Легенды Белого дела - Вячеслав Бондаренко Страница 22

Седьмого ноября 1918 года С. Л. Марков был посмертно удостоен своей последней награды — знака отличия «За 1-й Кубанский поход» № 4. В январе 1919-го награда была передана его вдове. Марианна Павловна вместе с детьми эмигрировала в марте 1920-го из Новороссийска, поселилась в Бельгии, вышла замуж вторично, но этот брак оказался неудачным, и в 1950-х она с детьми уехала в США. Скончалась она 22 апреля 1972 года в канадском городе Нёвилль, округ Квебек[125]. Сын генерала Леонид Сергеевич Марков умер в 1977 году, дочь Марианна Сергеевна, в замужестве Чебыкина, ушла из жизни в 1993-м. У нее были сын Сергей и дочь Елена, впоследствии принявшая монашеский постриг с именем Мария и умершая в 2012 году. Могилы дочери и внучки генерала находятся на самом большом православном кладбище США — при Ново-Дивеевском Успенском монастыре, что в городке Нануэт, в часе езды от Нью-Йорка; в 2013 году автор этих строк навещал их надгробия. А вот могила самого Сергея Леонидовича на Новочеркасском кладбище, увы, была утрачена…

Марков стал первым и на данный момент единственным полководцем Белого движения, в честь которого некоторое время назывался российский город — современный Сальск с 1918 по 1920 год носил название Марков. Своеобразным памятником генералу стало существование в рядах Добровольческой армии, Вооруженных сил Юга России и Русской армии П. Н. Врангеля Марковских частей и соединений. Первое из них, как мы помним, появилось в день гибели Сергея Леонидовича.

Несмотря на то что в Белом движении имя С. Л. Маркова и его образ были настоящими «иконами», в советское время о генерале знали и писали мало. Пожалуй, исключением может считаться фрагмент романа А. Н. Толстого «Хождение по мукам», где о Маркове говорилось так: «На берегу вертелся на грязной лошадке небольшой человек с бородкой, в коричневой байковой куртке, в белой, глубоко надвинутой папахе. Грозя нагайкой, он кричал высоким, фатовским голосом. Это был генерал Марков, распоряжавшийся переправой. О его храбрости рассказывали фантастические истории.

Марков был из тех людей, дравшихся в мировую войну, которые навсегда отравились ее трупным дыханием: с биноклем на коне или с шашкой в наступающей цепи, командуя страшной игрой боя, он, должно быть, испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. В конце концов, он мог бы воевать с кем угодно и за что угодно. В его мозгу помещалось немного готовых формул о Боге, Царе и Отечестве. Для него это были абсолютные истины, большего не требовалось. Он, как шахматный игрок, решая партию, изо всего мирового пространства видел только движение фигур на квадратиках.

Он был честолюбив, надменен и резок с подчиненными. В армии его боялись, и многие таили обиды на этого человека, видевшего в людях только шахматные фигуры. Но он был храбр и хорошо знал те острые минуты боя, когда командиру для решающего хода нужно пошутить со смертью, выйдя впереди цепи с хлыстиком под секущий свинец»[126]. Впрочем, в экранизации романа, осуществленной В. С. Ордынским в 1977 году, киноактер Георгий Соколов создал вполне привлекательный и убедительный образ Маркова.

Первая книга о генерале и его соратниках увидела свет только в XXI столетии — сборник «Марков и марковцы», подготовленный Р. Г. Гагкуевым, Н. Л. Калиткиной и В. Ж. Цветковым (2001). В нем были впервые опубликованы многие интереснейшие документы о жизни генерала, воспоминания о нем его подчиненных. В 2003 году в городе Сальске, недалеко от места гибели Сергея Леонидовича, был открыт памятник Маркову — первый памятник деятелю Белого дела в Российской Федерации, в 2005-м вышел первый (и, думается, не последний) посвященный ему роман — «Наука умирать» В. П. Рынкевича…

…Когда Маркова хоронили, Антон Иванович Деникин попросил написать на венке, который он возложил на могилу друга, одну простую фразу: «И жизнь, и смерть за счастье Родины». И, кажется, сложно добавить что-либо к этой фразе, говоря о судьбе одного из наиболее выдающихся офицеров России — Сергея Леонидовича Маркова.

