Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - Лоуренс Сутин Страница 23

Фил не отождествлял этот голос (который говорил с ним намного чаще в семидесятые годы) исключительно с «христианским Богом». В «Экзегезе» он также называет его «Голос ИскИна» (искусственного интеллекта), «Диана», «Сивилла», «София» (гностическая богиня мудрости), «Шехина» (божественный женский принцип в еврейской каббале) и еще многими другими именами.

Если Фил в старших классах и не был той героической мятежной фигурой, которую он позднее изобретет, то он, несомненно, прошел сквозь нечто, похожее на ад, и вышел оттуда писателем. В год окончания школы Фил испытывал сильные приступы агорафобии, клаустрофобии и головокружений. К нему вернулись ранние затруднения с приемом пищи на публике. Как-то раз его охватила паника, когда он шел по проходу между столами в классной комнате, – ему показалось, что пол уходит у него из-под ног. Эти приступы вынудили Фила покинуть Среднюю школу в Беркли, он окончил ее в июне, занимаясь дома с репетитором.

На протяжении 1946/47 учебного года Фил еженедельно проходил психотерапевтическое лечение в клинике Лэнгли Портер в Сан-Франциско. Знакомым он объяснял эти свои частые поездки участием в особом обучении интеллектуально одаренных учеников. Фил был более искренен с такими друзьями, как Джордж Колер, который вспоминает ужасные приступы головокружения, вынуждавшие Фила лежать в постели, когда он был не в состоянии даже поднять головы. Сам Фил описывал свое состояние в то время как «головокружение». Колер (сейчас – доктор медицины) предполагает, что головокружение было вызвано лабиринтитом, воспалением внутреннего уха. Далее Колер подчеркивает: «У него никогда не было помутнения рассудка».

Два года, как вспоминает Фил, он еженедельно посещал психоаналитика-юнгианца, который «с усердием исследовал» «интуитивные процессы» у Фила. Отношение Фила к этой терапии включало в себя изрядную дозу здорового гнева. Фобии на время делали его беспомощным, но они не ослабляли его интеллект. Филу не нравилось, когда говорили, что он сумасшедший. В интервью 1977 года вызывающее поведение проглядывает сквозь «приглаженную» историю:

Я помню, как в мои подростковые годы меня наблюдал психиатр – у меня были проблемы в школе, – и я сказал ему, что начал сомневаться, является ли наша система ценностей – что правильно, а что нет – абсолютно истинной, или она в культурном плане относительна. А он сказал: «Это симптом твоего невроза, если ты сомневаешься в ценностях правильного и неправильного». Тогда я взял экземпляр британского научного журнала Nature – наиболее уважаемого в мире научного журнала. Там была статья, в которой прямо говорилось, что все наши ценности, по существу, взяты из Библии и не могут быть эмпирически подтверждены, следовательно, их следует отнести к категории непроверяемых и недоказуемых. Я показал это ему, а он чрезвычайно рассердился и сказал: «Я считаю, что это не что иное, как дерьмо собачье. Дерьмо собачье, я говорю!» Вот я, подросток в 1940-е годы, и вот он, психиатр; теперь я оглядываюсь назад и понимаю, что у этого человека был упрощенный взгляд на мир. Я имею в виду, насколько могу судить, что его мозг был мертв.

Письмо 1970 года сообщает о результате теста Роршаха, проведенного в 1946 году: «Лаборантка в своем отчете говорила, что моей сильнейшей движущей силой было желание вновь обрести сестру, которая умерла примерно через месяц, после того как она и я родились […]». Возможно, эта сила способствовала тому психическому состоянию, в котором Фил услышал голос во время экзамена, – а одним из имен этого голоса в «Экзегезе» было «Джейн».

Согласно Филу, психотерапевт-юнгианец называл его «агорафобом». Другим диагнозом, которым Фил часто пользовался, говоря о тех временах, была «шизофрения». Он сообщил по секрету своей третьей жене, Энн Дик, что такой диагноз ему поставили в старших классах, – был ли этот диагноз поставлен тем самым юнгианцем или кем-то другим, неизвестно. Во всяком случае, использование им этого термина не следует принимать за чистую монету; как указывает Энн Дик, «Фил был ипохондриком по отношению к состоянию своего сознания».

Ключевым фактором способности Фила утихомиривать эти штормы была его работа, которой он начал заниматься в пятнадцать лет, когда еще учился в старших классах, в двух музыкальных магазинах – сначала в University Radio, а позднее в Art Music в Беркли, владельцем которых был некто Херб Холлис, ставший для Фила тем отцом, в котором он нуждался.

В рамках его работы продавцом у Холлиса – единственной работы, помимо написания научно-фантастических произведений, которая у него была, – Фил успешно сражался с фобиями, которые досаждали ему в школе. Он продавал публике радиоприемники, телевизоры и грампластинки без особого рвения, но Фил расцвел под опекой Холлиса, а также благодаря ежедневным разговорам о музыке, душевным откровениям и глуповатым шуткам с другими продавцами.

Те ценности, которые воплощали собой Холлис и его странная команда, – мастерство, преданность, духовная независимость, внимание к маленькому пареньку, а не бездушный картель, – сформировали социальное кредо Фила, которого он придерживался, изображая меняющиеся миры в своих фантастических сочинениях. Беркли времен юности Фила был рассадником политической активности – как левого, так и правого толка. Ни один из тех, кто знал Фила в конце сороковых годов, не упоминал о его политической ангажированности. Он был либералом, поддерживал Генри Уоллеса [57] в 1948 году, восхищался левой социологической критикой капитализма Ч. Райта Миллса [58]. Но сердцевиной размышлений Фила о том, как должен быть устроен мир, были уроки, проходившие под крылом преследуемого, эксцентричного, забавного, защищающего, деспотичного мечтателя и иногда обманщика Херба Холлиса.

Холлис был родом из Макклауда, штат Оклахома. Он как будто бы был рожден для розничной торговли. Он был педантичным человеком, который работал шесть, а то и семь дней в неделю, практичным боссом, устанавливавшим конкретные дни, когда поток покупателей был медленным. Клео Мини вспоминает: «Фил всегда восхищался теми, кто мог в той или иной степени контролировать внешний мир. Это означало, что человеку не стыдно нагнуться, чтобы поднять молоток». Обслуживание покупателей, отбор продукции, доброжелательное отношение к работникам были для него делом чести, как и экономия. Воплощением доброжелательной этики был Элдон Николлс, горбатый карлик, служивший бухгалтером, который был с Холлисом с самого начала и служил эмоциональным буфером между боссом и его любимчиками – молодыми продавцами и ремонтными мастерами, которые работали в обоих магазинах.

Магазин University Radio, расположенный в районе Шаттак, продавал радиоприемники, бытовые электроприборы, а с конца сороковых годов – новое увлечение под названием телевизор. На цокольном этаже располагалась ремонтная мастерская. Музыкальный магазин Art Music располагался намного ближе к кампусу, рядом с Чармингом и Телеграф-авеню, в четырех кварталах от Сатер-гейт, где постоянно выступали уличные ораторы, где в середине шестидесятых годов национальное внимание привлекло движение за свободу слова, руководимое Марио Савио [59]. В конце сороковых и начале пятидесятых годов магазины Art Music стали «визитной карточкой» Беркли, предлагая классическую музыку, джаз и особенно любимые Холлисом жанры – фолк и музыку новейших групп.