Крестовые походы. Миф и реальность священной войны - Пьер Виймар Страница 2

Завладев дорогами, ведущими в Сирию, императорские войска шли от одной победы к другой, но ни одна из них не повлекла за собой столько последствий, сколько взятие Алеппо (23 декабря 962 г.): «Византийские пехотинцы, преследуя по темным и извилистым улицам и лабиринтам базаров сарацинок Алеппо, подсознательно мстили за три века беспрестанных бедствий, три века неслыханных страданий, причиненных несчастным христианским народам Малой Азии и Сирии. В большой мечети разместили конюшню, но сопротивление цитадели все же помешало полностью захватить город; поэтому после убийств и грабежа Никифор Фока увел свои войска на христианские земли» (Шлумбергер).

Рассказ о взятии Алеппо вызывает в памяти повествование о взятии и разграблении Иерусалима уцелевшими участниками первого крестового похода западноевропейцев. В данном случае речь идет не об обычной войне, которую вели противоборствующие политическими стороны, но о жестокой бойне, типичной для всего духа «святой войны», царящего в этих походах (чтобы еще сильнее подчеркнуть особый характер сражений, византийские императоры пытались возвести солдат, убитых неприятелем, в ранг мучеников).

Никифор Фока, возведенный на трон верными наемниками, — преданность последних обеспечивалась выделяемой им долей добычи — придал Византии новый импульс. Воевать было уже недостаточно, следовало также унизить, обесчестить противника и таким образом возвеличить императора и его войска. В оскорбительном послании, адресованном багдадскому двору, император напоминал о своих триумфальных победах и перечислял свои будущие завоевания: «Антиохия недалеко от меня; скоро я дойду до нее с моими доблестными воинами, так же как я достигну Дамаска, владения моих предков, и своей печатью верну им господство над ним! О, вы, живущие в песчаных пустынях, горе вам! Возвращайтесь в Аравию, вашу настоящую родину. Скоро своим мечом я поражу силы Египта, и его сокровища пополнят мою добычу… Горе вам, жители Харрана! Вот войска греков, которые, словно гроза, обрушатся на вас. То же постигнет и жителей Низиба, Мосула и жителей Джазиры, что принадлежит моим предкам и всему нашему античному государству. Бегите, жители Багдада, спешите скрыться и горе вам, ибо вашей ослабевшей империи осталось недолго жить». Эта программа начала выполняться пункт за пунктом: Кипр был отвоеван, Киликия полностью захвачена, а убитое, взятое в рабство или переселенное в другие места мусульманское население заменено восточными христианами (чьи потомки, к тому же, сыграют одну из основных ролей в латинских походах); Джазира подверглась жестоким набегам, целью которых было повергнуть население в ужас и в корне пресечь всякую попытку сопротивления. Совершив ряд убийств и грабежей, передовые войска возвращались к границе христианского государства, ведя за собой множество пленников, домашнего скота и неся богатую добычу. Ошеломленный мусульманский мир попытался отреагировать, но, как сообщает Рене Груссе, [2] из этого не получилось ничего, кроме теологического послания, составленного каким-то ученым из Ташкента! Поэтому император-солдат пошел еще дальше: благодаря одному, впрочем, весьма смелому маневру, он проник в центральную Сирию. Не считаясь с укреплениями Антиохии и Алеппо, двумя грозными воротами Леванта со стороны Анатолии, он прошел по богатой долине Оронта; впереди него неслась жуткая слава, ибо каждый штурм сопровождался убийствами, грабежом и пожарами. Маарат ан-Нуман, Куфр Таб, Шейзар, Хама, Хомс… Затем, внезапно свернув к побережью, он появился перед Триполи, который не стал осаждать из-за нехватки времени. После этого он направился на север, по дороге овладев Тортосой, Аркой и Джебайлом (Библосом), императорская армия вела за собой более ста тысяч пленных.

Антиохия, оставленная василевсом для следующего похода, была взята слабым разведывательным корпусом, которому в действительности помогали местные христиане, несмотря на огромный риск без раздумий предавшие мусульманского властителя. Тяжелый удар был нанесен по Умме, «общине правоверных», затем византийцы, продолжая двигаться в том же темпе, навязали свою власть и самому Алеппо; корпус египетской армии попытался осадить Антиохию, но без особого усердия (970 г.). Завоевание Иерусалима казалось уже близким, но события, произошедшие как в христианском, так и в мусульманском мире, разрушили эти чересчур оптимистичные планы.

Хотя убийство Никифора Фоки и приход к власти его ближайшего помощника и соперника Иоанна Цимисхия [3] нисколько не замедлили событий на восточном фронте, в Египте и на юге Палестины произошли глубокие изменения! В то время, как среднеазиатский мусульманский мир переживал политический упадок, новая династия Фатимидов из Ифрикии захватила Египет и установила там власть, вступившую в соперничество с аббасидским халифатом Багдада. Разумеется, разделение исламского мира на два религиозных полюса в дальнейшем значительно его ослабило, чем воспользовались западноевропейские воины в конце XI в. Тем не менее, новое египетское правительство некоторое время придерживалось агрессивной политики, которая имела для византийского крестового похода самые роковые последствия.

Заимствовав план и методы правления у своего предшественника, Цимисхий организовал большой поход на Месопотамию в надежде добраться до Багдада. Эта кампания 972 г. была особо жестокой для мусульман: воины должны были разорять, разрушать, опустошать земли и сеять панику, чтобы спровоцировать бегство мусульман из городов и деревень, таким образом, облегчив последующий захват страны: «Цимисхий, которого также называли Кир Иоанн, повел войну против мусульман и прославился блестящими победами, отметив свой путь повсеместным разрушением и кровопролитием. Он уничтожил до основания триста городов и крепостей и дошел до рубежей Багдада» (Матвей Эдесский).

Лишь в 975 г. начался первый хорошо организованный крестовый поход. После долгого сбора войск в Антиохии Цимисхий начал военную кампанию в начале весны, когда первые урожаи и трава уже могли обеспечить пропитание коннице. Повторяя путь Никифора Фоки, он прошел по долине Оронта, где взамен уплаты крупной контрибуции пощадил несколько основных городов, но позволил своим легионам проявить жестокость по отношению к оказавшему сопротивление Баальбеку. А затем, вместо того, чтобы двинуться на Иерусалим, он повернул к Дамаску, чей правитель позвал его к себе! То была одна из тех самых хитростей восточной политики, которые так долго сбивали с толку западных историков. Дамаском тогда правил турецкий атабек [4] Афтекин. Лавируя между Аббасидами и Фатимидами, он стремился добиться для себя суверенной власти. Поэтому, ухватившись за возможность, которую предоставлял ему поход василевса, он поспешил позвать его в Дамаск и признать его власть. У этого подчинения существовало множество преимуществ: оно не только защищало его владения от разорения, чинимого христианскими войнами во время походов, но также обеспечивало независимость атабека от соперничающих халифов, при этом безопасность союза обеспечивалась господствующей военной силой, чей политический центр находился — и этим преимуществом нельзя было пренебречь — недалеко от берегов Барада.