Queen. Фредди Меркьюри. Биография - Лесли-Энн Джонс Страница 2

— Именно поэтому я так люблю это место, — объяснял он, — всего два часа лету от Лондона и наконец можно выдохнуть и расслабиться. Сочинять песни и записывать их, просто гулять по улице. Это именно то, что мне нужно на ближайшие несколько лет.

Мы посочувствовали, насколько смогли, боли, которую несет с собой слава. Старались держать себя в руках, чтобы не вскочить и не помчаться звонить нашим новостным редакциям с этой сенсацией года: главный рок-идол страны собирается эмигрировать! Мы уничтожали коктейль за коктейлем, и бесценная возможность уплывала у нас из рук. Тавернер и я чувствовали себя теперь еще и сообщниками по должностному преступлению — наши издания были злейшими конкурентами, и нам полагалось интриговать друг против друга, а не напиваться в дружеской атмосфере. Мы заверили Фредди, что нам доводилось работать со знаменитостями, и мы уважаем все нюансы, связанные с соблюдением неприкосновенности частной жизни. Мы осведомлены, что приватность — это первое, чем звездам приходится жертвовать, и последнее, с чем они согласны добровольно расстаться. На Фредди наша казуистика произвела впечатление.

Он уставился в свой бокал, задумчиво постукивая по стеклу.

— Понимаете, именно поэтому я и не сплю тут посреди ночи, — сказал он. — Я создал монстра. Этот монстр — я сам. Винить тут некого. Я занимался этим с самого детства. Убить был готов ради этого. Что бы ни случилось со мной, это моя вина. Я все решил сам. Мы все гоняемся за успехом, славой, деньгами, сексом, наркотиками. У меня это все есть. Но штука в том, что у меня уже не получается вырваться из этого круга. Я пристрастился к этим вещам сильнее, чем хотел бы.

— Все изменилось, когда я вышел на сцену. Я полностью превратился в этого «рок-супермена». Знаю, о чем говорю, — задача ставилась именно так. Я не мог быть вторым — лучше вообще выйти из игры. Я точно знал, как следует двигаться, как держать микрофон. Обожал все это дело. Так же работал Хендрикс, это хорошо видно на его концертных видео, об этом знают все, кто видел его вживую. Но сойдя со сцены, он превращался в очень скромного парня. Те, кто ожидал увидеть неистового рокера, оказывались разочарованы. Для меня концерты — это как выход из тела. Я как будто смотрю на все это со стороны и думаю: «Вот это да»!

— Конечно, это наркотик, — говорил Фредди, — один из стимуляторов. Проблемы начинаются в тот момент, когда люди ловят меня на улице и ожидают увидеть его — того, другого, большого Фредди. Но я — другой человек, намного спокойнее. Нужно строго отделять созданный для шоу образ от частной жизни, иначе тебя ждет шизофрения. Такова цена, которую приходится платить. Только не думайте, что я очередной богатей, плачущийся по пьяни на жизнь. Музыка — вот что дает мне силы. С этим мне повезло по-настоящему.

И что же он думает теперь предпринять?

— Я люблю раздувать дикие драмы из ничего, такой уж я человек, — на секунду мелькает Большой Фредди, мелькает и исчезает.

— Деньги летят как листовки с самолета, лесть льется рекой, я сижу и выбираю, где мне жить — здесь, в Монтре, или в самом шикарном районе Лондона. Я мог бы купить дом в Нью-Йорке, Париже, везде, где захочу. Я развращен мотовством до глубины души. Во всяком случае, именно этого ожидает публика от парня со сцены… Но если честно, я каждый раз жалею, когда шоу заканчивается, — наконец признается он.

