Эхнатон, живущий в правде - Нагиб Махфуз Страница 22

Когда Эхнатон стал царем, перед ним открылась прямая дорога. Он мог выбрать тот же путь, что и его пращуры, и мирно следовать им. Но мышь возомнила себя львом. В этом и заключалась катастрофа. Ему не хватало мудрости и силы предшественников. Он стыдился своей врожденной слабости, своего уродства и женоподобности. Такую злобу и страсть к обману можно объяснить только сознанием собственной неполноценности. Поэтому он решил избавиться от жрецов вообще и сосредоточить в своих руках всю власть в стране.

Новый фараон объявил себя единственным богом без всяких соперников, кроме иллюзорного бога, которого он использовал как маску, скрывавшую его честолюбие. Сначала мы услышали о не по годам зрелом чудо-мальчике. Позже нам рассказали байку о новом боге, который якобы явился ему и потребовал упразднить всех других богов. В тот день я сказал верховному жрецу:

— Это заговор, который нужно задушить в колыбели. — Похоже, мои слова жреца не убедили. Тогда я продолжил: — Подозреваю, что за этим стоят царица Тийя и мудрец Эйе. Мальчик — просто орудие в их руках.

Верховный жрец сказал:

— Не сомневаюсь, что часть вины царицы тут есть. Но это ее ошибка, а не преступление. Заговором здесь и не пахнет. Что же касается мудреца Эйе, то, похоже, он сам встревожен не меньше нашего.

Я поверил ему, потому что верховный жрец не может ошибаться.

— Если так, то мальчик обуян духом Сета [33], бога зла. Его нужно убить, причем немедленно.

— Потерпи, Тото, — сказал верховный жрец. — Царь и царица еще могут все исправить.

Я был убежден, что это промедление будет нам дорого стоить, и вознес молитву Амону:

Затем Тото описал события, о которых я уже слышал: путешествие престолонаследника по империи, его возвращение и восшествие на египетский престол.

— Люди меняли свою веру на высокую должность. Забывали чувство собственного достоинства и роились вокруг еретика как мухи. Со временем этот яд отравил всю страну. Измена, вот как это называлось. Измена, не имевшая никакого оправдания. Именно они ответственны за постигший нас крах.

— Нет преступления без наказания, — сказал я верховному жрецу. — Мы должны взять Ахетатон и убить их всех: еретика, его жену, Эйе, Хоремхеба, Нахта и Бека.

— Страна не вынесет еще одного испытания, — ответил верховный жрец.

— Только кровь может утолить жажду Амона, — не уступал я.

— Мне лучше знать, что нужно Амону.

Я умолк, но пламя гнева продолжало бушевать в моей душе. Я уверен, что отсутствие наказания поощряет преступление и способствует распространению зла. Люди начинают искать справедливости на небесах. Мне больно видеть, как бесчестные наслаждаются миром и уютом, раньше принадлежавшими тем, кто действительно обладал честью. Почему мы должны миловать виновников нашего упадка?

Далее Тото рассказал мне о строительстве Ахетатона, исходе фиванцев в новую столицу и растущем рвении, с которым Эхнатон распространял свою религию по всей стране.

Я тоже переехал в Ахетатон и стал работать в канцелярии еретика. Только услышав бредовые речи фараона, я понял размеры его безумия. Ему следовало стать поэтом или певцом. Вместо этого он стал царем Египта и прятал свою слабость под вуалью мистического вдохновения. Кто-то верил ему, другие считали бесноватым. Но это был не священный бред, а практичность человека, униженного собственной слабостью, человека, у которого нет никакой другой силы, кроме обмана. Именно обман помог ему захватить всю власть в стране. Эхнатону мучительно хотелось доказать, что даже без военных завоеваний и физической силы он более велик, чем Тутмос III. Он создал фантастический мир с нелепыми законами и обычаями, жители которого тоже были его выдумкой. Эхнатон был богом и властелином иллюзии. Неудивительно, что его царство рухнуло при первом порыве ветров реальности, а собранная им толпа трусов бежала при первом намеке на опасность.

