Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов Страница 22

Участники боя позднее писали и рассказывали, что «красные бежали к Уралу, на ходу сбрасывая одежду, сапоги. Вся река, насколько хватало глаз, покрыта была плывущими людьми. Сотни голов и взмахивающих рук. Тут-то и началась потеха. Казаки выкатили пулеметы. Свинцовые струи резали воду, и там, где проходила струя, там навеки под водой исчезали плывущие. Из бежавших мало кто уцелел». Сотник Киров вспоминал, что «Урал окрасился кровью. Раненые, выбиваясь из последних сил, плыли, но, настигнутые пулей, шли ко дну. Уже на другом берегу подстрелили комиссаршу». К 12 часам дня бой прекратился. Только на улицах Лбищенской насчитали полторы тысячи убитых, а 900 красноармейцев были взяты в плен, не считая погибших в воде и на другом берегу. Тех, кто пытался прятаться, выдали местные жители. Среди них был и комиссар 25-й дивизии П. С. Батурин, незадолго до этого сменивший на этом посту Д. Фурманова.

И тут, не зная о случившемся, в станицу вошли тыловые части, курсанты и карательный отряд красных. Они не успели оказать сопротивления. Всех их посекли казачьи шашки. Трофеи, взятые в Лбищенской, были огромны: амуниция и продовольствие на 2 дивизии, радиостанция, пулеметы, киноаппараты, 5 аэропланов. Но были и другие трофеи. Полковник Изергин позднее писал: «Среди них было много машинисток. У красных в штабах много пишут… Не обошлось и без курьезов. Есаул Погодаев рассказывал, как подскакал казак Миновсков. Грудь его украшали аж пять орденов Красного Знамени… В чапаевском штабе достали. Там их было несколько коробок. Ребята брали, сколько хотели. Пленные рассказывали, что Чапаю прислали за бои красноармейцам, а он их и раздать не успел»…

Лбищенская спецоперация! Во многом она была подобна конному прорыву и рейду Донского корпуса генерала Мамонтова. Спустя годы даже Дмитрий Фурманов вспоминал, что «казаки при своем талантливом налете во главе поставили опытнейших военных руководителей». Потери казаков – 24 человека убитых и 94 раненых… В двадцать пять – тридцать раз меньше, чем потеряли красные. Та операция показала, что действиями сравнительно небольших по численности, но хорошо подготовленных сил в ходе одного удара можно успешно выходить из, казалось бы, безнадежной ситуации, бить превосходящего во много раз противника. Это на своей шкуре теперь усваивала Красная армия, наученная горьким опытом поражений, полученных от своих же соотечественников, стоявших по другую линию фронта, несущих идею Белой России. Но были достигнуты и другие результаты, которых тяжело добиться, проводя боевые действия «в обычном режиме». Уничтожение штаба целой войсковой группы Красной Армии Туркестанского фронта привело к тому, что была нарушена связь между частями. Деморализованные войска РККА бежали к Уральску, на рубежи, с которых они в июле 1919-го начали свое наступление. Для уральцев моральное значение Лбищенской операции заключалось и в том, что бахвалившиеся на каждом митинге победами над казаками комиссары Чапаевской дивизии были уничтожены казачьими руками (да и ранее ни один уральский казачий полк, несмотря на тяжелые потери, не был разбит Чапаевым). Правда, повторению такой спецоперации в Уральске помешали несогласованность действий среди командования, катастрофическое развитие эпидемии тифа и резкое увеличение сил красных на Туркестанском фронте, которые смогли оправиться лишь через 3 месяца, и то только потому, что армии Колчака были уже потрепаны и отступали в Сибирь.

Документальные материалы о тех страшных событиях братоубийственной Гражданской войны сохраняются и поныне. Помощник командира 1-го Партизанского уральского казачьего полка полковник П. А. Фаддеев и есаул Погодаев, принимавшие участие в Лбищенской операции, оставили бесценные воспоминания о них. Эти документы долгое время тайно хранились в Государственном архиве Российской Федерации. Но теперь они доступны для исследования.

