Последние дни инков - Ким Маккуарри Страница 21

Эрнан де Сото, будучи в седле, как и его компаньоны, обратил внимание на одну деталь. Несмотря на то что Атауальпа демонстрировал по отношению к новоприбывшим полное безразличие, он явно заинтересовался их лошадьми — до сих пор он, очевидно, никогда не видел этих животных. Сото решил продемонстрировать качества своего коня: он пустил его задним ходом, поднял на дыбы, дал ему возможность эффектно прогарцевать. Увидев изумленные глаза стоявших рядом индейцев, Сото повернул животное кругом, вонзил в бока шпоры и затем неожиданно направил прямо на туземцев. Хотя Сото в последний момент натянул удила, такой стремительный наскок заставил элитную гвардию Атауальпы броситься врассыпную в поисках укрытия. Атауальпа в ходе всей этой демонстрации наезднической лихости не повел и бровью. Но в тот же день он приказал казнить весь свой батальон. Его воины проявили страх в присутствии чужеземцев — и тем нарушили инкскую дисциплину. Приговор был приведен в исполнение немедленно.

Император распорядился приготовить напитки, и вскоре индейские женщины вынесли золотые кубки, наполненные чичей — кукурузной водкой. Никто из испанцев не хотел пить это — они опасались, что в напитки мог быть добавлен яд, однако Атауальпа настоял на том, чтобы они все же подняли кубки и выпили. Когда солнце начало садиться, Эрнан попросил у императора разрешения покинуть его, он спросил у него, что ему следовало передать своему брату. Атауальпа ответил, что он посетит Кахамарку на следующий день — он разместится в одном из трех огромных шатров на площади. Там он и встретится с предводителем испанцев. Когда солнце уже садилось, испанцы отправились назад в город.

Конкистадоры между тем и не догадывались, что Атауальпа уже принял решение в отношении их. Он решил, что на следующий день он схватит чужеземцев, большую их часть казнит, а остальных кастрирует и поставит охранять свой гарем. Затем он заберет себе чудесных животных и займется их разведением; огромные животные, несомненно, сделают его империю еще более могущественной. Проявленное чужестранцами высокомерие явно разозлило его. Атауальпа, вне всякого сомнения, мало что понял из речи Сото помимо того, что чужестранцы были посланы сюда другим королем. Но он был уверен, что король, посылающий такой малочисленный отряд, должен обладать очень небольшим королевством. Отходя в тут ночь ко сну, Атауальпа должен был испытывать уверенность в том, что судьба чужеземцев окончательно решена.

Когда Эрнан Писарро и Сото вернулись назад в Кахамарку, солнце уже село и высыпали звезды. Воздух был свежий, весьма холодный после дождя с градом. У ворот, выводивших из внутреннего двора, дежурили испанские солдаты, готовые к отражению атаки. Оба капитана спешились и направились к жилищу губернатора — большому каменному дому, выходящему на площадь. Там они рассказали старшему Писарро и еще изрядному числу собравшихся испанцев о состоявшейся встрече с инкским императором.

Два капитана рассказали о том, что известие об убитых на побережье туземцах разгневало Атауальпу, и о том, что он знал о трех ликвидированных испанцах; они подробно описали огромные, хорошо вооруженные отряды индейцев. Они также поведали об ореоле величественности, окружавшем фигуру инкского повелителя. По словам испанцев, они до сих пор не встречали индейских вождей, которые бы имели такой величественный вид. Если до сих пор у них были сомнения по поводу того, действительно ли данное государство столь могущественно, то теперь эти сомнения рассеялись. Сото рассказал, как ему удалось напугать воинов Атауальпы своим притворным кавалерийским наскоком и об отсутствии какой бы то ни было реакции со стороны императора. Два капитана также рассказали, как им были поданы золотые кубки, и о том, что они видели множество золотых предметов в лагере Атауальпы.

Слушавшие переглядывались, и их настроение постепенно падало. Они попали в очень неприятную ситуацию, находясь на расстоянии двухнедельного перехода от Тумбеса, где они оставили свои корабли. В нынешнем расположении испанцы были, по сути, изолированы, их окружала гористая местность, которую они плохо знали. Они не могли отступать, поскольку на высокогорных перевалах могли быть блокированы, в замысловато изогнутых каньонах их могла поджидать засада. Кроме того, любая попытка спастись бегством очевидным образом свидетельствовала бы об их испуге и дала бы инкам психологическое преимущество. Между тем инкский император со своими хорошо обученными и хорошо организованными легионами был рядом. Эрнандо Писарро засвидетельствовал, что он видел порядка 40 000 воинов; в частном разговоре с братом он сказал, что общее их число может достигать 80 000. Это означало, что индейцы численно превосходили испанцев примерно в соотношении 400:1. С другой стороны, если испанцы решат пережидать ситуацию в городе, всеми способами пытаясь имитировать дружбу с индейцами, на что они могут рассчитывать?

Они могли согласиться сражаться за интересы инкского императора против его врагов, как это предлагали некоторые военачальники Писарро, и возможно, такой вариант стал бы выгодным для испанцев. В этом случае они могли рассчитывать на то, что позднее им удастся отбить у него власть. Другие говорили, что император мог затеять с ними игру в кошки-мышки; в любой момент он мог забрать у испанцев оружие и лошадей и уничтожить их. Сотрудничество с инкским императором было сопряжено с явной опасностью.

Был и другой вариант: попытаться захватить в плен Атауальпу. Некоторые испанские военачальники настаивали, что им следует сделать так же, как в свое время поступил Кортес, захватив ацтекского императора Монтесуму. На протяжении десятилетий Писарро и Сото брал и в плен вождей меньшего ранга, угрожая затем лишить их жизни, если они не прикажут своим подданным подчиняться испанцам. Но другие военачальники указывали, что этот вариант также был очень рискованным, поскольку не было гарантии, что у них когда-нибудь появится шанс захватить инкского лидера. Также этот вариант относился к серии «все или ничего», поскольку если бы испанцам не удалось пленить императора с первой попытки, то у индейцев уже не осталось бы сомнений относительно враждебных намерений чужеземцев, и непременно последовали бы открытые военные действия. Оказавшись перед лицом таких многочисленных войск, испанцы, конечно, были бы сокрушены.

С другой стороны, даже если бы испанцам повезло с захватом инкского императора, неизвестно, какой была бы реакция инков. Возникал вопрос: не возьмет ли на себя всю полноту власти какой-нибудь другой инкский вождь. Если план Кортеса с захватом Монтесумы хорошо сработал в Мексике, это еще не означало, что подобный же вариант будет иметь успех в Перу. Как бы там ни было, все эти стратегии были схожи в одном: все они были сопряжены с большим риском, и шансов на успешную их реализацию было немного. На какой-то момент испанцам показалось, что они находятся в самом центре мощного урагана и в каком бы направлении они ни решились двигаться, весь ужас этого мира обрушился бы на их головы. Двадцатичетырехлетний нотариус Мигель де Эстете писал:

«[Мы были] очень напуганы тем, что нам довелось увидеть, [и у всех] были свои варианты относительно того, что следует предпринять. Все были полны страха, ведь нас было так мало и мы углубились слишком далеко в эти земли, чтобы мы могли рассчитывать на прибытие подкрепления… Немногие из нас отправились спать, мы дежурили на площади, откуда видны были костры индейских войск. Это было пугающее зрелище, поскольку большинство [костров] находилось на склоне холма, они были расположены очень близко друг к другу, — все это было похоже на усыпанное звездами небо».