Нефертити. Роковая ошибка жены фараона - Олег Капустин Страница 20

По её бледному лицу текли ручейки холодного пота. Теперь она тоже жалела, что породнилась с самим фараоном, но отступать было поздно. Из недалёкой пустыни ветер принёс тоскливые завывания шакалов. Словно это Анубис [11], бог умерших, изображавшийся всегда с головой этих ночных хищников, встречал только что зарезанную Амру.

— По скольким трупам мне ещё придётся пройти, чтобы стать царицей Египта? — спросила себя Тии. — Ничего, сяду на престол, а там уж отмолю все грехи.

Она ещё не знала, что вступила на путь, идущий по замкнутому кругу: ведь для того, чтобы отстоять власть, требуется значительно больше трупов, чем для её достижения. И этому нет конца! Но сейчас Тии молила богов только об одном: она хотела заснуть, хоть ненадолго, но забыться! Иначе голова лопнет от того напряжения, в которое её загнали события злополучного дня. Под утро, когда в окна под потолком было видно посеревшее небо без звёзд, боги смилостивились: Тии заснула. Она лежала на ложе, свернувшись калачиком, стонала во сне, дёргала головой и морщилась, словно от сильной боли.

Ранним утром следующего дня по кривым, подметённым и обрызганным прислугой из больших кувшинов водой, жёлто-серым улочкам Фив, на которые стены невысоких домов, глинобитные ограды и высокие пальмы отбрасывали длинные синевато-прохладные тени, шагало множество переговаривавшихся горожан. Все они были нарядно одеты. Мужчины чувствовали себя вполне респектабельно в пёстрых коротких набедренных повязках и чёрных париках, заменяющих головные уборы. Почерневшие от загара спины лоснились, щедро натёртые растительным маслом. Иначе никакая кожа не выдержала бы горячего африканского солнца, которое даже сейчас, в этот ранний час, изрядно припекало. Женщины нарядились в свои лучшие платья. Египтянки в отличие от азиаток не любили пестроты, и поэтому их одеяния были однотонны. Преобладал белый цвет, но много было зелёных, алых, пурпурных платьев. У тех, кто побогаче, края платьев были отделаны ручной вышивкой. И на женщинах, и на мужчинах блестело, сияло и переливалось в утренних лучах множество украшений. Без них египтяне на улицу не выходили. Все спешили на центральную площадь, где должен был состояться смотр войск столичного корпуса, а затем схватки борцов и гонки на колесницах. Фиванцы обожали подобные развлечения.

Среди шумной толпы прокладывал свой путь и Эйе. Он ехал на колеснице, запряжённой двумя чистокровными вороными конями. Впереди бежали трое нубийцев в коротких красных набедренных повязках, с задорно торчащими разноцветными перьями в курчавых волосах. Они палками разгоняли неповоротливых прохожих, не желающих посторониться. Эйе стоял в полный рост на колеснице, с надменным видом посматривая по сторонам. Он буквально искрился от обилия украшений из золота с драгоценными камнями. Ведь он фактически руководил возведением заупокойного храма правящего фараона — главной стройкой всей империи. Его приёмный отец, архитектор Аменхотеп, занимался только творческой стороной дела. А огромные деньги, идущие на осуществление грандиозных работ, текли через руки его первого заместителя и приёмного сына. К тому же вельможи столицы просто завалили Эйе подарками, стремясь установить хорошие отношения с новой звездой придворного мира, так стремительно взошедшей на небосклон могущественнейшего на земле царства. Естественно, никто не обращал внимания на то, что у известного всему городу фаворита судьбы появился на пальце новый перстень с великолепным изумрудом. Но сам молодой человек изредка смотрел на свою левую руку, и холодок пробегал у него между лопаток, когда он видел, как горит зловещим темно-зеленым светом крупный камень. Тогда Эйе вскидывал голову и холодно посматривал на простой люд, копошащийся у него под ногами. Новоиспечённый вельможа задумчиво вдыхал утренний воздух, пахнувший горьковато-кислым запахом горящего кизяка вперемежку с ветками акаций, только что испечённым хлебом и влажной пылью, по которой мягко скользила его колесница. Ведь не прошло и года с тех пор, как недавно усыновлённый сирота в драном паричке и ветхой набедренной повязке босиком бегал по улочкам провинциального городка. А теперь он в роскошном одеянии стоит на колеснице гордый и неприступный, как оживший памятник, и лелеет в своей голове, украшенной великолепным париком, зловещие планы уничтожения самого наследника престола. Громкие крики мальчишек, дравшихся за лучшие места на крышах домов, выходивших фасадами на площадь, вывели Эйе из сладкого забытья. Возница, стоявший рядом, нагнувшись, широко расставив локти и потряхивая вожжами, пронзительно закричал на толпу, которую беспощадно теснили нубийцы. Он лихо подкатил к роскошным колесницам, стоявшим у помоста, расположенного у храма. На нём возвышался пустой позолоченный трон, сверкающий на утреннем солнце. Фараон ещё не вышел, но его уже ждали.

Вскоре владыка страны появился. Он стоял на роскошно украшенной слоновой костью и золотыми пластинами колеснице и милостиво приветствовал собравшихся на площади и вокруг неё фиванцев. Высокая фигура так сияла на солнце, покрытая украшениями из драгоценных металлов и камней, что трудно было смотреть на неё, не щурясь и не отводя глаза в сторону. Словно сам бог солнца Амон-Ра спустился прямо с небес на улицы Фив. За его колесницей ехал наследник, такой же высокий и нарядный. Отец и сын начали объезжать строй войск столичного гарнизона. Бравые воины, ветераны многих кампаний, хорошо отдохнувшие за прошедшие полгода после возвращения из Финикии и Сирии, или страны Ретену, как её называли египтяне, дружно приветствовали живого бога и одновременно главнокомандующего. Фараон был доволен, но Яхмосу угодить было трудно.

— Почему бойцы без доспехов и только с копьями без секир? И где заплечные мешки? — набросился он на командующего корпусом Рамери, старого солдата, воевавшего много лет под предводительством не только здравствующего фараона, но и его отца.

— Но ведь это же не боевой поход, а столичный смотр, — ответил ветеран.

— Войска должны быть готовы всегда к походу! — заорал наследник грубым голосом. — Как вернулись домой, так сразу же стало наплевать на дисциплину и воинские порядки! Учишь вас, учишь, и всё никакого толку!

— Меня учить не надо, я сам кого хочешь выучу, как нести службу! Надо было предупредить, что экипировка войск должна быть походной! — рявкнул в ответ Рамери. Большой шрам на его левой щеке побагровел.

— Ты на кого огрызаешься, раб? — взвизгнул Яхмос. — Палок ему, прямо сейчас!

Тутмос поморщился.

— Прекрати, Яхмос, — оборвал он сына. — Рамери уважаемый человек. Он воевал под командованием моего отца и сейчас безупречно продолжает нести службу. Воины его корпуса отлично обучены, сыты и довольны. Хоть сейчас иди с ними в новый поход. Если мы прикажем, я уверен, что они очень быстро соберутся по-походному. Так что не надо без толку придираться, сынок, к нашим доблестным воинам. Служи верно, Рамери, и я тебя в обиду не дам! — властно закончил фараон и ткнул возничего в бок золочёным посохом, чтобы тот трогал.