Игра кавалеров - Дороти Даннет Страница 20

Этот шаг потребовал от принца немало морального мужества, так как надо учитывать, что его чуть было не вышвырнули из Франции, а он потом непристойно быстро сменил французское гостеприимство на английское.

В глубине души он даже надеялся, что посол просто откажется принять его, но обманулся в своих ожиданиях. Господин де Шемо, плотный латинянин с юга Франции, оливково-смуглый, черноволосый, коротконогий, был по природе своей не способен выбирать и принимал всех, даже по ночам. О'Лайам-Роу провели в комнату солидного английского дома, полностью обставленную французской мебелью: кожаный футляр, полный бабочек. И, как беспокойная гусеница, которая никак не может осуществить свое превращение, посол протянул короткую некрасивую руку и, усадив его, заговорил о погоде.

Но О'Лайам-Роу, способный рассуждать о погоде дольше, чем кто-либо другой, в конце концов перебил его.

— Дело, с которым я пришел, довольно странное для ирландца, — сказал он. — Но я не смогу жить в мире с самим собой до тех пор, пока кому-нибудь не расскажу. Во Франции я познакомился с одним человеком, шотландским лучником, по имени Стюарт. Сейчас он в Англии и предлагает, вернувшись назад, разделаться с юной шотландской королевой — это будет не первой его попыткой. Сам граф Уорвик, весьма умный человек, готов принять его предложение.

Принц Барроу, придерживавшийся невысокого мнения о любом чиновнике, был готов к недоверию или к холодной вежливости, указывающей на то, что пора бы ему восвояси. Но Рауль де Шемо всю жизнь провел в посольствах Европы, выполнял различные поручения, занимаясь посредничеством, благодаря чему приобрел чрезвычайную бдительность и не отказывался принимать в расчет информацию, из какого бы неожиданного источника она ни исходила. За плотно закрытой дверью в присутствии секретаря посольства О'Лайам-Роу изумительно кратко описал подслушанную им беседу между Стюартом и Брайсом Хариссоном, рассказал о письме, которое последний предложил направить Уорвику и о состоявшейся накануне встрече в «Красном льве», во дворе собора Святого Павла. Здесь доверенный человек Уорвика выслушал Хариссона, изложившего предложение лучника, и, проявив повышенный интерес, передал Стюарту и Брайсу Хариссону распоряжение Уорвика — прийти к нему для совместного обсуждения дальнейших планов.

Для того чтобы подслушать этот разговор, О'Лайам-Роу пришлось использовать всю свою изобретательность. Удовольствие, которое он испытывал от своей ловкости, все еще смешивалось с ужасной досадой: чистые розовые пальцы ирландца то и дело скользили по подбородку. Нежная, как у младенца, кожа обнажилась и там, и над верхней губой. Если бы даже Брайс Хариссон, бродя по заполненному книгами уголку «Красного льва», встретился с О'Лайам-Роу лицом к лицу, то и тогда едва ли узнал бы его — роскошные шелковые волнистые усы и борода пшеничного цвета исчезли. Этому, да еще длинному одеянию и черной, прикрывающей уши шапочке профессора, удачно позаимствованной у врача из Хакни, был обязан О'Лайам-Роу своим успехом.

Он видел, как Брайс Хариссон встретился с посланцем Уорвика, и слышал все самое важное из их разговора: наблюдал, как они по отдельности удалились, затем ушел сам, но запыхавшийся торговец вернул его, заметив новую книгу, которую принц в рассеянности сунул под мышку.

Французский посол все внимательно выслушал. В конце разговора на неожиданно хорошем английском он поблагодарил О'Лайам-Роу и поздравил его.

— Все это станет известно королю, милорд, а он сможет выразить свою благодарность лучше, чем я. — Де Шемо немного поколебался, потом, обменявшись мимолетным взглядом с секретарем, сказал: — Вы сможете понять, насколько велик наш интерес, сударь, если я скажу вам, что господин Брайс Хариссон уже осчастливил нас своим визитом.

