Его глазами - Эллиот Рузвельт Страница 22

Воскресенье, 17 января

Ровно в полдень явились первые посетители — генеральный резидент в Рабате генерал Шарль Ногес, генерал Паттон и генерал Уилбур. Уилбур состоял при штабе Паттона; он должен был выступать в роли переводчика, но в этом не было надобности: отец свободно владеет французским языком и беседовал с Ногесом без посторонней помощи.

Хотя генералы Ногес и Паттон всего несколько недель назад ожесточенно сражались между собой на побережье Французского Марокко, теперь они встретились исключительно дружелюбно. Дело не только в том, что оба они профессиональные солдаты и считали себя врагами только на поле боя. По существу и тот и другой имели самое отдаленное отношение к политике. Они только выполняли приказы свыше; к счастью для нас, Паттон делал это гораздо удачнее, чем Ногес. Ногесу было приказано сопротивляться, и он сопротивлялся; затем поступил приказ прекратить сопротивление, и он его прекратил. А теперь у него новый хозяин.

Его визит к отцу был прежде всего актом вежливости. Однако это было связано и с другими обстоятельствами. Черчилль утверждал, что Ногес представляет собой главное препятствие к приезду де Голля в Касабланку. Ногес, воспитанник французской военной академии Сен-Сир, кадровый военный и колониальный администратор, хотел одного — чтобы ему давали ясные, толковые распоряжения и затем оставляли его в покое. В данный момент, однако, вокруг него разгорелся жаркий спор. Как сообщил нам Черчилль, де Голль настаивал на том, чтобы его соотечественник и коллега Ногес был немедленно арестован и предан суду за сотрудничество с врагом. Но здесь, во Французском Марокко, генерал Паттон, только недавно еще ожесточенно сражавшийся с Ногесом, настаивал на том, чтобы последний оставался на своем нынешнем посту. Впоследствии Паттон представил доклад, проникнутый сильным пристрастием к Ногесу; он утверждал, что влияние Ногеса на марокканского султана и на местное население может очень пригодиться нашей армии, пока мы используем эту страну как плацдарм.

Когда отец стал расспрашивать Ногеса о населении Марокко, о том, как можно улучшить его жизнь, на лице генерала выразилось полное недоумение. Он никогда не задумывался над такими вопросами; никто никогда и не ставил их перед ним. Но он знал с точностью до одного пенни, какие богатства можно выкачать из этой страны; он мог высчитать до последнего су, насколько безжалостно можно эксплуатировать марокканцев. Паттон рассказывал нам, что султан уже много лет находится под каблуком Ногеса, и Ногес хочет лишь одного — чтобы так оно и оставалось.

Отец побеседовал с этим человеком, являвшимся камнем преткновения для де Голля, и генералы ушли.

— Эллиот, — сказал отец, — запиши у себя, что надо будет как-нибудь пригласить этого султана на обед. Узнай у Мэрфи или еще у кого-нибудь, какие правила этикета существуют на этот счет. А Ногес… с ним нечего считаться.

От отца Ногес, Паттон и Уилбур отправились к Черчиллю; после беседы с ними премьер-министр пришел завтракать к нам на виллу Дар-эс-Саада. Он рассказал, что побывал утром в порту и, осмотрел разбитый корпус линкора «Жан Барт».

— Вы осматривали «Жан Барт»? — сердито сказал отец. — Черт возьми, если вы могли осматривать его, ведь я тоже могу!

Мы разразились хохотом. В эту минуту отец похож был на шестилетнего мальчика, который говорит: «Как, тебе дали мороженого — я тоже хочу!»

Черчилль вновь выслушал настойчивые требования отца по поводу де Голля и ушел. Отец с каждым днем все больше убеждался в том, что Черчилль умышленно придерживает де Голля и что на самом деле он мог бы доставить сюда своего «трудного ребенка» в любую минуту. В этот момент явился генерал Марк Кларк с новостями. Он привез в Касабланку «трудного ребенка» американцев — Жиро. Теперь отец мог познакомиться с человеком, которого Мэрфи и государственный департамент расхваливали ему, как подходящего кандидата, которого мы должны поддерживать, чтобы предотвратить угрозу создания автократической власти в лице де Голля, являющегося креатурой англичан. Отец с большим нетерпением ждал встречи с тем, кому было доверено командование французскими войсками в Северной Африке.

