Флот, революция и власть в России. 1917-1921 - Кирилл Назаренко Страница 21

Авиационные учебные заведения вообще не были расформированы и продолжали свою деятельность. Так, Морская школа воздушного боя была просто переименована в Морскую школу высшего пилотажа 22 марта 1918 г. Тогда же был утвержден ее штат (6 инструкторов-летчиков, 25 учеников-летчиков) и определены денежные надбавки выпускникам и инструкторам [167].

Сколько именно гардемарин и юнкеров сдали экзамены на чин мичмана или прапорщика в начале 1918 г. сказать трудно, их могло быть до нескольких сот. Осенью 1917 г. ожидалось, что в течение 1918 г. офицерский корпус флота пополнится 150 выпускниками Морского училища, 90 выпускниками Отдельных гардемаринских классов, еще 200 человек должно было быть произведено в мичманы из гардемарин флота, ожидался также выпуск 300 прапорщиков по морской части, 250 офицеров планировалось произвести из кондукторов, матросов и гражданских судоводителей. Еще ставилась задача подготовить 250 прапорщиков по авиационной части. Всего в течение 1918 г. предполагалось пополнить флот 1240 офицерами. В условиях ввода в строй новых кораблей это пополнение не покрывало некомплекта, который должен был составить к концу года около 300 человек, то есть около 3 % штатной численности офицеров, и оценивался как незначительный [168].

Фактическая численность бывших морских офицеров к началу Гражданской войны превышала цифру 8060. К тому же бывшие зауряд-прапорщики вполне могли именовать себя просто прапорщиками: это было не только более престижным, но и более понятным. Нельзя не учитывать и того, что с лета 1917 г. наметилась тенденция к упразднению чинов прапорщиков, подпоручиков, поручиков по Адмиралтейству с переименованием их в мичманы военного времени или мичманы военного времени берегового состава. Лица, окончившие Школу прапорщиков флота или произведенные в офицеры из нижних чинов в 1917 г., получили уже чины мичманов военного времени. Вполне естественно, что и другие прапорщики и подпоручики морского ведомства могли впоследствии именовать себя мичманами или лейтенантами. Нужно учитывать возможность пополнения престижных категорий офицеров морского ведомства во время Гражданской войны явочным порядком. О том, как далеко могло зайти смешение различных категорий офицеров и чиновников после революции, свидетельствует, например, фигурирующий в «Опыте…» лейтенант по Адмиралтейству В. Белетченко, который, вероятно, был мичманом военного времени берегового состава, позднее произведенным уже белыми властями в штабс-капитаны по Адмиралтейству, сам себя переименовавший в нелепый чин лейтенанта по Адмиралтейству [169]. В Красном флоте летом 1919 г. М. Н. Варфоломеев, бывший младший чиновник Архива Морского министерства, именуется «военным моряком», хотя до революции был гражданским чиновником морского ведомства [170]. Так действовал и герой рассказа Л. С. Соболева, недоучившийся гардемарин распущенного Морского корпуса Юрий Шалавин: он идет «наниматься в бывшие офицеры». «Впервые попав на настоящий корабль… подавая командиру рапорт… (он. – К. Н.) с гордостью подписал: “б. мичман Ю. Шалавин”, видя в этой явной лжи необходимый пароль и пропуск в тесный круг “благородного общества офицеров”, как именовалась в морском уставе кают-компания» [171].

Максимальное число лиц, имевших достаточные основания отно сить себя к офицерам морского ведомства, составляло около 9700 человек. Эта цифра не оставалась неизменной, так как морской офицерский корпус продолжал пополняться и во время Гражданской войны, прежде всего, за счет производства в офицеры белыми властями. Оценить численность произведенных сложнее, поскольку полные комплексы документов по личному составу белых флотов и флотилий не сохранились.

Расчеты на основе «Опыта…» и «Мартиролога» позволяют выявить свыше 120 человек, произведенных в первый офицерский чин по морскому ведомству белыми генералами. Также следует учесть, что 163 человека были причислены П. Н. Врангелем к флоту в составе Корпуса корабельных офицеров (ККО) [172]. Еще около 500 офицеров, упомянутых в «Опыте…», были произведены белыми в следующий чин. Корпус строевых офицеров и инженеров-механиков мог «пополняться» за счет офицеров по Адмиралтейству, задним числом переименовывавших себя в морские чины. Служба по Адмиралтейству была значительно менее престижна, чем служба строевым офицером или инженером-механиком, а еще летом 1917 г. наметилась тенденция перевода офицеров по Адмиралтейству, принадлежавших к плавающему составу, в строевые офицеры или инженеры-механики. Исходя из этих фактов можно допустить, что некоторая часть прапорщиков, подпоручиков и поручиков по Адмиралтейству именовала себя в 1921 г. бывшими мичманами или лейтенантами. Это косвенно подтверждается тем фактом, что корпус офицеров по Адмиралтейству – единственный, в котором сумма офицеров в РККФ в марте 1921 г. (1224) и умерших в эмиграции (100) меньше их численности на 1 января 1918 г. (1459).

Некоторая часть офицеров морского ведомства могла вернуться на флот из отставки и принять участие в Гражданской войне. Сколько именно гардемарин и юнкеров сдали экзамены на чин мичмана или прапорщика в начале 1918 г., сказать трудно, их могло быть до нескольких сот. Очевидно, что значительная часть выпускников весны 1918 г. оказались в РККФ. В «Опыте…» учтено 283 выпускника 1918 г., о 75 из которых сказано, что они остались в СССР, а еще о 48 отмечено, что их судьба неизвестна. Можно с большой долей вероятности предположить, что по меньшей мере половина выпускников 1918 г. служила в РККФ. Кстати, 9 апреля 1918 г. Коллегия Наркомата по морским делам вошла в Малый СНК с предложением ввести нагрудный знак для окончивших Морское Инженерное училище [173], значит, количество выпускников училища было не таким уж незначительным. Всего в «Опыте…» С. В. Волкова, по нашим подсчетам, содержатся сведения о 1352 лицах, обучавшихся в различных военно-морских учебных заведениях в 1918–1920 гг. и способных при определенных обстоятельствах заявить о себе как о бывших офицерах.

Оценить удельный вес категории офицеров в дореволюционном и красном флотах можно, обратившись к анализу численности матросского состава. В «старом» флоте числились на 1 января 1917 г. 154 004 нижних чина, в том числе 19 000 ратников морского ополчения (призыва 1900–1904 гг.), которые были уволены со службы летом 1917 г. [174] Учитывая ликвидацию категории кондукторов, о чем говорилось выше, и потерю убитыми, ранеными, умершими от ран и болезней и пропавшими без вести в 1917 г. 285 матросов [175], к концу года на службе должны были остаться 135 771 матрос и солдат, 8371 офицер (вместе с зауряд-прапорщиками) и около 1630 чиновников (в том числе 122 неклассных). Численность чиновников дана на 11 апреля 1916 г. [176] с учетом 303 бывших кондукторов, произведенных летом 1917 г. в классные фельдшеры. Использовать эти данные применительно к концу 1917 г. можно, так как военно-морское чиновничество в военное время заметно не пополнялось, в отличие от офицерства. Следовательно, на одного офицера или чиновника приходилось 13–14 матросов и солдат. Учитывая, что штатное число офицеров должно было равняться 8500 [177], на одного офицера или чиновника по штату должно было приходиться около 13 матросов и солдат. Это соотношение следует считать оптимальным для условий России того времени.