Рыжеватые брови принца взлетели.

— Брайс Хариссон был здесь?

— Да. Он просил у меня помощи: он хочет связаться с шотландской вдовствующей королевой, покинуть английскую службу и поступить на какую-нибудь хорошо оплачиваемую должность в Шотландии или Франции. Из того, о чем он умалчивал, я понял: дни Сомерсета сочтены. В обмен на это, — продолжал де Шемо, наблюдая, как секретарь разбирает бумаги, на которых был записан рассказ О'Лайам-Роу, — он пообещал продать мне какой-то ценный политический секрет.

— Иначе говоря, Хариссон планирует выдать Робина Стюарта Франции? — с отвращением спросил О'Лайам-Роу.

— Исходя из того, что вы сообщили нам, это кажется весьма вероятным. Я сказал ему, что наведу справки, а потом вызову его. Теперь, когда стало известно, что стоит за его предложением, я постараюсь, насколько в моих силах, все упростить: так дело само собой разрешится. Как только Хариссон предоставит убедительные доказательства того, что все покушения совершал Стюарт, мы сможем арестовать лучника. — Он встал. — Вы еще немного пробудете в Англии, сударь?

Хотя бы из вежливости ему следовало ответить честно. О' Лайам-Роу сообщил, что остановился у графа и графини Леннокс и пробудет там до тех пор, пока дело не прояснится. Если понадобятся его свидетельства, господину де Шемо достаточно будет кого-нибудь за ним послать.

В ответ на это господин де Шемо ничего не сказал, но у дверей, прощаясь, положил свою широкую смуглую ладонь на рукав ирландца и заметил:

— Как вам дальше поступать — дело ваше. Но если захотите вернуться во Францию, многие будут сердечно рады. И к какому бы решению вы ни пришли, какую бы политику ни избрали, дружба французского двора вам обеспечена.

— О нет, — улыбнувшись, заметил О'Лайам-Роу. — Я всегда недолюбливал призраков, а Франция ими просто кишит. Я никогда не вернусь туда, Боже упаси, нет… Я, наверное, встретил бы там тень прежнего О'Лайам-Роу.

В тот же день вернулся Пайдар Доули. Преодолев ряд препятствий, он доставил послание своего хозяина шотландской вдовствующей королеве. Она снабдила его вполне достаточной суммой денег, чтобы покрыть расходы на путь в оба конца, и вручила письмо с туманными словами благодарности.

Он также привез новости. Попытка Стюарта убить Тади Боя Баллаха не увенчалась успехом… но последующий несчастный случай довершил начатое. О'Лайам-Роу услышал от Пайдара Доули рассказанную по-гэльски жуткую историю, расцвеченную леденящими кровь подробностями, и о Тур-де-Миним в Амбуазе, и о расследованиях лорда Калтера, и о сгоревшем вместе с Баллахом особняке Мутье.

Этим вечером, за ужином, перемена за переменой накладывая себе яства с тяжелых, золотых, украшенных гербами блюд, Ленноксы обратили внимание на то, что ирландец рассеян и даже не реагирует на колкости. Маргарет, высоко вздернув свои темные брови, не раз ловила взгляд мужа, обращенный к ней через голову принца, чьи шелковистые волосы были подстрижены — факт сам по себе сенсационный! Маргарет Дуглас стала участливо расспрашивать своим холодным голосом, в котором выражались чувства ледяные и чуть кровавые, как только что пойманная рыба. Но успеха она не добилась. Мысли О'Лайам-Роу явно были заняты другим.

Робин Стюарт, не осмеливаясь показываться на глаза ни шотландцам, ни французам, ни лондонцам, скрывался на кирпичных заводах в Ислингтоне, нанося редкие визиты в Стрэнд. Он не знал, что утром, накануне решающей встречи с Уорвиком, его преданный друг Брайс заехал в Дарем-Хаус и, миновав двор, увитый дымкой молодой зелени, десять минут спустя заперся с французским послом и обратился к нему на беглом французском языке.