Короли Италии - Джина Фазоли Страница 20

Сполетская династия угасла: Арнульф был парализован, Адальберт Тосканский томился в темнице. Никто не оспаривал у Беренгария права на Итальянское королевство, и он беспрепятственно взял бразды правления в свои руки. Он вызволил Адальберта из заточения (что можно воспринимать как доказательство их связи и сообщничества во время мятежа), формально примирился с императрицей Агельтрудой, пообещал ей свою дружбу и оставил ей все те щедрые дары, которые сделали ее муж и сын. В отношении тех, кто сражался против него, он выработал примиренческий подход и принял под свое покровительство людей, которые прежде входили в близкое окружение Гвидо или Ламберта: маркграфа Анскария, Гаменульфа, епископа Модены, Амолона, епископа Турина (которого, вопреки надеждам туринцев, еще не утащил дьявол), Зенобия, епископа Фьезоле, графа Сигифрида из Пьяченцы.

Беренгарий был в прекрасных отношениях с Папой Римским, которые не испортились после предпринятой им поездки в Эмилию, хотя некоторые сомнения по этому поводу все же существовали. Однако Беренгарий еще не успел в достаточной степени укрепить свое могущество за пределами своих наследных доменов, когда в Италию вторглись венгры.

Это было первое столкновение Запада с венграми, за которым последовали 55 лет варварского террора в христианской Европе. Беренгарий, как и все его современники, не имел ни малейшего представления о том, насколько опасны и сильны варвары, поэтому он быстро собрал войско и отправился навстречу врагу.

Миновав восточную границу Италии, варвары быстро продвигались к Павии, по своему обыкновению изредка отклоняясь от выбранного направления вправо и влево.

После смерти Ламберта и Гвидо IV, правителя Сполетского маркграфства, Беренгарию нужно было как-то уладить земельный вопрос в Центральной Италии, где он и находился в тот момент; он собрал весьма многочисленное войско — речь шла о пятнадцати тысячах его воинов против пяти тысяч венгров — и спустился в долину р. По, намереваясь переправиться через реку в районе Пьяченцы.

Приближение королевского войска вынудило венгров поспешно отступить; Беренгарий пересек По и следовал за ними по пятам. Венгры добрались до р. Адды и стали переправляться через нее в такой спешке, что многие утонули. С противоположного берега этой реки они направили к Беренгарию посольство, предлагая вернуть ему все трофеи, взятые ими, с тем чтобы он отказался от дальнейшего преследования и позволил им вернуться на родину.

Но победа над противником, который практически не выказывал никакого желания сражаться, была очень нужна Беренгарию и его советникам: она значительно подняла бы его престиж и привлекла бы на его сторону всех тех, кто до сих пор сомневался и выбирал, к кому примкнуть. Беренгарий нуждался в крупной победе и отверг предложение венгров.

Преследование возобновилось и продолжалось до самой Вероны. В окрестностях этого города произошла первая стычка между арьергардом венгров и итальянским авангардом, который оказался в худшем положении. Вовремя подоспевшие главные силы италийцев отразили контратаку венгров, однако до настоящего сражения дело так и не дошло. Решающее столкновение произошло спустя несколько дней, 24 сентября 899 года, на переправе через р. Бренту, после того как новые предложения венгров о мире были вновь отклонены. Ведомые отчаянием, варвары внезапно атаковали королевский лагерь.

Тогда-то и обнаружился скрытый изъян войска Беренгария, отряды которого по большей части были набраны на территориях, подвластных сполетской династии. Воины продолжали воспринимать короля как старинного врага их сеньоров. Занятые мелочной враждой, они забыли о смертельной опасности, ставшей реальностью, не сумели или не захотели поддержать друг друга, и внезапное нападение венгров превратилось в ужасающую резню.

Разгромив войско Беренгария, венгры устремились в поданскую равнину. Повторяя уже единожды испробованные пути или выбирая новые, они совершали молниеносные набеги, стремясь урвать как можно больше добычи. Прошел почти год, прежде чем они удовлетворились награбленным и повернули обратно.

Беренгарий нашел прибежище в Павии. Магнаты королевства возложили на него всю вину за постигшее страну бедствие (хотя каждый из них в какой-то степени был виновен в произошедшем) и вместо того, чтобы сообща, в полном согласии, искать способ изгнать венгров и помешать им еще раз вторгнуться в страну, не придумали ничего лучшего, чем организовать заговор против Беренгария и предложить корону Людовику Прованскому, единственному на тот момент кандидату. Не слишком правдоподобным кажется предположение о том, что подобный выбор был продиктован сторонниками старинной франкской партии, которые во времена Иоанна VIII выступали в поддержку Каролингов Франции против Каролингов Германии, а затем встали на сторону Гвидо Сполетского в его противоборстве с Беренгарием.

Сближение двух частей Итальянского королевства произошло благодаря не заслугам одного из двух королей, а случайности, повлекшей за собой гибель Ламберта, и говорить о восстановлении единства королевства было еще рано.

Беренгарий не выдержал основного испытания правителя, и высшие слои духовенства и знати — а за ними и весь народ — почувствовали необходимость в таком государе, который бы олицетворял собой государство, проводил бы его политику — которую они с большим удовольствием направляли бы в нужное русло — и, прежде всего, обеспечивал бы его защиту.

Сполетская династия прекратила свое существование; Адальберт Тосканский решил не выставлять свою кандидатуру, хотя обладал воистину королевскими богатством и могуществом (или, может быть, как раз поэтому), а гораздо менее богатый и влиятельный маркграф Иврейский не осмеливался даже заикнуться о своих претензиях. Поэтому магнатам, которые хотели заменить Беренгария другим королем, пришлось искать его за пределами Италии.

Решения итальянских сеньоров предложить корону чужеземцу следовало ожидать в первую очередь, поскольку большинство из них были чужаками и насчитывали, самое большее, три поколения предков, живших по эту сторону Альп, и гордились своим иноземным происхождением.

Кроме того, избрание короля из чужеземцев не должно было повлечь за собой подчинение Итальянского королевства другому государству: Лангобардское королевство сохранило свою самобытность в недрах империи Карла Великого, хотя и стало называться Итальянским. Представители франкской знати частично вытеснили знатных лангобардов с высших светских и духовных постов в государстве, но от этого королевство лангобардов не перестало существовать и не потеряло своей автономии. Ассамблея магнатов продолжала проводить в жизнь партикуляристские тенденции даже тогда, когда представители франкских семейств составляли в ней подавляющее большинство. Например, еще со времен Лотаря I участники ассамблеи претендовали на право отбирать королевские капитулярии по принципу годности или непригодности для Италии, а в момент избрания Карла Лысого не поклялись беспрекословно повиноваться ему, а лишь согласились выполнять те его распоряжения, которые были приняты с их согласия.

По всей видимости, в понимании итальянских магнатов, передать итальянскую корону чужеземцу означало лишь создание личной унии двух государств.