Когда он входил в транс, люди изумлялись. Они без конца повторяли странные, неземные слова, которые вытекали из него как магическая мелодия. Я был свидетелем некоторых таких случаев. Однажды я принес еретику составленные мной письма. Внезапно Эхнатона охватил один из припадков, отрывавших его от действительности и уносивших в неизвестность, пока к нему не возвращалось сознание.

— Бог нас не оставит, — обычно после этого говорил он.

В такие минуты я украдкой косился на Хоремхеба, Эйе и Нахта и гадал, верят ли они ему. Лично я считал это бесстыдной насмешкой над тем, что было для нас свято. И был убежден, что они думали так же. Их вера в его бога была наглым притворством. В конце концов эти люди бросили его, лишний раз доказав, что они могут хранить верность лишь собственному неистощимому честолюбию.

Тото рассказал мне о продажности чиновников, о страданиях граждан, о распространении мятежей, о нападениях врагов на окраины империи и трагической гибели самого сильного союзника Египта, царя Митанни Тушратты.

— Меня снедал страх за будущее Египта, — продолжил он. — Я составил план убийства еретика, которое должно было избавить мир от его зла. Найти охотника сделать это было проще простого. Я подготовил для него укромное место в дворцовом саду, по которому царь любил гулять в одиночестве. Этот человек сделал бы свое дело, если бы в последний момент его не заметил начальник стражи Махо. Убив его, Махо заслужил вечное проклятие богов. Тогда я решил прибегнуть к колдовству. Но оно тоже не помогло; наверно, я не смог преодолеть защитные чары еретика и его приближенных.

Потом Тото рассказал мне о посещении Ахетатона царицей Тийей и чрезвычайной встрече жреца Амона с приближенными Эхнатона.

Когда царь узнал, что жрецы требуют от него отречения и передачи престола Тутанхамону, он был вынужден назначить соправителем своего брата Семнехкара. Но окончательно мир еретика рухнул тогда, когда дворец покинула Нефертити. Со злом было покончено; наконец-то змея выплеснула свой яд. Союз Эхнатона с Нефертити стал для Египта величайшим несчастьем. Отрицать не приходится, Нефертити была сильной, способной и мудрой царицей. И вдобавок писаной красавицей. Но ее, как и мужа, сгубило честолюбие. Она делала вид, что разделяет веру Эхнатона в Единственного Бога, а на самом деле не уступала ему в искусстве обмана. Она никогда не любила его. Не могла бы любить даже в том случае, если бы захотела. Ее единственной истинной страстью была страсть к абсолютной власти. Возможно, Нефертити — последнее неоспоримое доказательство роли, которую в этой трагедии сыграл Эйе; она была порождением отцовских пороков. Я помню, как Эйе и его жена гордо восседали на террасе дворца во время публичных церемоний и получали в подарок слитки чистого золота. После каждой церемонии рабы уносили во дворец мудреца корзины, наполненные дарами. И все же непонятно, как разумная женщина вроде Нефертити могла не видеть мрачных последствий политики своего мужа. Неужели она действительно верила в бога любви и радости? Я не могу смириться с этой мыслью. По моему мнению, Нефертити совершила ошибку, переоценив авторитет трона в глазах народа Египта. Ей казалось, что этот авторитет можно использовать как волшебную палочку и совершать с его помощью самые отвратительные поступки. Возможно, она поняла свою ошибку намного раньше, но не хотела о ней говорить, потому что боялась утратить доверие мужа. Когда приближенные решили покинуть Ахетатон, Нефертити бросила царя, отчаянно надеясь, что любовники не предадут ее. Думаю, Хоремхеб пытался убедить верховного жреца Амона позволить ей вернуться в Фивы, но его усилия оказались тщетными. Дело кончилось тем, что еретик умер, а Нефертити все еще живет в своей тюрьме, терзаемая скорбью и раскаянием.