Дневник детской памяти. Это и моя война - Лариса Машир Страница 21

Столько воспоминаний! А это моя первая военная фотография. Мне 6 лет, я пошла в школу. В семье бедно и голодно. Стараниями мамы из двух старых платьев – одно бежевое, другое коричневое – на мне новое школьное плать ице. Она мои волосики накрутила на папильотки бумажные, нашла кусочек коричневого крепдешина и сделала бант. Но я попала под дождик, бантик повис, и я сижу здесь как мокрая курочка. Мама потом чуть не плакала: «Зря я последний кусочек сахара на бантик пожертвовала». Это чтобы бантик был жестким, крахмала не было…

После Победы мы стали собираться в Польшу. У меня появился к тому времени отчим Ян Голомб, который был коммунистом, он тоже пускал поезда под откос и первым подал документы в миграционную службу. Мы оказались в огромном эшелоне, в товарном вагоне, ехали неделю, не меньше, все спали вповалку на сене…

Закончилась моя война в 46-м, когда мы приехали в Польшу. Сосновый лес, свежий воздух лечили меня. Отчим завел курочек, и мама каждое утро давала мне свежее яйцо, и у кого-то доставали молоко. В общем, зарубцевались мои каверны в легком, заглушили мою болезнь. Но жизнь и здесь была, как во Франции – по карточкам. Про войну нельзя забыть! На уроках истории я узнала, что такое была фашистская оккупация для Польши. Почти 6 миллионов поляков погибли, детей в том числе. Фашисты издевались над Польшей в полную силу. На всю жизнь я тогда запомнила слова учительницы о том, что фашизм остался в истории каждой польской семьи. В нашей семье мамин брат дядя Феликс погиб в Освенциме, ему не помогло то, что он женат был на немке. Меня потрясла книга Зофьи Налковской [7], польской писательницы, я узнала о том, как в Освенциме детей отбирали для работы. Если дотянулся росточком до провода, то зажигается лампочка и значит, годишься для работы. А если лампочка, не зажглась, значит, мал – в газовую камеру. Война несовместима с детством! Я люблю памятник – девочка на руках у воина в Трептов-парке в Берлине. Для меня это очень символично – армия должна защищать!

* * *

Когда после окончания педагогического лицея в Польше я приехала в Ленинград учиться на психолога и пришла однажды в семью блокадников, была потрясена тем, что узнала о блокаде. Особенно меня поразила история Тани Савичевой, ее дневник и последняя запись: «Умерли все, осталась одна Таня». А ведь я сама голодное дитя войны. И вот однажды на гастролях в Горьковской области (теперь Нижегородской) я случайно узнаю, что мы проезжаем мимо кладбища, где похоронено 400 ленинградских детей и Таня Савичева среди них. Я попросила завернуть туда. И что же – там могилка на могилке. Детишки, одни детишки. И везде на оградках пионерские галстуки. Это было еще время пионеров. Там, на могилке Тани Савичевой, где увидела ее фотографию, я дала себе обет – обязательно буду петь в этом поселке для тех, кто спасал ленинградских детей, ставших моими земляками. И был концерт на лесной поляне. Собралось много народу, кто-то даже из больницы сбежал. Именно сюда, в рабочий поселок Шатки, везли голодных до смерти детишек по Ладоге, ледовой «Дороге жизни». Какую-то часть детей удалось спасти, а 140 детишек умерли. Поднялась на сцену пожилая женщина, на чьих руках умерла Таня, – 2 года девочка боролась за свою жизнь, не могла ходить и почти не видела, но хотела жить и боролась с туберкулезом. Я познакомилась с воспитательницей, которая принимала тех детей. Их привозили на открытых грузовиках, в основном уже безнадежных – кожа и кости. И в журнале регистрации писали – «принят на довольствие», а через день, другой – «снят с довольствия». На концерте я бросила клич – открыть здесь памятник детям, погибшим в Великую Отечественную войну. И везде, где я была на гастролях, объявляла номер счета и от своих концертов делала взносы. А через несколько лет, в мае 2010-го меня пригласили на открытие мемориала и присвоили титул – «почетный гражданин поселка Шатки». То есть я – выжившее дитя войны – протянула руку невидимой дружбы и солидарности тем блокадным ребятишкам. Мы породнились…

Дети войны – целая страница человечества! Дети должны жить! Мне повезло, что война закончилась, я бы тоже не выдержала. Иногда я думаю: а моя-то война закончилась ли? Если память ее не отпускает? И – не знаю!

* * *

Вот вам еще одно военное эхо. В моем детстве не было кукол и игрушек. А за концертную жизнь мне столько надарили зайцев, кукол, мишек… Целые чемоданы! И в один прекрасный день я подумала: а ведь есть дети-сироты, которые будут очень рады этим игрушкам. Я открыла справочник, нашла детские дома. О-о-о, сколько страниц! Увидела номер 53. А мы после Франции, приехав в Польшу, жили в доме 53, на улице 1 Мая. Я позвонила директору Нине Вячеславовне Чувашевой, услышала «будем очень рады» и вызвала такси-рафик. Мой внук 5 лет: «Ты куда?» Это был Стас. Я ему: «К детям, у которых нет игрушек, они сироты». «А можно с тобой, у меня тоже есть машинки»…

Что там было! 200 детишек, сиротливо одетых почти одинаково, и так они в душу нам смотрят. Будто обручем мне горло схватило. Игрушек хватило на всех! Да, сейчас войны нет. Но этих детей недолюбили. Я тоже ребенок недолюбленный – папа умер, брат умер. У мамы горе за горем и тяжелые заботы. Мне самой надо было в этой жизни пробиваться, защищаться. И вот спустя много лет я получила долю радости запоздалую, которую мне не могла мама дать, у нее ребенок родился Юзеф. А вырвавшись в Ленинград, я зажила самостоятельно и впервые могла есть столько, сколько хотела…

Когда я помогла этим детям, я почувствовала себя вдвойне сильнее! Помню, нас со Стасиком пригласили в столовую на чаепитие, я увидела, что у них, как в армии для солдат, алюминиевые миски, кружки, ложки. Мне стало нехорошо. Я обратилась на Фарфоровый завод. Там директор по фамилии Метелица, тоже оказалась из детдомовских, выдала нам 200 комплектов посуды – «неликвид», не самого лучшего сорта, но фарфор. Я обратилась на Металлический завод, спела для них, и они собрали подарок – ложки, вилки, ножики. Обратилась на завод имени Козицкого – телевизор подарили. На завод «Красный Октябрь» – пианино. Выступила в Ленинградском Доме торговли – и я помню, ребята такие счастливые были, когда в Гостином дворе курточки примеряли! В Америке, Израиле мне для них чемоданы детской одежды дарили. Оказавшись в Германии на гастролях, я обратилась в Красный Крест, который был тогда еще за Берлинской стеной – в ФРГ. Я туда пробралась. И они подарили 200 посылок с одеждой и продуктами, каждая минимум на 100 килограммов! Помог наш Главнокомандующий ВВС – в Восточной Германии еще был наш гарнизон в Ионсдорфе. Он выделил грузовой самолет, и я с этим богатством полетела в Ленинград! Детский дом встречал! Они рыдали, и я рыдала от счастья! Для меня это было как отмщение войне за мое обделенное детство!

Кристина – курсантка специального училища связи. 1946 г.