Как убили СССР. "Величайшая геополитическая катастрофа" - Александр Шевякин Страница 23

За два года пребывания на Севере Барченко подробно изучил район культовых сооружений и убедился, что здесь в глубоком прошлом существовала цивилизация, оставившая впечатляющий памятник практической магии. В лапландских шаманах Барченко разглядел последних жрецов этой древней таинственной цивилизации. Обо всех своих догадках он рассказал, возвратившись в Петроград, коллегам из Института мозга» [2.27. С. 8–9].

С конца 1924 года исследования ведутся под плотным наблюдением Спецотдела ОГПУ, который возглавляет Г. Бокий. Среди первых кураторов и небезызвестный Я. Блюмкин. В декабре А. Барченко делает доклад о своих результатах на Коллегии ОГПУ, и его секретная лаборатория нейроэнергетики получает финансирование, среди ее целей — научиться телепатически читать мысли противника на расстоянии, уметь «снимать» информацию с мозга посредством взгляда. А. В. Барченко начинает читать лекции, среди его слушателей много работников «органов» и видные члены ЦК партии: заведующий Орготделом аппарата ЦК тов. И. Москвин, заведующий еврейской секцией Наркомата по делам национальностей С. М. Диманштейн и заместитель наркома иностранных дел Б. Стомоняков [2.27. С. 9]. Доктор Барченко был уничтожен в 1937 г. Насколько при этом пострадали его труды, точно неизвестно.

Был и еще один ученый — физик, биофизик, геофизик академик П. П. Лазарев (1878–1942), занимавшийся сходными проблемами, он арестован в Москве 5 марта 1931 г., а созданный им Биофизический институт превращен в секретное исследовательское заведение под эгидой ОГПУ и в 1932 г. полностью разгромлен [2.28. С. 243–244].

Впрочем, что нам надо взять из всего этого? Возможности управлять толпами и то, что это дело плотно опекала спецслужба, остальное — ненужные детали.

На время социальная кибернетика ушла в небытие.

Затем она родилась уже как часть социологии, хотя о ее особой роли никак не говорилось. Книги на эту тему попали в библиографический тематический раздел «Научное управление обществом». Откровенно говоря, их авторы больше объясняли происходящие явления хорошим слогом, чем делали конкретные предложения. Как правило, все они — доктора и кандидаты философии.

Академик Э. Кольман в одной из своих публичных лекций [2.29. С. 148–159], разумеется, не разбираясь глубоко и по существу, также нелестно отзывался о возможностях распространения ее на общество, уводя главное в сферу робототехники и возможности замены ее на людей.

Кроме разгромленных социологических институтов, о которых мы скажем, весьма плотно вопросами социальной кибернетики собирались заниматься работники Лаборатории П. Г. Кузнецова: «К 1967 году уже возникает интерес Лаборатории к социальным проблемам. Свидетельством этого является договор с сектором И. Г. Петрова в Академии общественных наук (АОН) при ЦК КПСС. (…) Начались работы с АОН при ЦК КПСС (ректор В. Г. Афанасьев). П. Г. Кузнецовым там был прочитан курс лекций по всей тематике ЛаСУРс. Проводятся первые работы по социологии и средствам массовой коммуникации. (Сектор И. Г. Петрова в АОН)» [15. С. 77–78].