И тут же продолжает:

— Быть в одной из главных групп планеты — не фунт изюму. Ведь и речи быть не может, чтобы я просто вышел прогуляться после обеда или зашел в кафе в Кенте. Все время надо быть начеку. Это своего рода игра, и она нравится мне, уверяю вас. Но иногда…

До рассвета было еще далеко. Фредди, мы и еще пара человек ускользнули из паба и теперь сидели во дворе виллы, над которой возвышались крутые отроги Альп. Фредди уверял, что вилла была свидетельницей древних мистерий и хранит множество секретов, последние из которых — времен нацизма. Прохладный воздух благоухал сосновой хвоей. Тени, отбрасываемые горами в лунном свете, пересекали озерную гладь.

Фредди от души наслаждался своим горным убежищем. Его видами, каждый из которых будто сошел с конфетной коробки, его виноградниками и ежегодным джазовым фестивалем. Он любил Монтре за Набокова и Чаплина, подолгу живших тут, за «Smoke On the Water» — самую известную песню Deep Purple, написанную здесь в 1971 году. Тогда один поклонник Фрэнка Заппы так ловко запалил петарду, что сгорел весь зрительный зал, где шел концерт. А за клубами дыма, что ползли по озеру, в окно отеля наблюдал Роджер Гловер, задумчиво перебиравший струны бас-гитары.

— Просто развейте мой прах над водой этого озера, когда придет время, — балагурил Фредди. За вечер он повторил эту фразу как минимум дважды.

Теперь разговор зашел о радости, которую приносят самые простые вещи. Мы старались тактично обходить вниманием тот факт, что только один из присутствующих располагает состоянием, способным воплотить любые его мечты.

И что вы прикажете делать с таким «эксклюзивным материалом»? Мы ничего не стали делать. Не написали ни строчки.

Фредди и его приятели оказались отличными ребятами. Ночь прошла прекрасно. Он был честен с нами. Возможно, он не доверял нам в той степени, какую подразумевала непринужденность нашего общения. Зная, кто мы такие, он просто не мог не подозревать за нашей открытостью корыстных намерений. Может быть, в глубине души он даже хотел, чтобы эта веселая ночь оказалась очередной подставой прессы, просто чтобы лишний раз подтвердить железное правило рок-звезд: репортеры — это всегда не к добру. В конце концов, ребята вроде нас нередко подводили Меркьюри, пользуясь его доверием, и все об этом знали. Чего тогда никто из нас не мог предположить, так это что дни Фредди сочтены. Впрочем, сам он тогда уже мог об этом знать. Но он и в самом деле жил именно так, как если бы ему оставался один день. Может, именно поэтому он тогда и отбросил осторожность. Мы с Тавернером договорились никак не использовать материал этой ночи в своей работе. Нам не хотелось продавать доверие Фредди за пару броских заголовков.

Рассвет позолотил снежные шапки гор, и они отражались в неподвижной воде, когда мы молча возвращались в отель. Тавернер докуривал свою последнюю сигарету.

— Рок-музыка — явление огромной важности, — провозглашал Космо Хэллстром, знаменитый психотерапевт, за плечами которого четыре десятка лет работы со знаменитостями. — Она отражает культуру в ее актуальном состоянии. Она приносит большие деньги и, стало быть, является желанной для многих целью. Это феномен, который никто не вправе игнорировать. Рок-музыка объединяет, создает почву для общности.

Главный козырь рока — в его доступности, — продолжал ученый. — Он обращается к базовым эмоциям, оперирует простыми концепциями, поданными с большим напором. Его нельзя просто пропустить мимо ушей. Если только вы глухи, да и в этом случае нельзя ручаться. Рок-музыка говорит от лица поколения. Совершенно уникальным образом она утверждает его существование.

— Артист — существо, по определению нуждающееся в заботе и помощи, — настаивал Саймон Напьер-Белл, один из самых известных менеджеров в музыкальном мире: он писал хиты для Дасти Спрингфилд, занимался делами Марка Болана, The Yardbirds и Japan, собрал в свое время Wham! и превратил Джорджа Майкла в суперзвезду. Саймон никогда не бросает слов на ветер, особенно когда речь идет о профессиональной сфере.