Я стану твоим зеркалом. Избранные интервью Энди Уорхола. 1962-1987 - Энди Уорхол Страница 2

Если в этом пассаже вообще что-то сказано об искусстве, то оно замаскировано каким-то, казалось бы, банальным щебетом про вечеринки [10]. И все же за завесой банальности Уорхол небрежно скрывает поразительную пронзительность, которая обнажается, стоит нам сообразить, что Ньюман умер в 1970-м, незадолго до этого интервью. Тут-то и становится ясно: «он на другой вечеринке» – это так Уорхол вообразил загробную жизнь Ньюмана. Сквозь слова проступает печаль. Проступает словно по волшебству: завеса, за которой только что ничего не было, вздымается от наплыва эмоций. В конечном счете нас подталкивают к мысли, что суть не в искусстве, не в вечеринках, а в том, что мы смертны.

Спустя почти десять лет после интервью о Ньюмане Уорхол поучаствовал в похожем сборнике интервью, посвященном ни больше ни меньше как Пабло Пикассо. Как и «ньюмановская» подборка, сборник делался к большой ретроспективе в МоМА: арт-критик Джадд Тулли попросил двенадцать художников оценить значение Пикассо. В ответах большинства мы с вами не обнаружим ничего неожиданного, их высказывания в основном отражали тогдашние общепринятые мнения. Приведем несколько примеров. Пол Дженкинс заметил: «Доминирующая черта его творчества – искажение классики, которое в конечном итоге само сделалось классикой». Ромэр Бирден счел, что Пикассо «так и остался абсолютно испанским художником». А Рой Лихтенштейн заявил: «Я считаю Пикассо важнейшим художником XX века» [11]. Уорхол обошелся без категоричных высказываний об истории искусства и сказал вот что:

«Эх, единственное, что мне в нем по-настоящему созвучно, это его дочь Палома. Она чудесная. Вы ее хоть немножко знаете? Она бывает в нашем городе. Наверно, вам стоило бы однажды взять у нее интервью. Она бывает здесь каждые две недели. Я просто счастлив, что у него родилась такая чудесная дочь, Палома» [12].

И действительно, в конце семидесятых и начале восьмидесятых Уорхол часто встречался с Паломой Пикассо на светских мероприятиях (более того, самолично работал над ее интервью [13]). Но факт тот, что с самого начала своего творческого пути Уорхол пристально интересовался творчеством, колоссальной производительностью и репутацией Пикассо [14]. Когда в беседе, посвященной ее отцу, Уорхол предпочел перевести разговор на Палому, он как бы опошлил все рассуждения о достоинствах Пабло Пикассо как художника. Однако здесь, как и в других интервью, атипичный ответ Уорхола – это усилие избежать напыщенности. Уорхол словно бы проделывает фокус, и вот уже его ответ выглядит свежим и оригинальным, а глубокомысленные, искренние рассуждения коллег – банальными и стереотипными на этом фоне!

Мнимая банальность высказываний Уорхола становилась более выпуклой, когда ему было неприятно или дискомфортно общаться с интервьюером. В документальном фильме 1971 года арт-критик Барбара Роуз поинтересовалась его мнением о художнике Джаспере Джонсе (часто говорят, что творчество Джонса сильно повлияло на молодого Уорхола). Уорхол дал лаконичный, типичный для себя ответ: «По-моему, он гений». Когда Уорхола настойчиво попросили обосновать его мнение, он уточнил: «О-о-о, ну-у, он готовит просто гениальные ланчи. Из курицы он готовит нечто гениальное. Он кладет петрушку внутрь курицы» [15]. Вполне возможно, что Джонс действительно готовил мастерски, но излишне уточнять, что Роуз надеялась услышать вовсе не кулинарные рецепты в пересказе Уорхола. Очевидно, он сознательно хотел взбесить Роуз [16]. Но возможна и другая трактовка: Уорхол изыскал способ «сорвать маску» с Джонса, заострив внимание на его стереотипно женском увлечении. (Уорхол знал, что Джонс предпочитал не афишировать свою сексуальную ориентацию [17].) То есть высказывание Уорхола уподобилось разоблачительному заявлению, но осталось попыткой уйти от банальных, неоригинальных рассуждений про влияние художника А на художника Б – тех самых рассуждений, которыми преимущественно заполнены труды историков искусства и интервью художников.

Интервью как сотрудничество

Пример из интервью Барбаре Роуз демонстрирует, как отношение Уорхола к интервьюеру сказывалось на его ответах. В данном случае его ответы отразили его неприязнь, но в других, наоборот, что-то наподобие симпатии. Ниже мы процитируем несколько кокетливых реплик. Для Уорхола флирт был еще одним способом увильнуть от разговоров о его творчестве. Когда в 1966 году его спросили, сколько времени он тратит на свои картины, Уорхол ответил: «Ноль времени… какого цвета у вас глаза?» [18] Иногда эта манера впускать «личную жизнь» в интервью заходила намного дальше и выглядела намного забавнее. Например, в интервью, которое Уорхол дал арт-критику Полу Тейлору на закате жизни (оно опубликовано уже после его смерти). Давайте подслушаем их беседу:

Э.У. А вы в тот вечер великолепно выглядели. Я много фотографировал вас в этом вашем новом пиджаке.

Когда вы ко мне опять зайдете, я вас поснимаю крупным планом.

П.Т. Может быть, для раздела «Аванс» в Interview [журнале Уорхола]? Но у меня пока маловато достижений.