Наполеон. Последняя любовь - Томас Костейн Страница 23

Вильям Бэлкум широко улыбнулся.

— Ти, ты сам видел Старину Хаффа?

— Да, сэр. Я видел привидение. Этот Старина Хафф пытался войти в дом, и я видел, как он заглядывал в окно и старался открыть двери…

— Вы закончили работу на кухне?

— Да, сэр, все в порядке.

— Тогда возвращайся и скажи Саре и остальным, чтобы они отправлялись спать. И никакого больше шума! Ти, вам нечего бояться. Привидений на свете не существует.

Менти очень не хотелось покидать освещенную комнату. Он крепко держался за ручку двери, переминаясь с ноги на ногу и не поднимая глаз.

— Ти, — наконец спросил купец, — ты боишься один возвращаться в кухню?

— Да, сэр, я боюсь один идти в темноте.

У господина Бэлкума был добрый и заботливый характер. Он взял свечу со стола и сказал, чтобы слуга шел за ним.

— Ти, я провожу тебя до кухни. Пошли, тебе не нужно бояться привидений, пока я рядом с тобой.

— Нет, сэр. Пока вы рядом, я ничего не боюсь.

Игра возобновилась, со стороны кухни не было слышно никакого шума. Все позабыли о случившемся, пока не настало время Наполеону возвращаться домой, и тут он решил зло подшутить над Бетси.

Он оглянулся и увидел, что Бетси стоит на лужайке и машет ему рукой на прощанье. Император взметнул руки в воздух и завопил.

— Бетси-и! Бетси-и! Старина Хафф! Он стоит за тобой!

Бетси громко закричала, повернулась и побежала к дому. Потом она сделала над собой усилие, остановилась и взглянула на императора. Девушка поняла, что он ее разыграл, разозлилась и возмущенно пошла в сад. Наполеон страшно веселился, а Бетси кричала ему:

— Ватерлоо! Ватерлоо! Ватерлоо!

Возле павильона возвели навес из полотна — для летней кухни и чтобы люди императора могли там скрываться от жары. Но главный повар Наполеона предпочитал пользоваться кухней «Брайарса», поэтому они часто обедали вместе с семейством Бэлкум. Впервые в жизни Наполеон начал увлекаться жирными кушаньями. Цвет лица стал у него здоровым, но он сильно пополнел.

Император вызвал к себе Гурго, решив, что ему понадобится помощник обрабатывать его заметки. Гурго был рад помочь императору и переехал в «Брайарс» из города. Барону Гурго велено было разместиться под навесом. Конечно, он ожидал, что ему отдадут комнаты, которые занимали Ла Касе и его сын.

С первых мгновений Гурго начал возмущаться тем, как младшая дочь семейства Бэлкум завладела Наполеоном. Он в этом преуспел больше, чем Ла Касе. Он был темноволосым человеком, тощим, с тонкими, как у журавля ногами, затянутыми в облегающие его, как кожа, лосины. Он частенько с мрачным видом бродил по саду.

Как-то Наполеон шепнул Бетси на ушко:

— Что вы думаете о нашем любезном Гурго?

— Любезный Гурго напоминает мне черного паука, — шепнула в свою очередь Бетси Наполеону.

— Ну, ну, ma petite, не может быть, чтобы он был настолько плох.

— Сир, у меня есть друг в 53-ем полку…

— Ах, вот как! — воскликнул Наполеон. — Вот вам вся правда. У вас имеется дружок. Один из безмозглых молодых ослов-офицеров с длинными светлыми усами. Я знал, что так оно и случится!

— Сир, он не офицер, а рядовой!

— Мадемуазель, разве вам не известно, что юные леди не должны разговаривать с рядовыми?

— Но он очень мил и говорит всегда такие странные вещи. Он мне сказал, что существуют два типа людей — те, кто за вас, и те, кто против вас. Мне с самого начала было ясно, что барон Гурго — против нас.

— Какой интересный английский юмор, если… если учесть, что его как такового вообще не существует… И я его не понимаю, — заявил Наполеон, но потом усмехнулся.

— Certes [x]! Он в чем-то прав, этот ваш друг. В моей армии заявляли, что Гурго всех и вся ненавидит и даже временами он ненавидит и самого себя. Здорово сказано, не так ли? Вот вам цивилизованный французский юмор. Ненавидеть самого себя!

— И среди англичан есть такие, — заметила Бетси. — Они тоже ненавидят сами себя, об этом многим известно. Да, так случается и в Англии. Сир, — спросила она, помолчав, — он — хороший солдат?

— Ну-у-у, да. Но не настолько, как он думает о себе.

— Он когда-нибудь улыбается?

— Никогда. Он — мрачный, угрюмый, грустный.

— Почему вы выбрали его? Разве не лучше, когда вас окружают добрые и веселые люди? Ma foi…

— Ma foi! Ma foi! — громко захохотал Наполеон. — Вы перенимаете наши выражения, малышка. Видно, вам это нравится.

— Но я все равно, не понимаю, зачем вы привезли с собой этого мрачного офицера.

— Послушайте меня, но потом никому не повторяйте мои слова. Я его не выбирал. Он сам себя выбрал, и никто не мог его отговорить. Я старался изо всех сил, — Наполеон снова захохотал, — Ma foi, да!

— Этот мрачный молодой человек, он — женоненавистник?

— Бетси-и, вам следует знать следующее. Он — солдат, не так ли? Солдаты никогда не являются женоненавистниками. Напротив!

Гурго был весьма сдержанным, но временами на него находило настроение, когда он начинал хвастаться. Как-то он разговорился с Наполеоном, но их прервала Бетси, просунув лицо меж полотен навеса. Он злобно нахмурился и вытащил рапиру, всегда висевшую у него в ножнах.

— Снова вы! — Он показал ей оружие, на клинке которого была красная отметина. — Видите это, мадемуазель? Это кровь англичанина. Он как-то мне помешал, мы поссорились, я его вызвал на дуэль, мадемуазель, и пронзил его сердце рапирой.

— Этот англичанин был солдатом?

— Нет, он не служил. Мрачный парень, подобно остальным англичанам.

— Итак, — заключила Бетси, — он не был солдатом и не привык владеть оружием, и конечно, вам не составило труда пронзить ему сердце, славный воин!

Бетси видела, что одна из императорских сабель лежала на столе. Позже она заявила, что Наполеон взглянул на оружие и подмигнул девушке, сам император этого не отрицал. В любом случае Бетси вошла под навес и увидела, что Гурго ударом кулака вогнал свою рапиру в ножны, как-будто желая сказать: «Теперь вам известно, что я думаю об англичанах!»

Девушка схватила саблю императора и начала размахивать ею над головой.

— Положите оружие на стол! — заорал Гурго. — Вы можете кого-нибудь поранить! Самого императора!

Бетси потом говорила, что она снова взглянула на императора, и он снова незаметно ей подмигнул.

— Нет, наш мужественный Гурго! — воскликнула девушка. — Я не принесу вреда императору. Только вам! — она направилась к нему через комнату, продолжая небрежно размахивать саблей. — Значит, господин Пожиратель Лягушек, вы убили англичанина, ведь так? Я сравняю счет и убью вас!