Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - Мария Кича Страница 20

Валиде, отдавшей свою рабыню сыну, пришлось извиниться и забрать наложницу обратно. Вторую рабыню падишах велел отправить другому санджак-бею – ибо присутствие даже одной одалиски во дворце делало хасеки несчастной.

История Хюррем подтверждает общую закономерность: большинство правителей Блистательной Порты рождено от рабынь. До завоевания Константинополя султаны женились на анатолийских, византийских и балканских принцессах. Это были сугубо политические браки, имевшие целью упрочить могущество Османов и закрепить их международные связи. Так, в 1346 году Орхан играл роскошную свадьбу с красавицей Феодорой – дочерью византийского императора Иоанна VI. Военный лагерь Орхана был разбит на азиатском берегу Босфора. За невестой отправили 30 кораблей и конный эскорт. По замечанию Гиббона, Феодору отдали «владыке-варвару» безо всякого церковного обряда – но было оговорено, что в гареме она сохранит свою веру.

Вследствие дипломатических браков многие представители Османской династии до конца XIV века были шатенами или русыми с голубыми либо серыми глазами. С XV века гарем регулярно пополнялся пленными черкешенками и дочерьми кавказских князей – отцы отдавали их в сераль, надеясь, что обеспечивают девушкам блестящую будущность или хотя бы безбедное существование. Султаны превратились в жгучих кареглазых брюнетов – именно такими они вошли в историю. Исключением стал Селим II – сын Сулеймана I и Хюррем. Огненно-рыжий цвет волос он унаследовал от матери.

Царившие в серале страсти, скандалы и интриги превратили его в ключевой политический институт Османской империи. Движимые желанием посадить на трон каждая своего сына, кадины легко вступали в опасную дворцовую борьбу друг с другом, прочими наложницами, валиде-султан, а иногда и с высшими чиновниками, в первую очередь – великими визирями.

Постепенно женщины приобретали всё большую власть. Это привело к тому, что в 1550–1656 годах они фактически руководили государством. Этот период в истории Порты принято называть Женским султанатом (тур. Kadınlar saltanatı). Бразды правления находились в руках Нурбану (жены Селима II и матери Мурада III), Сафие (наложницы Мура-да III и матери Мехмеда III), Кёсем (жены Ахмеда I и матери Мурада IV и Ибрагима I) и Турхан (жены Ибрагима I и матери Мехмеда IV).

Способность их мужей и сыновей возглавлять государство была крайне сомнительна. Селима II за страсть к вину прозвали Пьяницей. Ахмед I умер от сыпного тифа в возрасте 27 лет. Мустафа I и Ибрагим I были душевнобольными. Мурад IV – единственный монарх эпохи Женского султаната, который правил, а не царствовал – демонстрировал нечеловеческую жестокость к подданным и, вместе с тем, славился беспримерной храбростью. Он положил конец противоборству с Персией и в результате масштабных боевых действий восстановил границу, проведенную еще при Сулеймане I (1555). Зухабский мир между Портой и государством Сефевидов был заключен в 1639 году. Иран выполнял его условия на протяжении века – вплоть до завоевания афганцами.

Мурад IV лично вел армию в бой. Во время осады Багдада (1638) он наравне с простыми солдатами рыл окопы. Прекрасный наездник, отличный борец и искусный лучник, султан обладал чудовищной физической силой. Он легко перепрыгивал с лошади на лошадь на полном скаку, пробивал копьем щит, обитый верблюжьими шкурами, пускал стрелу дальше ружейной пули – и однажды, метнув дротик, убил ворона, сидевшего на минарете в полутора километрах от него.

Грозный падишах вызывал у подданных ужас и почтение. В 1638 году он запретил курение табака и опиума, распитие алкоголя и кофе. Нарушителей бросали в тюрьму, били палками и даже казнили. Однажды, прогуливаясь по саду, Мурад увидел курящего садовника. Несчастному отрубили ноги и оставили истекать кровью в тени олеандров. Венецианец, живший возле Топкапы и надстроивший этаж собственного дома, поплатился за это жизнью: падишах решил, что иностранец собирается подглядывать за его гаремом. Придворных музыкантов казнили за исполнение персидской мелодии – Мурад счел это прославлением врагов. Также султан пронзил копьем посыльного, принесшего весть о том, что у него родилась дочь вместо долгожданного сына-наследника.

По легенде, Мурад проявил милосердие только раз. Ему доложили, что в подвале дома около Гранд-базара действует нелегальная кофейня, совмещенная с опиумной курильней. Султан, рассвирепев, покинул дворец и нашел злополучный подвал. Там его встретил радушный хозяин, который предложил гостю чашку кофе и трубку. Падишах отказался, и хозяин заподозрил неладное – стамбульцы знали о привычке Мурада гулять по городу инкогнито и наказывать тех, кто осмелился нарушить закон.

Худшие опасения кабатчика подтвердились, когда незнакомец заявил, что его зовут Мурад. Испуганный старик рухнул на колени и закричал: «Добро пожаловать на мои похороны!» Султан рассмеялся и простил преступника. Так в турецком языке появилась фраза «Добро пожаловать на мои похороны!» («Buyrun cenaze namazına!»), которую употребляют в критических ситуациях.

Хозяину кофейни невероятно повезло, ведь падишах не знал пощады. По слухам, во время правления Мурада IV было казнено более 100 тыс. человек – для сравнения: столько потеряла османская армия при пятинедельной осаде Багдада в 1638 году. Среди вельмож, вызвавших гнев султана, оказались командиры янычар и сипахов, великий визирь и впервые – шейх-уль-ислам Порты.

В последние годы жизни Мурад, получивший прозвище Кровавый, предавался пьяным кутежам. Господарь Молдавского княжества Дмитрий Кантемир пишет, что монарх страдал от алкогольных галлюцинаций: «Словно безумец, бегал по улицам босой, в одной рубахе, и убивал любого, кто попадался ему на пути». Стоя у окна, Мурад часто стрелял из лука в случайных прохожих. Вино погубило победоносного султана: в 1640 году он скончался от лихорадки.

Мураду IV наследовал Ибрагим I Дели (Безумный). Мехмед IV, нареченный Авджи (Охотником), больше интересовался развлечениями, нежели государственными делами. Его знаменитое письмо запорожским казакам имеет необычайно мягкий и осторожный для подобных посланий тон. Падишах просто предложил запорожцам сдаться и даже не грозил им смертельной карой. Ответ казаков носил глумливый характер и изобиловал нецензурной лексикой (процесс его сочинения изобразил художник Илья Репин).

В Стамбуле о Мехмеде IV напоминает ильче Авджылар – там находились его любимые охотничьи угодья. Александр Дюма, с интересом наблюдавший за потомками Ибрагима I и Мехмеда IV, в повести «Али-паша» отмечает: «Еще в середине XVIII века Турция была поражена политической гангреной… Племя османов, предназначенное лишь для завоеваний, делалось совершенно никчемным, как только завоевания приостанавливались». Гарольд Лэмб – американский биограф Сулеймана I – также приходит к неутешительному выводу: «Если турок слезает с седла, чтобы сидеть на ковре, он превращается в ничто».

Порта погибла через 50 лет после смерти Дюма – и, по мнению ряда историков, причины катастрофы коренятся в эпохе Женского султаната. Матери, жены и наложницы падишахов с удовольствием участвовали в подковерных играх и назначали своих фаворитов на ключевые должности. Управление империей носило бессистемный характер, в госаппарате процветали бюрократия и кумовство – ибо вчерашние рабыни и гаремные интриганки не были готовы заниматься политикой.