Кларк пробыл у нас недолго, удостоверился в том, что отец готов принять Жиро, и отправился за ним. Вероятно, все обитатели виллы были взволнованы. Все мы надеялись, что дипломатическим маневрам, которые отец терпеливо проводил в своих переговорах с Черчиллем в последние несколько дней, приходит конец. Теперь отцу предстояло сделать важный ход в этой сложной и трудной игре.

Кларк вернулся с Жиро, пришли также Мэрфи и капитан Маккри, и начался решающий разговор.

Встреча с Жиро сильно разочаровала отца. Для Жиро не существовало никаких политических проб лем. Он был способен видеть только чисто материальные проблемы войны. Он сидел в своем кресле прямо, точно аршин проглотил. Даже пребывание в тюрьме не оставило на нем заметного следа — только старость несколько смягчила его облик. Когда он освоился с обстановкой, в его голосе зазвучали настойчивые нотки.

— Дайте нам только оружие! — восклицал он. — Дайте нам орудия, танки, самолеты. Больше нам ничего не нужно.

Отец дружеским тоном, но твердо вел допрос.

— Откуда вы достанете войска?

— Мы можем навербовать десятки тысяч колониальных солдат.

— А кто будет их обучать?

— Под моим командованием много офицеров. Это не проблема. Только дайте нам оружие. Остальное…

Остальное, однако, представляло собой проблемы, не доступные его пониманию. Черчилль утверждал, что одной из главных причин раздражения де Голля, во всяком случае одной из причин, которые фигурировали официально, была задержка отмены антисемитских законов, изданных вишийским режимом. Но Жиро отмахнулся от этих вопросов. Он был одержим одной идеей.

— Единственное, в чем мы нуждаемся, — это техника. Достаточно нескольких недель обучения — и у нас будут огромные армии!

Судя по вопросам, которые задавал отец, Жиро, по его мнению, сильно недооценивал свою задачу. Однако французский генерал был так поглощен своими планами, что вряд ли заметил отрицательное отношение к ним отца. Он был твердо и непоколебимо убежден в своей правоте. Отец все же не поддавался ни на какие уговоры.

Как только Жиро и все остальные ушли, отец выразил свое впечатление мимикой и жестами.

— Боюсь, что у нас очень ненадежная опора, — сказал он, взмахнул руками и рассмеялся. — И это человек, который, по словам Боба Мэрфи, сумеет сплотить вокруг себя французов! Он нуль как администратор и будет нулем как вождь!

На обед к нам были приглашены премьер-министр, лорд Лезерс, адмирал Кэннингхем, адмирал Кинг, генерал Сомервелл и Аверелл Гарриман; это было сделано с таким расчетом, чтобы здесь можно было обсудить и решить важный вопрос о приоритетах в области распределения тоннажа. К этому времени Объединенный совет начальников штабов единодушно похоронил идею операций в Бирме; назревало решение направить следующий удар союзников на Сицилию, чтобы обеспечить коммуникации, ведущие через Средиземное море в Персидский залив и оттуда в Советский Союз. Однако мы по-прежнему испытывали острую нехватку тоннажа; в эту зиму 1942–1943 гг. битва за Атлантику далеко еще не была выиграна. Сколько судов можно использовать для дальнейшего накопления запасов в Соединенном Королевстве? Сколько судов нужно выделить для доставки оружия Красной Армии? Какой процент тоннажа следует резервировать для переброски войск и материалов из района Средиземного моря в Англию? Можем ли мы твердо исходить из того, что африканская операция будет закончена к маю — июню? Что нужно выделить для Сицилии? По мнению англичан, можно уменьшить количество судов, предназначенных для доставки материалов в Мурманск и Персидский залив; американцы же считают, что для этих важнейших нужд следует выделить максимальные ресурсы.