Людовик XIV. Слава и испытания - Жан-Кристиан Птифис Страница 22

Выездная судебная сессия Оверни

Часть дворянства в Оверни грабит крестьян и деревенских жителей, притесняет своих вассалов и занимается всевозможными темными делишками. Местное правосудие, коррумпированное знатью, бессильно что-либо сделать. Чтобы защитить обездоленных, ставших нищими по милости «сильных мира сего», король учреждает в Клермоне чрезвычайный судебный орган, «выездную судебную сессию Оверни», действующую с сентября 1665 по январь 1666 года. Королевскими комиссарами становятся президент, шестнадцать судий, прокурор и хранитель печати. Рассмотрев 1360 дел, суд вынес 692 приговора, 347 из которых были смертными. Однако лишь двадцать три приговора были приведены в исполнение, поскольку обвиняемые бежали и укрылись в горах. Тем не менее цель была достигнута: порядок был восстановлен. Свидетель этого процесса, отец Эспри Флешье, оставил о нем подробный и правдивый рассказ в «Мемуарах о Большом Суде Оверни», опубликованных в 1844 году. Подобная операция была проведена также в Веле и Севеннах по просьбе сословий Лангедока (1666-1667).

В отношении литературы и искусства Людовик XIV активно претворяет в жизнь политику кардинала Ришелье. Он привлекает к себе плеяду блестящих артистов, некогда бывших в компании Никола Фуке, и покровительствует множеству других художников и литераторов. Однако Людовик XIV — это не только «новый Август», просвещенный любитель, тонкий знаток и открыватель талантов. За всеми его действиями в отношении «деятелей культуры» сквозит явное желание использовать их в целях своей пропаганды.

Меценатство

Речь идет о том, чтобы превозносить короля и его государство при помощи всех имеющихся художественных форм. Людовик XIV увлечен архитектурой и парковым искусством. Интерес к ним и желание заняться их разработкой вызваны мыслью о том, что эти долговечные памятники искусства могут служить идеальными образцами королевского величия. В ноябре 1662 года, описывая Кольберу средства «распространения и увековечивания славы Его Величества», поэт Жан Шаплен упоминает о «пирамидах, колоннах, конных статуях, колоссах, триумфальных арках, мраморных и бронзовых бюстах, эмалях, гобеленах, фресках и гравюрах». К этому списку он добавляет также королевские альманахи, панегирики, поэмы и медали.

Так возводится стройная система похвал, в которой нет места инакомыслию. Ее целью становится создание и распространение мифа о Короле-Солнце, о великодушном Аполлоне, о победителе Марсе, о галльском Геркулесе, о новом Людовике Святом. Удивительно в данном случае то, что подобный ошейник из требований не сковывает творца, свободного в созидании, не умаляет богатства французского искусства и не лишает его жизненной силы.

Система верных слуг и вознаграждений

Политика меценатства допускает присутствие в королевском окружении группы преданных монарху поэтов и писателей, поставивших свое искусство на службу Его Величеству во имя его прославления. Людовик XIV добьется своей цели путем системы вознаграждений, распределяемых между почетнейшими литераторами той поры. Список деятелей, каждый год составляемый Шапленом и Перро, содержит от 60 до 80 имен. Лучше всего Людовик XIV относится к ученым-иностранцам: Кассини и Гюйгенс, например, получают один 9000, а другой 6000 ливров. Историк Эд де Мезере получает 4000 ливров, Корнель — 2000, Кино и Перро — по 1500 ливров каждый, Мольер и Буало — 1000 ливров… Величина награды варьируется в зависимости от того, в милости или в немилости пребывает «получатель сего». Мезере, осуждавший тяжесть налогового бремени, обнаруживает, что его пенсия урезана наполовину, а Буало и вовсе не находит себя в списке (причина его опалы — насмешки над его составителем, поэтом Шапленом). Лафонтен, остающийся преданным Фуке, не получает ничего вовсе. Королевское меценатство должно, тем не менее, учитывать различия. Общая сумма пенсий достигает в 1664 году 77 500 ливров — чуть больше половины той суммы, которую получает принц де Конде или госпожа де Монтеспан на воспитание королевских бастардов. И эти суммы в дальнейшем будут лишь уменьшаться…

Академии

В 1663 году Кольбер формирует «Малую академию», которая впоследствии, в 1701 году, превратится в Академию надписей и изящных искусств. Поначалу в нее входят Жан Шаплен, Франсуа Шарпантье, Эмабль де Бурзей и аббат Жак Кассань. Цель академии — произвести отбор надписей и девизов королевских памятников, а также подписей под гобеленами и медалями. «Господа, — заявляет «комиссии» Людовик XIV, — вы сами можете судить о чести, которую я вам оказываю, ибо вам я доверяю самую драгоценную в мире вещь: свою славу». «Малая академия» займется также «металлической историей правления Людовика XIV», превознося деяния короля — военные победы, королевские путешествия, возведение памятников — при помощи медалей. В сферу ее действий попадет не только нумизматика, но и живопись, скульптура, гравюра, музыка, танец, опера, риторика, архитектура, гобелены. «Малая академия» станет своего рода министерством культуры и пропаганды, управляющим делами искусства во Франции и выполняющим функции цензора. Параллельно с этим учреждением будет создана система королевских академий, предназначенных осуществлять контроль в научном, литературном и художественном мире: это академии наук, танца, музыки, живописи и скульптуры. После смерти канцлера Сегье Людовик XIV берет под покровительство Французскую академию, созданную в 1634 году. Он выплачивает пенсии выдающимся артистам и ученым (размер пенсии зависит от степени научного рвения), включая и некоторых иностранцев — тех, что усердно прославляют короля Франции, Для чести Его Величества важно, пишет Жан Шаплен, «чтобы казалось, что его восхваляют добровольно, а для того, чтобы создать видимость доброй воли; необходимо, чтобы его воспевали и за пределами его государства». Король, напоминает он, «милостив, но он знает, что делает, вовсе не желая прослыть простаком…»

Балеты и карусели

Молодой король в окружении аристократии, подчинившейся его власти, — таково значение праздника Карусели, развернувшегося 5-6 июня 1662 года перед 15 000 зрителей в Париже, во дворе Тюильри. Разделившись на четыре группы по четыре всадника, молодые сеньоры держат щиты, на которых изображены символические картины и девизы, говорящие об их покорности или восхищении: «Uni militat astro» («Он сражается лишь для одной звезды»), «Reprice florebo» («Взгляни на меня, и я вновь зацвету»)… Вся эта «карусель» вращается вокруг молодого короля, который, облаченный в одеяния римского императора, выстраивает новую политическую систему, в которой дворянство играет роль его клиента или должника. В это же время постепенно набирает силу образ Короля-Солнца, а сам Людовик XIV берет для своего девиза знаменитое «Nee pluribus impar», которое не так-то просто перевести. В те времена большим знатоком и теоретическим разработчиком помпезных барочных празднеств считали преподобного отца-иезуита Менестрие, крупного специалиста в области геральдики; именно он разрабатывал эмблематические правила подобных действ, творя тем самым новый мир.

Девиз короля

Девиз «Nee pluribus impar» дословно означает «не равное и многим» — или же «для многих равное». Дуврие, автор этого изречения, хотел выразить им то, что король, подобно солнцу, освещающему множество миров, способен управлять многими империями одновременно.