Ибсен. Путь художника - Бьерн Хеммер Страница 2

Время от времени некоторые темы у меня повторяются, и это неудивительно. По-другому и быть не может. Дело в том, что в творческом наследии Ибсена прослеживаются тесная взаимосвязь и общая линия развития — это он сам подчеркнул в 1898 году в предисловии к первому изданию собрания своих сочинений. По той же самой причине и я при рассмотрении отдельных произведений Ибсена то и дело возвращаюсь к некоторым своим основополагающим утверждениям и концептуальным выводам.

Драматургия Ибсена — своего рода вызов читателю. Многие его пьесы относятся к разряду самых «темных» по смыслу и самых трудных для толкования во всей мировой литературе. Такие драмы, как «Росмерсхольм» и «Строитель Сольнес», требуют от читателя и терпения, и внимания. В мире Ибсена события развиваются медленно, спешка там неуместна. Чтобы по-настоящему проникнуть в этот мир, нужно потратить много времени и внимательно вчитываться. Моя книга написана не для тех, кто лишен терпения, и не для узких специалистов. Моя цель — дать исчерпывающий анализ отдельных произведений Ибсена и вместе с тем представить полную картину его творчества для широкого круга читателей.

Что касается целостного подхода к изучению творчества Ибсена, то нужно отметить следующее: здесь, как в литературоведении или в культурологии, существует определенный скепсис относительно самой возможности дать исчерпывающую характеристику какому-либо явлению. Для некоторых подобный скепсис связан с метафизической идеей о том, что ограниченные способности нашего языка не позволяют полностью выразить всю многогранность того или иного явления. Именно этим скепсисом, когда не желают познавать общее и сосредотачиваются на частностях, и объясняется тот факт, что многое из написанного об Ибсене не представляет интереса для широкого читателя.

Ибсен писал как для читателя, так и для зрителя. Вот почему он придавал такое большое значение читательскому восприятию его драматургии, восприятию текстов как таковых. Ибсен полагал, что читатель должен иметь собственное мнение о пьесе еще до того, как увидит спектакль. Иногда театральные деятели демонстрируют элементарное непонимание ибсеновских текстов. И объясняется это порой очень просто — нежеланием глубоко вникать в тексты и осмысливать их. Что уж тогда говорить о возможности постижения духа и смысла той или иной пьесы Ибсена.

Моя книга — не жизнеописание Ибсена, хотя в ней описан путь, по которому он прошел. Его биография — это прежде всего его книги. Именно его творчество и составляет содержание его жизни. Произведения великого писателя, имеющие общечеловеческий смысл, представляют вместе с тем картину мира, которая сформирована его личным опытом и восприятием жизни.

Эта картина мира соткана им из его собственной веры, из его надежд, упований, из его тоски по несбывшемуся, из его любовных переживаний. Посему для читателя и для зрителя знакомство с тем или иным литературным произведением является уникальным шансом сориентироваться в действительности, лучше понять окружающий мир, своих собратьев и, возможно, самого себя.

Во многих драмах Ибсена мы видим настойчивое стремление постичь глубины человеческого бытия, постичь его целостность, подняться к синтезу и обобщениям — порой более дерзким и безоглядным, чем это делали другие, пытаясь познать мир, в котором мы живем. В этом, по большому счету, и состоит непреходящая роль художественного творчества. Оно позволяет нам видеть будущее, предпосылки которого всегда лежат в прошлом.

Хотя Ибсен во многих отношениях — еще не разгаданный писатель, я не претендую на то, что именно в моих руках находится ключ к пониманию творчества этого гения. Я просто не могу не отметить, что существует масса сомнительных утверждений относительно его творчества. Райнер Мария Рильке сказал однажды, что путь Ибсена неправильно отмечен на всех существующих картах. И эти волнующие слова постоянно звучали в моей душе, пока я работал над книгой. Путь мой был нелегким и долгим.

Если мы стремимся постичь суть творчества Ибсена, единственным источником для нас послужат его рожденные в творческих муках тексты, которые он на протяжении полувека запечатлевал на бумаге. Только тексты Ибсена дают нам возможность понять, как именно ему удалось создать эту удивительную художественную реальность, в которой так густо и терпко намешаны главные вопросы его времени.

Творчество всегда является отражением субъективно воспринимаемой реальности. Но Ибсен был уверен, что «реальность», созданная им, отражает опыт его современников, то есть общий, коллективный опыт. А иначе все его усилия пропали бы даром. Нельзя утверждать, что изображенная Ибсеном современность в точности отражает жизнь тогдашней Норвегии. Но даже этот вымышленный мир совершенно реален. Притом он является частью и нашей с вами реальности.

Частная жизнь Ибсена лишена ярких драматических событий. Таков весь его жизненный путь — ребенок, бедный студент, театральный деятель, отец семейства и, наконец, писатель, все более и более знаменитый, представляющий Норвегию в мировом литературном сообществе. Его жизнь в значительной степени несла на себе черты буржуазной обыденности и замкнутости, и протекала она без каких-либо эксцессов. Зато он царил за своим письменным столом. Вот там он по-настоящему жил, создавая свой особенный мир — для себя и для современников. Все бунтарство Ибсена, все разломы бытия мы находим именно там — в его вымышленном мире. Там мы оказываемся лицом к лицу со страстями, с антагонизмами, с борьбой не на жизнь, а на смерть — со всем тем, что является судьбоносным как на сцене, так и в реальной жизни.

Большинство норвежцев имеет представление о том, кто такой Ибсен, самый знаменитый из уроженцев Норвегии. Этот образ сформирован в общественном сознании благодаря знакомству с произведениями Ибсена и книгами о нем, благодаря урокам учителей и театральным спектаклям, благодаря художественным выставкам и воспоминаниям портретистов и скульпторов, которым он позировал, а также историков литературы. Самое распространенное мнение сводится к тому, что Ибсен — законченный индивидуалист, недоступный и непостижимый, как сфинкс, ставящий острые вопросы и не дающий на них ответов. Его литературно-историческая судьба считается полной противоположностью судьбе Бьёрнсона, который был народным поэтом, рупором большинства. Ибсен всегда полагал себя писателем для немногих, «одиноким стрелком на форпостах», который в своем духовном развитии по крайней мере на десять лет опередил современников. У тех, кто общался с Ибсеном, он, несомненно, вызывал уважение, но при этом он вел себя так, что другие были вынуждены держать с ним дистанцию. Ибсена редко видели улыбающимся, как на картине Эрика Вереншёлла [1].

Более сложную картину личности Ибсена представляет Георг Брандес в своем литературном портрете 1882 года:

«Мне знакомы два выражения его лица. Первое — это когда улыбка, добрая, тонкая улыбка оживляет надетую на него маску, на которой тогда выступает все сердечное, задушевное, скрывающееся в глубине ибсеновской души. Ибсен до некоторой степени застенчив, как это часто бывает с серьезными, замкнутыми в себе натурами. Но он обладает прекрасной, проникающей в душу улыбкой и с помощью этой улыбки, взгляда и пожатия руки говорит всем много такого, что он не хочет и не может облечь в слова. И потому он умеет иногда во время разговора, с усмешкой (как сказал бы немец) и с выражением добродушного лукавства бросить меткое, далеко не добродушно звучащее, но всегда краткое замечание, в котором высказывается вся прелесть его натуры. Улыбка скрашивает при этом едкость вспышки. Но я знаю также и другое выражение на его лице, которое придается ему нетерпением, гневом, справедливым негодованием, язвительным сарказмом, выражением почти жестокой суровости, которая напоминает об одном из его ранних прекрасных стихотворений „Терье Виген“: