Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст Страница 21

К тому же Китай представлял собой обширный потенциальный рынок и источник сокровищ, причем густонаселенный и богатый. На счастье для России, Китай оставался государством со слабо охраняемыми границами, изнутри раздираемый противоречиями между маньчжурами, монголами и китайцами (ханьцами), и в довершение всего им правил ненадежный «иноземный» суверен. С.Л. Владиславич-Рагузинский истолковал эти слабости вкупе как прекрасный шанс и редкую возможность, выпавшую на долю российской администрации для коммерческой и, если повезет, политической экспансии. Тем не менее в 1726 году он обращал внимание на то, что воспользоваться созревшим благоприятным моментом способны, по всей видимости, одни только купцы-единоличники, даже притом что их заставляли вести свое дело по большей части в обход закона: «Русский торговый люд переправляет из Сибири в Угру большое количество пушнины; за год больше, чем двумя [казенными] обозами… ее поставлено. И таможенных сборов (пошлин) не только на пушнину, но также и на другие товары, которые доставляются ими в Угру и Китайскому государству больше чем 20 тысяч рублей в казначейство… не додается. И расследованием такой крупной и беспорядочной торговли пушниной в общем и целом китайцы все еще заниматься не собрались».

Дабы воспретить вторжения купцов-единоличников в сферу исключительных государственных интересов, Савва Лукич предположил еще до выхода в путь следующего обоза издать царский указ, которым настрого запрещалась бы вся частная торговля в Китае, причем под угрозой отъема в пользу государства товаров или даже лишения самой жизни. Полномочия сопровождающих обозы лиц требовалось тщательно ограничить, чиновникам обоза назначить фиксированный оклад денежного содержании вместо разрешения им торговли на свой страх и риск, а также завести строгий учет товара с ведением амбарных книг.

Верховным тайным советом рекомендации С.Л. Владиславич-Рагузинского приняты были не полностью. 30 декабря 1726 года вышел указ данного совета с запрещением частной торговли мехами с китайцами или на их подконтрольной территории, в это время обоз Третьякова — Молокова с товаром находился в Пекине. На данном историческом перепутье условия договора с Китаем еще не изложены, и в совете принимают решение покончить с казенными обозами: нынешний обоз должен был быть последним, а после него решено позволить купцам-единоличникам отправлять все товары прямиком на китайские рынки. Выполнить данное решение не успели, так как 26 июня 1727 года, когда в Санкт-Петербурге еще даже не ведали о деталях положений заключенного с китайцами договора, снова поступил обычный запрет на частную торговлю в китайских вотчинах. Наконец три с половиной года спустя, 3 января 1731 года, поступило предельно ясное решение. Торговлю пушниной в Китае запретили в третий раз, зато власти определились с порядком организации всех будущих обозов. Обозами впредь предписывалось заниматься государственным чиновникам, всем им полагалось денежное содержание, зато от торговли на свой собственный риск им предлагалось отказаться. Власти России наконец-то сделали свой выбор. До прихода к власти Петра III русские государственные мужи всеми силами пытаться самыми разнообразными способами навязать торговому люду восстановленную монополию государственной обозной торговли с Пекином. Выбор был наконец сделан. До прихода к власти Петра III предназначение Российского государства состояло в испытании множества средств ради проведения в жизнь повторно установленной обозной монополии. За исключением нескольких провалившихся попыток, предпринятых в более поздние годы, речь о которых пойдет в следующей главе, купцам-единоличникам запрещалось пересечение государственной границы в целях ведения торговли непосредственно на китайских территориях, а также перевозка ревеня, пушнины тонкой выделки и нескольких еще оговоренных в указах товаров. С.Л. Владиславич-Рагузинский словом и делом старался подвигнуть политиков Санкт-Петербурга, склонявшихся в душе к полной либерализации деятельности купцов-единоличников, к возвращению политики глубокого вмешательства государства в торговлю с далеким от них Китаем. Купцам-единоличникам пришлось выживать в условиях строжайших запретов на протяжении еще трех с лишним десятилетий.

Свершения С.Л. Владиславич-Рагузинского на этом не заканчиваются. Он оставил свой след еще и на государственной границе, где посодействовал созданию условий, необходимых для успешного восстановления государственной торговой монополии.

20 августа 1727 года, то есть вскоре после заключения Буринского договора, Савва Лукич возвратился в Селенгинск, чтобы проводить обоз Третьякова — Молокова, а также дать указание на строительство пограничных торговых пунктов и укреплений. Окончательные его полномочия в качестве посла истекали следующей весной 1728 года, после ратификации Кяхтинского договора. Он издал серию подробных инструкций, касавшихся нескольких чиновников, назначенных заниматься пограничными делами, а также составил инструкции по вопросам организации границы, разделению административной ответственности, порядку донесения по команде и подчинения, а также по возведению постов и сооружений.

Общую задачу управления всеми делами на границе С.Л. Владиславич-Рагузинский поручил полковнику Ивану Дмитриевичу Бухгольцу, назначенному пограничным комендантом и руководителем генерального пограничного управления, открытого в Селенгинске, расположенном в в 80–95 километрах от Кяхты и 325 километрах от Иркутска по реке Кяхте. Пограничному коменданту вменялось в обязанность исполнение всех положений нового договора и соглашений, надзор над двумя торговыми приграничными пунктами после их постройки (в Кяхте и Цурухайтуе), а также поддержание конструктивных отношений с маньчжурскими чиновниками в Угре и на границе. Ради выполнения последнего из перечисленных выше поручений ему делегировались полномочия на непосредственное общение со своим коллегой на монгольской стороне тушету-ханом, для чего ему специально изготовили личную печать. На случай поездки в Угру для проведения консультаций с тем же ханом или маньчжурскими чиновниками И.Д. Бухгольцу приходилось заранее заказывать почтовых лошадей, предоставляемых ему маньчжурами, причем по первому требованию, как это предусматривалось условиями соответствующего договора. Ему предписывалось проявлять особую заботу о посланниках, следовавших из Москвы или из Пекина, предъявивших указание на пересечение границы по пути в одну из данных столиц. Делегациям, прибывающим из Пекина с бумагами из Лифаньюаня и с паспортом, полковник Бухгольц обязан был выдать разрешение двум или трем ее участникам на продолжение пути и снабдить их на дорогу всеми необходимыми вещами. Если прибывал русский курьер из Москвы или Тобольска, в Угру незамедлительно отправлялось по этому поводу соответствующее уведомление с напоминанием о том, что по условиям заключенного договора такому курьеру требовалось предоставление разрешения на беспрепятственный поезд до Пекина.

Селенгинск. Репродукция из книги Джеймса Гилмора «Среди монголов» (Among the Mongols). New York: American Tract Society, n.d. C. 39. Фото снято в 1860-х гг.