Русский Лондон - Сергей Романюк Страница 22

Бьюкенен 21 марта 1917 г. встретился с Милюковым: «Когда его величество был еще в ставке, я спросил Милюкова, правда ли, как это утверждают в прессе, что император был арестован. Он ответил, что это не вполне правильно. Его величество лишен свободы, – превосходный эвфемизм, – и будет доставлен в Царское под эскортом, назначенным генералом Алексеевым. Поэтому я напомнил ему, что император является близким родственником и интимным другом короля, прибавив, что я буду рад получить уверенность в том, что будут приняты всяческие меры для его безопасности. Милюков заверил меня в этом. Он не сочувствует тому, сказал он, чтобы император проследовал в Крым, как первоначально предполагал его величество, и предпочитал бы, чтобы он остался в Царском, пока его дети не оправятся в достаточной степени от кори, для того чтобы императорская семья могла выбыть в Англию. Затем он спросил, делаем ли мы какие-нибудь приготовления к их приему. Когда я дал отрицательный ответ, то он сказал, что для него было бы крайне желательно, чтобы император выехал из России немедленно. Поэтому он был бы благодарен, если бы правительство его величества предложило ему убежище в Англии, и если бы оно, кроме того, заверило, что императору не будет дозволено выехать из Англии в течение войны. Я немедленно телеграфировал в министерство иностранных дел, испрашивая необходимых полномочий» [59].

Британский военный кабинет собрался в тот же день, 21 марта, и заявил, что пока не сделано еще никакого приглашения, но предложил, что царь может искать убежища либо в Дании, либо в Швейцарии, а не в Великобритании. Получив это известие, Милюков официально попросил предоставить убежище в Великобритании, на что британское правительство, не мешкая, недвусмысленно заявило: «Выполняя просьбу русского правительства, король и правительство его величества с готовностью предоставляет убежище императору и императрице в Англии, с условием, что они будут пользоваться им в течение войны» [60] – и добавило, что это сделано именно и только по просьбе России. Это добавление говорит о том, что уже тогда англичане беспокоились об эффекте, который может оказать приглашение бывшего самодержца на общественное мнение Великобритании.

Бьюкенен продолжает в мемуарах: «23 марта я уведомил Милюкова, что король и правительство его величества будут счастливы исполнить просьбу Временного правительства и предложить императору и его семье убежище в Англии, которым, как они надеются, их величества воспользуются на время продолжения войны. В случае если это предложение будет принято, то русское правительство, прибавил я, конечно, благоволит ассигновать необходимые средства для их содержания. Заверяя меня в том, что императорской семье будет уплачиваться щедрое содержание, Милюков просил не разглашать о том, что Временное правительство проявило инициативу в этом деле» [61]. Милюков в своих мемуарах подтверждал, что «Бьюкенен ответил на мою просьбу о содействии этому отъезду, что король Георг с согласия министров предлагает царю и царице гостеприимство на британской территории, ограничиваясь лишь уверенностью, что Николай II останется в Англии до конца войны».

Форин офис подтвердил приглашение еще и директивой своему послу, где говорилось в весьма решительных выражениях: «Вам следует немедленно и весьма срочно убедить русское правительство абсолютно безопасно препроводить все императорское семейство в порт Романов так скоро, как будет возможно… Мы полагаемся на русское правительство в деле обеспечения личной безопасности Его Величества и его семьи» [62].

Временное правительство колебалось: оно не хотело обвинений в «предательстве революции» и в потворстве возможной реставрации монархии, да еще и было необходимо способствовать работе только что созданной Чрезвычайной комиссии для расследования деятельности старого режима, следовательно, Временное правительство само не настаивало самым решительным образом на отъезде царя, не желая подвергнуться ожесточенной критике. Бьюкенен вполне справедливо замечает, что «…так как противодействие Совета, которое оно [Временное правительство] напрасно надеялось преодолеть, становилось все сильнее, то оно не отважилось принять на себя ответственность за отъезд императора и отступило от своей первоначальной позиции… и так как оно не было хозяином в собственном доме, то весь проект в конце концов отпал».

Однако есть документы, прямо говорящие о том, что после всех уверений короля Георга и кабинета министров в возможности приема Николая и семьи в Великобритании король начал решительно настаивать на невозможности приезда императора. В письме секретаря короля от 30 марта 1917 г. министру иностранных дел говорится, что «король серьезно обдумывал предложение правительства императору Николаю и его семье прибыть в Англию. Как вам, без сомнения, известно, король является близким личным другом императора и, следовательно, будет рад сделать все для помощи ему в этом кризисном положении. Но Его Величество, исходя не только из опасностей путешествия, но из общих соображений целесообразности, не может не сомневаться в том, необходимо ли советовать предоставить им право проживания в этой стране. Король был бы рад, если вы проконсультируетесь с премьер-министром, так как Его Величество знает, что никакого определенного решения по этому вопросу русским правительством еще не принято» [63]. Такое совершенно неожиданное предложение повергло министра иностранных дел Великобритании в шок и заставило его напомнить королю о неприличии этого неожиданного отказа, но король продолжал настаивать на нем. Он настойчиво напоминал о том, что он получает много писем о нежелательности приезда в Великобританию русского императора и о том, что было неправильно связывать британскую монархию с этим приглашением. Так, в один день 24 марта Георг направил два письма министру иностранных дел, утверждая, что высказываются отрицательные мнения о приглашении русских императора и императрицы: «…по всему, что он слышит и читает в печати, пребывание в нашей стране экс-императора и императрицы было бы сурово осуждено обществом и несомненно скомпрометировало бы положение короля и королевы, от которых, как уже везде полагают, будто бы исходила инициатива» [64].

В конце концов кабинет министров отступил, и к 13 апрелю о приглашении уже не заговаривали и посол Бьюкенен заявил о том, что «мы будем должны, по всему вероятию, отказаться от приглашения» [65].

По воспоминаниям Керенского, Временное правительство даже летом 1917 г. еще не отказывалось от возможности посылки Романовых в Великобританию и запросило, когда британский крейсер может быть послан за ними: «Я не помню точно, когда это было, в конце июня или в начале июля, когда британский посол пришел очень расстроенный… Со слезами на глазах, не в силах сдержать свои чувства, сэр Джордж информировал нас об окончательном отказе британского правительства предоставить убежище бывшему императору России. Я не моту процитировать точный текст письма, но могу сказать определенно, что этот отказ был сделан исключительно из соображений внутренней британской политики». И Керенский продолжает: «…уже летом, когда оставление царской семьи в Царском Селе сделалось совершенно невозможным, мы, Временное правительство, получили категорическое официальное заявление о том, что до окончания войны въезд бывш. монарха и его семьи в пределы Британской империи невозможен. Утверждаю, что если бы не было этого отказа, то Вр. правительство не только посмело, но и вывезло бы благополучно Николая II и его семью за пределы России, так же, как мы вывезли его в самое тогда в России безопасное место – в Тобольск. Несомненно, что если бы корниловский мятеж или октябрьский переворот застали царя в Царском, то он бы погиб, не менее ужасно, но почти на год раньше».