престола великий князь цесаревич, его супруга великая княгиня цесаревна. Император и императрицы титуловались Ваше Императорское Величество или, сокращенно, Государь (Государыня), а цесаревич с цесаревной – Ваше Императорское Высочество. Право наследования престола принадлежало братьям (при отсутствии сыновей), сыновьям, внукам и правнукам императора по старшинству, имевшим титулы великих князей и императорских высочеств. В 1886 г. Александр III ограничил круг наследников престола братьями, сыновьями и внуками императора. Праправнуки, а с 1886 г. и правнуки, именовались князьями императорской крови и высочествами, прочие же титуловались светлостями и прав наследования не имели. Морганатические браки членов императорской фамилии, имевших права наследования, то есть браки с лицами не августейшей крови, во-первых, лишали этих прав, а во-вторых, не передавали потомству от таких браков никаких прав членов фамилии. До начала XX в. подобные браки были даже запрещены, а ослушание могло навлечь на виновного очень серьезные кары. Впрочем, овдовевший Александр II сам женился на фрейлине покойной жены, княжне Долгоруковой, своей давней пассии, с которой прижил вне брака нескольких детей. Однако и она, и ее дети от царя после венчания получили лишь титул князей Романовских, признанный затем Александром III. Великие же князья, особенно к началу ХХ в., довольно часто заключали морганатические браки, причем имелся давний прецедент: в свое время брат Александра I, наследник престола цесаревич Константин Павлович женился на польке Грудзинской, получившей титул княгини Лович; но при этом Константин потерял право наследования престола, что и вызвало известные осложнения после неожиданной смерти Александра.

Положение в иерархии царствующего дома определяло не только права его членов, но и денежное содержание из доходов Удельного ведомства, также созданного Павлом I. Великие князья и княгини имели собственные, так называемые малые, дворы с соответствующим штатом придворных чинов, кавалеров и дам.