* * *

Молодой новочеркасский подъесаул Николай Туроверов в кавалерийской атаке под Тамбовом срубил красного бойца из пехотного полка, бросившего позиции и побежавшего в тыл. В пылу боя, в состоянии ненависти к врагу подъесаул придержал коня, лихо отер лезвие клинка об обшлаг рукава шинели, утер выступавший пот. Вестовой, круживший недалеко от подъесаула, махнул ему рукой, Туроверов кивнул и погнал коня дальше, вслед уходящей сотне. Но минуты не прошло, как он вспомнил лицо поверженного им молодого бойца, и словно соринка в глаз попала. Правое око затмило чем-то, и он, как ни старался, не мог протереть его.

«Может, ровесник мой?» – пронзительно мелькнул вопрос в его голове.

Бой продолжался: казаки брали Тамбов. Уже вечером в захваченном и разоряемом городе та же мысль возвратилась к подъесаулу, и он никак не мог отделаться от нее. Выпил стакан самогону с офицерами-сослуживцами, но исковерканное болью лицо посеченного им паренька все стояло перед мысленным взором. Расширенные от ужаса и страдания голубые глаза, побелевшее лицо… Удар пришелся по затылку и сбил фуражку. Николай видел, как тот обжал обеими кистями рук голову и, развернувшись, посмотрел на своего врага. Рука красноармейца выпустила винтовку, он упал на бок, скрючившись в предсмертной агонии. Вспоминая это, Туроверов вытащил шашку из ножен и осмотрел клинок. Кровь убитого осталась на правой стороне голомени и засохла. Николай выпил еще. Ему стало немного полегче. Стихи пришли сами. Правая рука потянулась к подсумку и нашла там небольшой сточенный карандаш. На лист записной книжки легли первые строки:

Дымится Русь, сгорают села,

Пылают скирды и стога,

И я сей день с тоской веселой

Топчу бегущего врага,

Скача в рядах казачьей лавы,

Дыша простором диких лет.

Нас озаряет прежней славы,

Казачьей славы пьяный свет,

И сердце все запоминает, —

Легко сечет казак с плеча,

Но кровь на шашке засыхает

Зловещим светом сургуча.

* * *

Противостояние на Южном фронте обозначилось особой остротой. Многие события происходили стихийно, независимо от приказов военачальников обеих сторон. Обмены ударами, несмотря на прорыв в глубину тылов Красной армии корпуса генерала Мамонтова, становились все более хлесткими и ожесточенными.

Уже 15 августа красные попытались перенять инициативу и начали контрнаступление. В ходе ожесточенных и кровопролитных боев группа под командованием Шорина нанесла ряд ударов по Кавказской армии генерала Врангеля и вышла на Дон к Царицыну. Врангель, бросив в бой все резервы, удержал Царицын и принудил красных отказаться от наступления. На вспомогательном направлении (юго-западнее) группа Селивачева продвинулась до 150 километров и вышла на подступы к Харькову. Однако командующей Добровольческой армией генерал Май-Маевский, сосредоточив против Селивачева крупные силы добровольцев и Кубанский конный корпус генерала Шкуро, сумел ударами по флангам оттеснить силы красных на север почти в исходное положение. Казалось, оба противника должны были выдохнуться, перейти к обороне, подтянуть резервы. Но, отразив наступление противника, белогвардейское командование вновь овладело инициативой.

Тем временем казаки Мамонтова взяли Тамбов, Козлов, Лебедин, Елец, Грязи, Касторную, и 11 сентября 4-й Донской конный корпус вышел к Воронежу. Вся Воронежская и Тамбовская губернии были ошеломлены и потрясены этим лихим казацким набегом. Мамонтов имел задачу соединиться с Кубанским конным корпусом Шкуро. В течение месячного рейда донские казаки уничтожали склады красных, взрывали мосты и железные дороги, нарушали управление войсками Красной армии и их снабжение. Они распускали мобилизованных красноармейцев, оказали помощь и вывели из окружения бригаду крестьян-добровольцев, сражавшихся против Советов. Все это вызвало большую тревогу у командования Красной армии.

Конец ознакомительного фрагмента