Римская диктатура последнего века Республики - Нина Чеканова Страница 22

В соответствии с античной традицией впервые звание проконсула получил Кв. Публий Филон в 327 г. в войне против Палеполя (Liv., VIII, 23,12; 26, 7). Позднее, в 308 г., срок консульских полномочий был продлен Кв. Фабию «за славно покоренную Этрурию — ob egregie perdomitam Etruriam» (Liv., IX, 41, 1). В 297 г. пролонгированный на 6 месяцев консульский империй получили консулы для ведения войны в Самнии (Liv., X, 16,1). Следующий факт продления империя связан с Л. Волумнием (295 г. — Liv., X, 22, 9).

Первые проконсулаты имели чрезвычайный характер и были связаны с военными функциями. Процедура предоставления проконсульской власти практически соответствовала приведению к должности диктатора. Полномочия проконсула предоставлялись по инициативе сената, на основании сенатского постановления и решения народного собрания — ex senatus consulto et scito plebis (Liv., X, 22, 9). Поскольку, как правило, продление полномочий было вызвано военной необходимостью, вопрос решался в центуриатных комициях. На это есть и прямые указания Ливия (Liv., X, 15, 7— 12; 22, 1, 8_9). Процедура продления консульских полномочий, как правило, была связана с выборами консулов на предстоящий срок. Поскольку организация выборов высших магистратов входила в консульские обязанности, консул вносил в комиции предложение сената о пролонгации полномочий. Проблемы с кандидатурой промагистрата не возникало — полномочия продлевались консулу, который вел успешные военные действия. По сути, промагистрат не избирался, а назначался. Только одно упоминание Ливия не позволяет закрыть вопрос о процедуре продления консульского империя окончательно. Мы имеем в виду события 327 г., когда впервые был избран проконсул: оба консула вели успешные военные действия и не могли быть отозваны для проведения новых выборов; сенат обсудил вопрос о пролонгации консулата с народными трибунами и, видимо, окончательное решение было принято плебейскими комициями.

В источниках нет полных и точных сведений о компетенции и положении раннереспубликанских промагистратов. При решении этих вопросов можно высказать лишь некоторые предположения.

Полномочия проконсулов юридически не устанавливались. Закон о предоставлении пролонгированного империя предполагал лишь взаимоотношения промагистратов с центральной властью. Прома-гистратура опиралась на высшую военную власть — консульский imperium maius. Но она вводилась исключительно для решения внешнеполитических задач и в Риме не могла иметь силы: проконсул являлся в город как частное лицо. И. Бляйкен выделял промагистратуры с «независимым империем», когда полномочия не оговаривались строго, и с «зависимым империем», когда власть промагистратов зависела от суммы предоставленных законом прав. На наш взгляд, это различие имеет формальный характер, т. к. при условии отдаленности республиканских органов власти и в военных обстоятельствах трудно было проследить, насколько промагистраты придерживались установленных ограничений.

Вероятно, на вверенной проконсулам территории они выступали полновластными правителями, т. к. в их лице концентрировалась высшая военная, гражданская, судебная и законодательная римская власть. Их положение было независимым и бесконтрольным. На них не оказывали давления ни коллегиальная, ни трибунская интерцессия, ни возможность провокации, т. к. они действовали без коллеги, власть трибунов не распространялась за пределы померия. Если говорить о провокации, то следует учесть, что в сфере militiae даже на консулов до 123 г. она не распространялась. Не случайно античная традиция оценивала положение промагистратов как царское (Polyb., X, 40, 4; Liv., XXXVIII, 42, 10—11).

Мы согласны с высказанным в исследовательской литературе мнением о том, что промагистратская власть имела локально ограниченный авторитарный характер. Действительно, своеволие промагистратов реально сдерживалось лишь двумя обстоятельствами. Во-первых, после сложения пономочий они должны были представить в сенате отчет о своей деятельности. Но он мог иметь формальный характер. Во-вторых, промагистратский империй первоначально был ограничен сроком (6 месяцев) или необходимыми конкретными задачами (как раннереспубликанская диктатура), а также территорией (в отличие от раннереспубликанской диктатуры). До конца III в. проконсульства были недолгими (1—2 года). Затем, особенно во II в., несмотря на возмущение римского гражданства, промагистратуры приобрели длительный характер, например, проконсульство П. Корнелия Сципиона в Испании, М. Клавдия Марцелла в Сицилии, Л. Манлия Ацидина в Испании и др. Важную роль в развитии этой тенденции, на наш взгляд, сыграл закон Виллия 180 г., который не только определил порядок прохождения ординарных магистратур, но и трансформировал промагистратуру: введением 10-летнего перерыва между исполнением одной и той же должности lex Villia направил политическую активность отслуживших высшие магистратуры римских политиков в провинции.

Таким образом, со временем единственным серьезным фактором, сдерживавшим полновластие промагистрата, осталось территориальное ограничение. По существу, в форме промагистратской власти монархический элемент, ограниченный римской республиканской конституцией, восстанавливался, но не в Риме, а за его пределами. С середины III в., когда были организованы первые провинции, промагистратура получила ординарный характер, но существо ее власти не изменилось. Это во многом способствовало дестабилизации политической ситуации в Риме, т. к. привело к усилению борьбы за консулат, открывавший дорогу к армии, провинциальным доходам и неограниченной власти. Кроме того, привычку к самовластию и установившимся за время управления провинциями отношениям команды-подчинения промагистраты переносили в Рим, что вызывало деформацию общественных связей. Просопографические исследования и многочисленные исторические факты позволяют говорить о чрезвычайном, выходившем за рамки республиканских представлений и норм, возвышении личности, достигнутом на основе промагистратских полномочий.

Могла ли промагистратская власть стать основой трансформации Римской республики в империю? Несомненно да, но при определенных условиях: необходимо было преодолеть те немногие ограничения, которые предполагались по закону и римской конституции. Не случайно именно на основе промагистратского империя в середине I в. возникнут диктатуры Суллы и Цезаря.

Большое значение в процессе эмансипации политически активной личности и усиления политического лидерства сыграли изменения в военной сфере. Участие римских граждан в народном ополчении, как и их участие в политической жизни civitas и производительный труд, было обязательным. Военная служба выступала воплощенным принципом римского гражданского статуса и была формой социально-политической идентификации личности. Римский гражданин гордился правом служить, а римский воин — званием гражданина. Идя в армию, римлянин лишался части гражданских прав, переходил в сферу отношений, где действовали иные правовые и религиозно-нравственные нормы, воинская дисциплина и власть военачальников. Не случайно существовал и обряд триумфа, который являлся не только демонстрацией римских побед, но в сакральном смысле был призван очистить и искупить преступления воинства. Особый статус римского воина определял специфический характер отношений в воинской среде, особый характер отношений полководца и армии — персонализированное военное лидерство, взаимные личные обязательства и суровую дисциплину. Эти отношения закреплялись личной заинтересованностью каждого воина в исходе военной кампании, поскольку для Рима войны V—III вв., и особенно II в., были не только актом военно-политического и государственного, но и хозяйственно-экономического значения, приносили гражданам добычу, служили источником существования и обогащения.