Неизвестный Киров - Алла Кирилина Страница 22

На фоне тяжелейшего военного положения Астрахани продолжала нарастать напряженность в отношениях между Аристовым и Атарбековым. Валериан Владимирович Куйбышев и Михаил Васильевич Фрунзе были вынуждены лично вмешаться в этот конфликт. Срочно созданный реввоенсовет Астраханской группы войск усиливает политическую работу среди военнослужащих, коммунистов, рабочих. 16 июля 1919 года Юренев телеграфирует сразу в три адреса: ЦК РКП(б), реввоенсовет южной группы войск и штаб 34-й дивизии Куйбышеву: «Признаем настоятельно необходимым положение Астраханском районе и полного отсутствия политработников оставить тов. Кирова Астрахани. Впредь до Вашего заключения отдаем тов. Кирову распоряжение остаться в Астрахани».

Между тем личная неприязнь между Атарбековым и Аристовым усиливалась. Последний направил в ЦК РКП(б) письмо, в котором обжаловал ряд нарушений, допущенных Атарбековым. В ночь с 24 на 25 июля Аристов объявил себя военным диктатором. Воинские части, стоявшие в Астрахани, подчинились ему. Аристов арестовал почти весь состав Астраханской чрезвычайной комиссии и единолично приговорил их всех к расстрелу. Киров, используя свои личные хорошие взаимоотношения с Аристовым и опираясь на часть военных астраханского гарнизона, добился отсрочки исполнения приговора.

Реввоенсовет Астраханской группы войск в составе Ф. Ф. Раскольникова, П. Г. Галактионова, В. В. Куйбышева, В. А. Тронина и М. В. Фрунзе послал во все воинские части на территории Астраханского края телефонограмму. В ней сообщалось об акции Аристова и требовалось неукоснительно выполнять все приказы реввоенсовета края. Первый РВС предусматривал передачу всех арестованных чекистов под охрану армейских частей, подчиненных РВС края. Аристов этот приказ исполнил беспрекословно.

По указанию ЦК РКП(б) для проверки случившегося была создана комиссия. В ее состав был включен и Киров. В Центральном партийном архиве хранится мандат за № 5434 ЦК РКП(б) от 11 августа 1919 года. Он гласит: «ЦК РКП(б) поручает тов. Кирову разобрать конфликт, возникший между Особым отделом ЧК и Астраханским гарнизоном» [98]. Мандат подписан секретарем ЦК Еленой Дмитриевной Стасовой и заверен печатью ЦК. По-видимому, такой же мандат получил и другой член комиссии В. В. Куйбышев.

Оба члена комиссии были единодушны в оценке конфликта: в возникновении столь сложной ситуации виноваты и Атарбеков, и Аристов, однако комиссия ЦК посчитала нецелесообразным возвращение Атарбекова в Астрахань и нежелательным дальнейшее пребывание в городе и Аристова. Комиссию поддержала Стасова. При разборе этого дела и выводов комиссии в самом ЦК РКП(б) Сталин, Дзержинский и Стасова посчитали, что суть конфликта в кляузах и склоке.

Вполне допускаю, что, защищаясь, Атарбеков вполне мог заявить, что он подчинялся только Кирову.

По распоряжению ЦК оба виновника были Направлены на другую работу: Аристов — с октября 1919 года — комиссар Московского коммунистического полка, Атарбеков — начальник особого отдела ВЧК в Москве.

Такое подробное изложение конфликта вызвано сомнительными попытками связать две несопоставимые в те годы фигуры Кирова и Атарбекова, бросить тень от деяний Атарбекова на Кирова такой, например, фразой: «Кирову пришлось признать преступность своего бывшего подопечного» [99]. Если признать, что у Атарбекова были покровители в высших эшелонах власти, то они являлись птицами более высокого полета, чем Киров. И в Пятигорске, и в Астрахани Атарбеков и Киров, выражаясь спортивным языком, выступали в разных весовых категориях, причем первый никогда не был не только «подопечным» второго, но и принадлежал к «тяжеловесам». Для Атарбекова главным являлись указания и распоряжения, которые он получал из Москвы от ВЧК.

Вместе с тем следует признать, что и после отзыва Атарбекова из Астрахани обстановка в городе оставалась крайне сложной. Рабочий класс в количественном отношении был невелик, в политическом отношении слаб. Продразверстка шла туго. Астраханское казачество не желало отдавать ни хлеб, ни коней. Астрахань плотно была зажата с востока — уральской армией генерала Толстого, с запада — Кавказской армией белых. Волжско-Каспийскую флотилию стерегли военные корабли Антанты и белых. В крае были сильны позиции духовенства, господствовали настроения в пользу белого движения. Нередки были случаи вооруженного сопротивления при проведении продразверстки, убийства советских и партийных работников.

И в этих условиях Киров занимал жесткую политическую позицию, он приложил немало сил для укрепления армии. Ведь в августе 1919 года снова началось переформирование — на базе ряда воинских соединений Астраханской группы войск вновь воссоздается 11-я Красная Армия. Разъясняя политическое и военное положение Астрахани, Киров говорил на общегородской конференции РКП(б) 3 августа 1919 года: «…еще там и сям враги продолжают делать набеги. Противник… наносит нам уже не сильные удары, а маленькие щипки. Большую ему помощь и поддержку оказывает местное население, не так-то гостеприимно настроенное к Советской власти… И результатом этой провокационной работы [100] явился последний опубликованный приказ реввоенсовета, возлагающий охрану дорог на население. С возложением на него ответственности за последствия. И если мы установим, что такая-то волость или поселок помогают белогвардейцам, то мы просто поступим с ними, как с врагами рабочего класса. Мы будем брать из контрреволюционных сел заложников, и они своей головой будут отвечать за порчу железной дороги. И если мы узнаем, что в таком-то селе укрыт отряд белогвардейцев, то мы уничтожим такое контрреволюционное гнездо» (Выделено мной. — А.К.) [101].

Суровость, твердость позиции Кирова при разъяснении политической линии партии большевиков в гражданской войне была всегда общеизвестна. Никто и никогда не скрывал ее ни от читателей, ни от исследователей.

Более того, речь Кирова 3 августа 1919 г., включая подчеркнутую мной фразу, неоднократно публиковалась в сборниках кировских речей выступлений, изданных после его смерти. Поэтому непонятно, какую, преследовал Ефимов, приводя выборочно из подчеркнутой мной фразы кировские слова о взятии «из контрреволюционных сел заложников» [102], да еще давая ссылку на архив. Можно только предполагать, что ссылка на архив при цитировании данного отрывка из речи Кирова должна была «открывать» читателю нового, неизвестного им ранее человека. Тем более что, на наш взгляд, поверхностным является вывод, сделанный Ефимовым: «В вопросе о массовом терроре и системе заложничества Киров действовал в духе ленинских требований».

Думается, надо строго придерживаться фактов. В народе говорят — из песни слова не выкинешь. Действительно, в гражданской войне обе стороны производили не только казни, расстрелы своих противников, использовали и систему заложничества. Разного рода реквизиции селения сопровождали не только путь красных, но и белых.