Доктор исторических наук, профессор Н. Н. Яковлев в своей хорошо известной книге «ЦРУ против СССР» говорит о социальной кибернетике, касаясь «творчества» и деятельности А. И. Солженицына. Но сделано это было с позиции «несерьезности» подхода. Ссылаясь на свою же статью «Продавшийся и простак» [2.30. С. 7] и приводя из нее отрывок в упомянутой книге: «Наша эпоха научно-технической революции ставит перед человечеством и серьезные задачи. Восторг перед возможностями науки и техники Запада зачастую переходит в глубокий пессимизм, когда начинают размышлять, какие беды могут сотворить чудеса XX века в руках людей, нравственно ущербных. Как организовать общество, как интегрировать величайшие научно-технические достижения в жизнь человечества, не лишив его жизни? На этой почве расцветают различные теории «технократии», когда ставится знак равенства между знанием техники и способностью управлять обществом» [37. С. 268], автор далее приводит размышления некоего героя рассказа итальянского писателя-фантаста Лино Альдони о целесообразности передачи власти из рук политиканов в руки техников — специалистов по управлению общества. Все это — с известной долей сарказма, делая ссылки на книгу «Август четырнадцатого». Не стану утомлять читателя цитированием мыслей А. И. Солженицына на этот счет — каждый может с ними ознакомиться, если захочет. Суть — в другом. А. И. Солженицын, попав в компанию людей, сведущих в таких вопросах, счел для себя возможным рассказать со страниц «Красного колеса» о таких вопросах, которые давали советской стороне шанс понять: кроме наивностей истмата, есть еще и очень тонкие технологии, которые могут управлять социальными системами с помощью методов, на порядок превосходящих традиционную науку. Но выводов сделано не было, наоборот, А. И. Солженицын всячески осмеивался: «Коль скоро Солженицын помянул неведомую «социальную кибернетику» и тем обнаружил свою ученость, посмотрим, как относился к проблеме осчастливить математическими методами, кибернетикой и прочим общественное устройство сам Н. Винер» [37. С. 271].

Здесь надо напомнить, что социальная кибернетика не была столь уж неведома — мы уже об этом сказали, и если бы доктор наук Н. Н. Яковлев только бы захотел, он бы нашел у нас множество трудов на эту тему, только речь в них, понятно, шла о реальных механизмах управления обществом, а не о некой идеальности его построения. Дальше Н. Н. Яковлев приводит несколько цитат из книг Н. Винера «Кибернетика» и «Творец и робот». Невозможно теперь узнать, где профессор Н. Н. Яковлев взял их, но если бы он брал эти книги в библиотеке, то там обязательно была бы еще одна книга этого автора — «Кибернетика и общество».

Чем обернулось пренебрежение подсказкой А. И. Солженицына, мы видим — общественный переворот в СССР и европейских странах социализма просто немыслим без социальной кибернетики. Впрочем, не отрицая прямо, наши ведущие специалисты в этой области не торопятся признать это за факт. С момента окончания перестройки минуло уже больше десятка лет, а нет ни одного труда на такую интересную тему. Самое удивительное, что сама ситуация с перестройкой наилучшим образом может быть объяснена именно с точки зрения социальной кибернетики. Даже наш информационно-аналитический подход все равно остается на втором месте и не так привлекателен. Ведь что может быть интереснее темы, как из гордой («самый непокорный на земле народ!» — характеристика русского народа А. Даллеса из его знаменитой доктрины) нации нас превратили в жалких рабов, из свободных рабочих и крестьян в зависимых люмпенов. Может быть, здесь нет социальной кибернетики? Очень сомневаюсь.

Ее, как и всякую другую подлинную науку, коммунистические жрецы не жаловали. Да, учеными были созданы отдельные лаборатории и проводились исследования, но в высоких парткабинетах это не вызывало любви, а скорее, наоборот, подозрение… Хотя социологи и смогли найти что-то у К. Маркса по этому поводу и каждую свою работу они открывали соответствующей, как и полагалось, цитаткой, но положительных эмоций у партбоссов быть не могло. А на каждого настоящего ученого, а не халтурщика, у которого реально полученные данные расходятся с установками последнего съезда, смотрели как на полудиссидента. А если того еще и на каком-нибудь международном конгрессе похвалят за интересную гипотезу? Ох, подозрительно все это… «Социология в те годы еще не была признана у нас серьезной научной дисциплиной: речь шла лишь о «буржуазной социологии», которая резко критиковалась. (…)