Бутырка. Тюремная тетрадь - Ольга Романова Страница 22

Когда следствие закончено, дело поступает в суд. И разрешения на свидания выдает уже судья. Ему тяжело мотивировать отказ в разрешении. Не то, что следователю: бабища всегда могла сказать, что, мол, в интересах дела и следствия нельзя. А тут все, дело закрыто. Поэтому мне дали разрешение на первом же судебном заседании. Суд длился месяц. После приговора, если есть кассация и надзорная жалоба (а в нашем случае есть), заключенный получает статус: осужден, но приговор в силу не вступил. Это до решения Мосгорсуда. И разрешения на свидание выдает осудивший арестованного суд. Тот судья, который его осудил. Одно разрешение — одно свидание. Положено два раза в месяц.

Но наш-то судья на следующий день после приговора отъехал на месяц в отпуск, после чего, загорелый и неожиданно белозубый, сразу перешел в Мосгорсуд. В таком случае разрешение на свидания должен давать любой другой судья по уголовным делам соответствующего суда. Ага, сейчас. Сейчас он все бросит и даст. Нас много, а он один.

До сегодняшнего дня у меня работала следующая тактика: я приходила к помощнику и.о. председателя суда, заходила в кабинет и плотно садилась на лавку (стулья в суде не положены). На меня орали, меня гнали — я сидела, как гвоздь: мол, никуда не пойду, пока не получу положенного мне законом разрешения. Вызубрила все законы о судьях и сыпала цитатами. В итоге помощник и.о. председателя суда плевалась в мою сторону и лично отводила меня за руку к какой-нибудь сердобольной судьице. И та, не глядя, подмахивала бумажку с разрешением. Однажды мне выдали разрешение на черной бумаге. Что-то там у них с принтером случилось. В тюрьме, получив черную бумагу, не удивились.

Сегодня я допустила ошибку: меня отправили к судье, но не за руку. То есть сначала за руку, но как-то все судьи и судьицы куда-то подевались в разгар рабочего дня. С полчаса искали хоть кого-нибудь. И в итоге меня отправили к судье через три этажа. Ладно, думаю, справлюсь. Вот тут-то и началось.

Первым делом помощница федерального судьи сказала, чтобы я вышла и не мешала ей работать. Потому как у нее здесь сверхсекретные документы повсюду раскиданы. Душенька, говорю, я ж выйду немедленно и навсегда, только паспорт у меня возьмите и бумажку, положенную мне законом, дайте. И — цитату ей, цитату про свидания, из постановления Пленума Верховного суда. Это я зря ей сказала. В общем, помощник федерального судьи мне сообщила, что без справки из психдиспансера о состоянии посетителя в суд никого пускать нельзя. А мне такую справку точно не дадут. И вызвала приставов (они внизу при входе суд охраняют) для препровождения. Прибывший с конвоем пристав послушал ее и попросил бумажку мне таки выдать. Тут как раз на шум-гам и судья подоспел. И тут — вы не поверите — они хором выдали мне чужие документы. Дескать, надо заявление написать, вот отсюда перепишите (до сих пор только один раз такое заявление писала, больше не требовали). Я говорю, это же чужое дело. Тут пристав меня плечом аккуратно пихнул и пошли мы с ним в коридор с чужими документами. Так я их сфотографировать могу, говорю я всем присутствующим, включая судейских. А пофиг. Так я и сфотографировала, на телефон, в разных ракурсах, не прячась. А пристав мне помогал: и подсветить пытался, и книжку держал, чтобы удобнее было заявление писать, и диктовал, и всячески деликатно ухаживал.

Так мне дали разрешение на свидание (не факт, что оно состоится — там еще тюрьма должна одобрить). А в телефоне у меня остались интимные подробности чужой жизни: некий гражданин грузинской национальности, сидит по такой-то статье, в Бутырке же, вот номер паспорта, вот прописка и проживание, вот ходатайства от родственников и их данные — все, дата обновления — 15 мая сего года. Это выдали мне сегодня федеральный судья Пресненского суда и его помощник. Поэтому с удовольствием назову фамилии: судья Шипиков А. И. и его помощник девушка Семитко О.А.

А про грузинского сидельца ничего не скажу. Я ж не судья. Документы из телефона отсканировала.

А у нас в Бутырке перемены. Посадили главврача по прозвищу Доктор Смерть. Сегодня была премьера у новенького доктора. Тоже неплох.

Вообще бутырский доктор принимает у родственников лекарства для заключенных по четвергам, с 10 до 12.00. Чтобы попасть к нему с лекарствами, нужно записываться часов с 6–7 утра. Очередь — живая. Список начинает вести самый первый, прибывший на место. В Бутырке всегда, везде и на все дикие очереди. Никогда, ни разу не видела склоки среди многонациональных посетителей, хотя они представляют собой полный срез всего российского общества. Здесь железный порядок и взаимное уважение, сочувствие и желание помочь друг другу. Здесь много старушек, инвалидов и беременных женщин — их как-то стараются опекать, особенно старушек, которые все путают. Смуту вносят либо сами работники Бутырки, либо менты, которые пришли с передачей или еще с какой нуждой для своих посаженных, и первым делом предъявляют очереди свои корочки: мол, мы менты, мы первые пойдем. Ага. Нашли, кому предъявлять: очередь обычно молча начинает аккуратно оттеснять ментов, а к заветной двери мирно подходят два — три мужичка из очереди же, и следят, чтобы все прошли строго по списку. Забавно, что менты, поначалу наглые, начинают чувствовать звериную силу очереди и отходят. Впрочем, и не встают в хвост никогда: идут каким-то своим путем.

Каждый раз, сколько бы я ни ходила в Бутырку, я встречаю Сумасшедшего Адвоката. Он всегда среди нас. У него наметанный глаз и он выбирает новеньких, чтобы предложить им свою копеечную помощь. При мне ни разу еще никто не согласился. Да он особо и не навязывается. Он всегда в центре внимания — и одет ярко, и коммуникабельный запредельно, и политически грамотный: любит рассуждать про текущую ситуацию, в стиле «Голоса Америки». Он все знает про то, где мы все оказались. Он дает советы, причем всегда полезные, особенно в бытовом (тюремном) плане; не найдя клиентов, он делает это совершенно бесплатно. И он всегда в курсе событий в тюрьме. Вот и сегодня — захожу, а он уже собрал вокруг себя кружок и рассказывает, что сегодня с лекарствами у всех будет облом. Даже и не пытайтесь.

Да, действительно, на облом очень похоже: очередь не движется, и часам к 11 становится окончательно понятно, что сегодня многие страждущие не получат своего валидола. Обычно примерно из 100 человек к доктору успевают попасть человек 20. А сейчас — ну никак не движется дело. Поднимается небольшой, но внятный ропот. На ропот выходит новый доктор: в синем форменном кителе, лысоватый такой дядечка в довольно дорогих очках. Майор, что ли — никогда я не научусь звезды считать. Объявляет: не буду ничего принимать, пока не покажете мне таких и таких бумажек вот с такими и такими подписями и печатями. И порошков никаких не приму. Это что-то новенькое, правила резко поменялись: раньше нужны были другие бумажки, и порошки было можно в фабричной ненарушенной упаковке, хотя и в ограниченном количестве. Девушка в офисном костюме спросила про витамины: мол, аскорбинку она принесла. «А вдруг Вы туда подмешали чего, а мне потом сидеть, как предыдущему доктору, вон в апреле его уволили и дело там теперь уголовное. Я в тюрьму не хочу». Да ты и так в тюрьме, Гиппократ.