Зимний цветок - Тери Дж. Браун Страница 22

— Неловкая ситуация, — заявил Себастьян, подходя к замершей паре. — Какое счастье, что мое сердце принадлежит другой.

Джон оглядел его и неохотно выпустил руки Ровены.

— Да уж, дружище. Но раз мы не соперники, буду рад знакомству. Меня зовут Джонатон Уэллс. Это мой друг и наниматель Дуглас Диркс.

Великан подошел к троице и пожал Ровене руку.

— Позвольте представить моего друга, лорда Себастьяна Биллингсли. Вы уже обедали? — Во время представлений Ровена не спускала глаз с лица Джонатона.

— Нет, только что пришли. Присоединяйтесь к нам.

Мистер Диркс проводил ее к столу и оповестил официанта.

— Прежде чем вы дадите волю обиде на нашего мальчика, мисс Ровена, позвольте вас заверить, что отсутствовал он по моей вине. Мы получили крупный заказ на аэропланы, так что пришлось работать не покладая рук.

— Надо думать, вы не позволили ему даже написать письмо? — колко заметила Ровена.

Джон поймал под столом ее руку и крепко сжал:

— Чтобы ваши дядя и тетя узнали, что мы добрые друзья?

Ровена вспыхнула. Значит, они друзья? Пилот снова сжал ее ладонь, на сей раз нежнее. У девушки закружилась голова от собственной дерзости: она сидела на публике и держалась за руки с мужчиной, пусть и под столом.

— Признаю, это было бы опрометчиво, — сказала она.

— Ваши родные не одобряют вашего знакомства? — с любопытством поинтересовался Себастьян.

— Они отнесутся к нему так же, как ваша мать к Пруденс, — отрезала Ровена и залилась краской, поскольку лорд Биллингсли отвернулся с болью в глазах. — Простите. Мне не следовало так говорить.

— Ничего. — Себастьян упрямо сжал губы. — И я понял намек. Вы правы, моя семья не одобрила бы наши отношения. Тем не менее я познакомил бы их с Пруденс, будь у меня такая возможность.

За столиком воцарилось неловкое молчание. Лорд Биллингсли повернулся к мистеру Дирксу:

— Вы строите аэропланы?

Великан с немалым облегчением подхватил разговор о делах, и Ровена сосредоточилась на Джонатоне. Тот нежно поглаживал большим пальцем ее руку, и думать становилось все труднее.

— Вы надолго домой? — спросила она вполголоса.

— На неделю. Хотите снова в небо?

Девушка наклонилась к Джону:

— Я постоянно вспоминаю о нашем полете, с того самого дня.

— Вы думали только о полете?

— Нет. И вы сами это знаете.

Джон негромко рассмеялся, и пара начала прислушиваться к разговору.

— Вам надо полетать на одном из наших новых аппаратов, Себастьян. Уверен, вам понравится.

— С удовольствием.

Ровена сжала руку пилота и бросила на него многозначительный взгляд. Тот понял намек и обратился к лорду Биллингсли:

— Может, не будем откладывать и назначим на завтра? Пригласите Ровену. Она покажет вам дорогу до ангара.

— О, так я буду отвлекающим маневром?! — воскликнул Себастьян. — Почему бы и нет. Но требую прогулку на аэроплане в качестве платы за мои услуги.

Джон усмехнулся и протянул руку:

— Договорились!

Подали еду, и разговор перешел на другие темы, но Ровена не следила за смыслом. Она наслаждалась близостью Джона, переплетением пальцев, и ничто больше не имело значения.

— Одна птичка-невеличка рассказала мне, что недавно вы нанесли неожиданный визит в родовое гнездо Уэллсов.

Ровена опустила глаза в тарелку. Кусочек бисквитного торта во рту внезапно приобрел горький вкус.

— И что за птичка-невеличка? — Она могла себе представить, что наговорил Джонатону его братец.

— Ее зовут Кристобель, — рассмеялся Джон. — Она жаловалась, что вы слишком быстро распрощались, но обещали вернуться и поужинать с нами. Может, наметим встречу на эту неделю?

— Я не против.

Ровена наконец-то подняла взгляд. При виде небесно-голубых глаз перехватило дыхание. Видимо, она никогда не перестанет удивляться чистоте их цвета.

— Простите, что заехала к вашей матери. Я совсем запуталась, а от вас так давно не было вестей…

Пилот сжал под столом ее руку и наклонился к уху девушки, чтобы никто не услышал негромкого шепота:

— Не сомневайся в моих намерениях, хорошо? Даже если я никак не могу связаться с тобой, всегда помни, что я вернусь.

Слова прозвучали так уверенно и искренне, что ни одна свадебная клятва, слышанная Ровеной, не могла с ними сравниться.

Обед закончился слишком быстро, но теперь Ровена знала, что завтра снова встретится с Джонатоном. Она выдержит что угодно, лишь бы засыпать с сознанием, что увидит его снова. По дороге к автомобилю Джон продолжал ревниво держать ее за руку.

Себастьян и мистер Диркс деликатно предпочли переднее сиденье. Лорд Биллингсли завел мотор, и их разговор потонул в журчании и треске.

Джон всматривался в лицо девушки. Даже в бледном свете заходящего зимнего солнца Ровена ясно различала огонь в голубых глазах. Она придвинулась ближе, будто не могла смириться с разделяющими их дюймами. Без предупреждения пилот наклонился и прижался губами к ее губам. Как и в первый раз, поцелуй случился на публике, но сейчас Ровена не стала медлить. Она страстно ответила на поцелуй, и миг закружился вечностью. И тут с ласковым смехом Джон отстранился:

— До завтра.

— До завтра, — прошептала Ровена.

* * *

На следующее утро, когда Ровена спустилась вниз, тетя с кузиной уже сидели в столовой. Элейн бросила ей предупреждающий взгляд, и у Ровены замерло сердце.

— Доброе утро, — поприветствовала она сидевших за столом.

Украдкой встретилась глазами с Элейн и одними губами прошептала: «Что?» — за спиной графини.

Кузина пожала плечами.

Помощи от нее ждать бесполезно.

Завтрак был сервирован на красивом приставном столике, чтобы каждый из домочадцев мог сам выбрать себе все, что захочется, когда проснется. Обычно первым ел дядя, поскольку он вставал раньше всех и принимался за работу. Тетя Шарлотта редко спускалась к завтраку и предпочитала трапезничать в тишине собственной комнаты. Она выходила по утрам, только если в особняке гостили друзья, так что ее присутствие в столовой вызывало обоснованные подозрения.

Как назло, проснувшись, Ровена поняла, что умирает от голода. Даже нашествие тети не смогло отвратить ее от еды. Ровена выбрала вазочку свежей клубники, добавила сливок, затем прихватила пару толстых ломтей хлеба с маслом и копченым лососем. Отец очень любил подобный завтрак, и, хотя при мысли о сэре Филипе в горле поднялся привычный ком, горе несколько отступило. Он бы не хотел видеть свою дочь несчастной. Никогда.