История Гражданской войны в России изобилует необычными судьбами, резкими поворотами, яркими сюжетами. Но судьба героя этого очерка выделяется даже на этом нестандартном фоне. Его называли рыцарем без страха и упрека, крестоносцем, и это не выглядело преувеличением — Михаил Гордеевич Дроздовский действительно многим казался выходцем из каких-то давно ушедших времен, где во главу угла ставились счастье Родины и воинская доблесть.

Род Дроздовских был дворянским, но не древним — он был внесен в III часть родословной книги Полтавской губернии только в августе 1863 года. Отец будущего героя Белого дела Гордей Иванович (1835–1908) связал судьбу с армией — начал службу унтер-офицером, за храбрость, проявленную на полях сражений Крымской войны, был произведен в прапорщики и закончил карьеру в 1891 году полковником (при выходе в отставку в марте 1896-го он получил звание генерал-майора). В 1866 году Гордей Иванович, в то время поручик 46-го пехотного Днепровского полка, женился на дочери отставного полковника Надежде Николаевне Дириной (1844–1893). В браке родилось пятеро детей — дочери Юлия, Ульяна, Мария, Евгения и сын Михаил. Последний появился на свет в Киеве 7 октября 1881 года. На тот момент его отец в чине майора занимал должность заведующего хозяйством Киевского пехотного юнкерского училища.

Рано лишившегося матери мальчика воспитывала сестра Юлия, бывшая старше Миши на 15 лет. Глубокую любовь и уважение к своей «Джульетте», как он звал Юлию, Михаил пронес через всю жизнь. Но главной наставницей для него стала царившая в доме отца военная атмосфера. С раннего детства мальчик не представлял себя без игрушечных сабель и револьверов, без рассказов отцовского денщика о Крымской кампании, без книг с описаниями легендарных сражений А. В. Суворова и Отечественной войны 1812 года. Неудивительно, что 31 октября 1892 года Михаил был зачислен в Полоцкий кадетский корпус, откуда, впрочем, скоро перевелся во Владимирский Киевский кадетский. Этот перевод был связан с переменой места службы его отца, который сменил литовскую Ковну (ныне Каунас) на Киев.

Биографии выдающихся военачальников, как правило, отмечают, что и в кадетские, и в юнкерские годы они отличались успехами и служили примером однокашникам. С Дроздовским вышло по-другому: кадетом он сочетал успешную учебу «с необыкновенной ленью, своенравием и изобретательностью шалостей»[127]. Юнкером (31 августа 1899 года Михаил поступил в находившееся в Санкт-Петербурге Павловское военное училище) он и вовсе прослыл завсегдатаем карцера, к двери которого даже прикрепил свою визитную карточку, сообщая однокашникам, что ему предоставлено отдельное помещение. Строгость нравов Павловского училища, славившегося особенно жесткой дисциплиной, давалась юноше настолько тяжело, что он подумывал даже бросить учебу. И лишь письма отца-полковника убедили новоявленного «павлона» не бросать начатое. Вскоре Дроздовский стал одним из лучших по отметкам. «Я чувствую себя в училище после корпуса как сыр в масле, — писал он сестре Юлии в октябре 1899 года. — Ряд оценок весьма грандиозный И хотя мне малость испортили дело словесные науки, но, подтянувшись по ним, я думаю быть в первом десятке из всего младшего курса, то есть из 180 человек»[128]. Уже летом следующего года юнкер твердо решил, что в будущем окончит Николаевскую академию Генерального штаба. 13 августа 1901 года Михаил был выпущен из училища чином подпоручика в лейб-гвардии Волынский полк, квартировавший в Варшаве, 15 сентября прибыл в полк и был зачислен субалтерн-офицером в 8-ю роту.

Конец ознакомительного фрагмента