Освободители - Роберт Харви Страница 21

Вполне вероятно, что так и будет».

Первое время казалось, что пессимизм Миранды и Берка вполне оправдан. Уэлсли прибыл в Португалию в июле. Наполеон с триумфом вошел в Мадрид в декабре. Тем временем его послы отправились в Каракас. Они должны были установить номинальное правление колонией и сместить губернатора де Лас Касаса. В одном из городских кафе их публично грубо обругали. После этого Лас Касас заявил, что не может гарантировать им безопасность. Толпа взбунтовалась, но французским послам удалось вовремя скрыться на британском корабле. Англичан в Каракасе настраивали против Наполеона. Все венесуэльцы — и монархисты, и сторонники независимости — объединились против французов. Как Миранда и предполагал, власть стала переходить в руки патриотов. Венесуэльцы, невзирая на французское правительство в Мадриде, установили собственное самоуправление и теперь были более лояльны к испанской короне, чем раньше.

Своему новому союзнику Миранда казался «революционером, получившим известность только благодаря предательству своего короля и своей страны». Он настаивал, чтобы Миранду экстрадировали в Испанию. Посетивший Миранду чиновник министерства иностранных дел Англии посоветовал ему немедленно прекратить связи с его адептами в Венесуэле. В противном случае он пригрозил высылкой из Британии. Миранда игнорировал его советы и продолжал поддерживать переписку со своими сторонниками не только в Венесуэле, но и во всей Южной Америке. Друзья Миранды, однако, стали реже посещать его дом в Графтон-Вей и вели себя более осмотрительно. Испанцы продолжали настаивать на его экстрадиции. Каслри и Ванситтарт встали на защиту Миранды. Вернувшись из Португалии, Уэлсли пообещал Миранде, что, как только война в Испании будет закончена, британцы придут на помощь испанским колониям. Но и это очередное обещание англичане не сдержат…

Миранда начал издавать информационный бюллетень «Колумбиец». В своих статьях он резко нападал на французов, желая угодить англичанам. Вышло четыре номера «Колумбийца». Они переходили из рук в руки, их читали по всей Латинской Америке, пока британцы не сочли необходимым прекратить его издание. Выдающийся бразильский мыслитель Иполито Хосе да Коста, посетивший Графтон-Вей, объявил Миранду «Вашингтоном Южноамериканского континента».

В 1809 году Миранда был приглашен на обед к леди Хестер Стенхоп, племяннице Уильяма Питта. Эта светская дама, о которой шла дурная слава из-за ее эксцентричных поступков, очаровала старого ловеласа. «Я получил большое удовольствие от беседы с ней, — писал Миранда. — Она очаровательна, рассудительна и своеобразна. Это одна из самых восхитительных женщин, которых я встречал в своей жизни». Они стали близкими друзьями.

В Каракасе было учреждено временное правительство, члены которого клялись в преданности Испании и были оппозиционно настроены к французскому правительству в Мадриде. Новое венесуэльское правительство направило в Лондон делегацию, которая должна была заручиться поддержкой Англии. Делегаты, прибыв в Лондон, сначала жили в гостинице, а затем на несколько недель обосновались в задних комнатах дома № 27 в Графтон-Вей.

В делегацию входили выдающиеся личности: Андрес Бельо, поэт, искусный посредник в переговорах; Луис Лопес Мендес имел большой дипломатический опыт. После отъезда Миранды он стал послом Венесуэлы в Лондоне. В июле 1810 года в гостинице Мартина произошла встреча между 59-летним величественным Мирандой и его страстным 27-летним поклонником, формальным лидером делегации. Хорошо образованный, уже познавший мир и людей, стареющий сластолюбец, а рядом — неоперившийся юнец из провинциального Каракаса. Так они встретились впервые. Юношу звали Симон Боливар.

Ко времени встречи с Мирандой жизнь Симона Боливара была самой обычной и вряд ли могла кого-либо заинтересовать. Боливар не заботился о деньгах, жил легко и беспечно. Но те, кто знал его близко, отмечали несомненный ум, решительность и склонность к романтическим порывам. Изложение двадцати семи лет жизни Боливара больше походило бы на романтическую новеллу в духе XVIII века, чем на историческую повесть.

Симон Боливар родился в 1783 году в богатой и знатной венесуэльской семье. Его предки были выходцами с севера Испании, из горной, продуваемой ветрами Бискайи. Один из предков Боливара, которого также звали Симон, переселился в Венесуэлу в 1589 году. Там семья отвечала за укрепление порта Ла-Гуайра, за строительство нескольких городов и сохранение дикой природы. Говорят, что у кого-то из предков Боливара была связь с чернокожей служанкой. Этим и объясняется его слегка темноватый цвет кожи.

Дедушка Симона Хуан Боливар заплатил значительную для того времени сумму в двадцать две тысячи золотых дублонов Филиппу V за сохранение своего титула маркиза де Сан-Луиса. Испанские генеалоги, исследовавшие семейное древо Боливара, обнаружили среди его предков индианку. Боливары все же были лишены титула маркизов. Это обстоятельство больно ранило достоинство семьи, гордившейся испанским происхождением. Однако позднее присутствие трех основных расовых компонентов Латинской Америки в крови Боливара сыграет положительную роль в его жизни и карьере. Он с гордостью будет заявлять, что среди его предков были и белые, и индейцы, и чернокожие.

Сын Хуана — Хуан Висенте был воспитан так же, как все богатые молодые люди, и вел беспечную жизнь в тихом Каракасе. Этот город расположен в трех тысячах футов над уровнем моря, на сорок миль в глубь от Карибского побережья. Плодородная долина, окружающая Каракас, окаймлена двумя горными хребтами. Долину пересекают полноводные реки. В начале XIX века в Каракасе проживало примерно сорок тысяч жителей, наслаждавшихся чудесным климатом, похожим на лиссабонский, но значительно более устойчивым, с коротким сезоном дождей и прохладными ночами. Хуан Висенте жил в большом фамильном особняке на площади Сан-Хасинто, в самом центре города. Длинные узкие улицы располагались в классическом порядке. Дома, сделанные из камня и глины, были одно- или двухэтажными — из-за опасности землетрясений. Хуан имел славу светского льва и волокиты. Две его сестры, Маргарита и Мария Хасинта, утверждали, что это «исчадие ада склоняло их к греху». Хуан был даже обвинен в изнасиловании. И только достигнув сорока шести лет, Хуан Висенте остепенился. Он женился на пятнадцатилетней красавице Консепсьон Паласьос-и-Бланко, представительнице еще одной знатной венесуэльской семьи.

Как и ее знаменитый сын, Консепсьон была смуглолицей, веселой и страстной особой. Однако эти качества органично сочетались с редкой рассудительностью и практичностью. Так, она нередко всерьез сетовала: «Одно расстройство платить по триста песо за рабов, которые не смогут прослужить и восьми лет, а черные женщины практически не в состоянии рожать».

У доньи Консепсьон было четверо детей. Сначала родился мальчик, потом две девочки и последний — Симон. Ко времени его появления на свет она была еще довольно молодой и очень темпераментной дамой. Консепсьон не любила одиночества, ей нравились развлечения, но потом она тяжко страдала от грудной болезни. Скорее всего это был туберкулез, который в конце концов и свел ее в могилу.

Консепсьон любила светскую жизнь. Ходили слухи, что у нее много любовников. Такой образ жизни оставлял слишком мало времени для семьи. Впрочем, с самого рождения за Симоном ухаживали две нянюшки: Инес была из респектабельной испанской семьи, а Иполита — чернокожей рабыней. Обе были бесконечно преданы семейству.