Воин под Андреевским флагом - Павел Войнович Страница 23

Екатерина II – Г.А. Потемкину

Сентября 2 ч., 1787

Естьли б я была теперь в Севастополе, то бы я села с Войновичем на том корабле, на котором я находилась в бытье моем в том порту. Его роля блистательна быть может, естьли Бог их благословит, как я от сердца желаю, щастьем и смыслом и храбростью. Adieu, mon Ami.

«…Флот Севастопольский пошел к Варне. Помоги ему Бог», – отвечал Потемкин. Не сомневаясь в успехе операции, он заранее выдал Войновичу множество орденов для награждения отличившихся в баталии. Адъютант Потемкина сообщал из Петербурга: «Двор (Екатерина) ожидает известий об успехах нашего флота. Повеление, данное оному от Его Светлости сразиться с неприятельским во что бы то ни стало, рождает некоторую, в ожидании известий, нетерпеливость. Уповают, что таковые будут громки и подоспеют сюда к торжеству 22-го сентября (т. е. ко дню коронации)».

Сколько в последующих войнах было подобных атак, приуроченных к праздничным датам! Не всегда основательно подготовленные, эти наступления порой приводили к совершенно неожиданным результатам…

Погода во время плавания была вполне благоприятной, и 8 сентября при свежем WNW-ветре эскадра подошла к мысу Калиакрия, прикрывающему Варнский залив. Однако немедленно приступить к операции не было возможности, так как предстояло еще осторожно миновать гряду подводных камней, уходящую от мыса в море на 15 верст. Ввиду скорых сумерек решено было приступить к делу на рассвете. Однако к ночи ветер все более и более усиливался. На судах зарифили паруса, закрепили по-штормовому, чтобы не сорвало при качке, пушки. И ночью разыгрался шторм, вскоре достигший силы настоящего урагана. Флаг-адъютант командующего Дмитрий Сенявин вспоминал:

«9-го числа на рассвете видели мы только один корвет и два фрегата без мачт, в 9-м часу у нас на корабле все три мачты сломались разом, зделалась большая течь. Мы положили якорь на глубине 55-ти саженях, выдали полтора каната; якорь задержал, корабль пришел к ветру, и течь несколько уменьшилась. В полдень никого от нас не было видно. 10-го течь у нас прибавилась, а 11-го числа с вечера до полуночи так увеличилась, что во все помпы, котлами и ведрами изо всех люков едва только могли удерживать воду, и мы в это время были точно на краю погибели».

Корабли были разбросаны волнами и ветром столь далеко друг от друга, что отныне каждый был предоставлен своей судьбе. Непрерывные удары стихии быстро расшатали корабельные корпуса, сломали мачты и оборвали такелаж. Сказались спешность постройки и нехватка в Херсоне опытных корабельных мастеров, но, увы, исправить что-либо теперь было уже невозможно. На многих судах, не отличавшихся особенной крепостью, расшатались основные части кузова: бимсы вышли из своих мест, разошлись стыки обшивных досок, и открылась такая сильная течь, при которой надо было употреблять страшные усилия, чтобы удержаться на воде.

Еще при начале шторма, ночью 9-го числа, где-то вдалеке среди огромных пенных валов палил из пушек, прося о помощи, старый фрегат «Крым», но помочь ему не мог никто. Прошел час, другой, и выстрелы с него внезапно стихли…

Младший флагман эскадры Панаиоти Алексиано доносил:

«Ветер, усиливаясь, зделался крепкий, и напоследок чрезвычайный шторм, с дождем и превеликой мрачностью, то при находящихся к умножению оного еще великих шквалах на порученном мне фрегате «Святой Андрей» изорвало паруса, и от множества вливаемой в него воды едва не затонул; в оное время оказались видимы со сломанными от шторма мачтами от нас между N и O два корабля, один из них без всех мачт, другой с одной фок-мачтой без стеньги и 2 фрегата с одними фок-мачтами без стеньгов, а которые они, рассмотреть не можно; а также и на порученном мне фрегате 10-го числа в 3 часу пополудни превеликой качкой сломало грот и бизань мачты, осталась одна фок-мачта со стеньгою и бушприт (43)».

Корабль «Святой Павел» другого младшего флагмана Федора Ушакова без двух мачт и такелажа унесло через все море на восток, к берегам Абхазии.

Корабль «Святая Мария Магдалина» потерял все мачты и бушприт, были разрушены корма и руль, переломлен румпель, сорваны с бортов оба якоря. (Команда корабля состояла на три четверти из рекрутов, набранных в том же году, – и притом до комплекта недоставало 159 человек!) Пять дней его ветром и течениями носило по Черному морю и в полузатопленном состоянии (11 футов воды в трюме) увлекло в Босфор. Командир Бенджамин Тиздель (44) предлагал взорвать корабль, но офицеры не согласились. 13 сентября у Константинополя корабль был захвачен турками.

Екатерина II – Г.А. Потемкину

15 сентября 1787

Поздравляю тебя, мой друг Князь Григорий Александрович, с доброй обороною фрегата «Скорого» и бота «Битюга». Естли по сему сметь судить, то о успехе Марка Войновича за верно полагать можно.

Бога прошу, да поможет тебе и всем. Adieu, mon Ami.

Первые сведения о флоте, попавшем в страшный шторм, были неутешительны. Пропали все три линейных корабля и все большие фрегаты, имевшие сильное артиллерийское вооружение.

«Из донесений моих увидите, что Севастопольский флот разбит бурею, – писал Потемкин Безбородко. – Ежели бы сражаясь с неприятелем пропал, то бы нанес ему вреда вдвое. При слабости моего здоровья сей удар для меня поразительный. Потеря сия влечет за собою немало».

Корабли и фрегаты стали поодиночке возвращаться в Севастополь. Собиралась эскадра медленно. Теперь главными были лишь вести о тех, кто только что вернулся. Совершенно отчаялись ждать с моря и флагманскую «Славу Екатерины».

Дмитрий Сенявин вспоминал: «12-го числа с рассветом по прошествии шторма стали мы вооружаться, к обломкам мачт поставили запасные стеньги, на них брам-стеньги, привязали паруса и к вечеру при попутном ветре снялись с якоря. Хорошее время и такие ветры весьма благоприятствовали нам. 21-го числа, поутру вошли мы в Севастополь, благодаря Бога, можно сказать, благополучно».

Сойдя на берег, командующий Войнович написал Потемкину письмо:

«Когда-то надеялся иметь счастие Вашей Светлости доносить о славе и победах, нахожу себя несчастливейшим человеком и принужденным доносить о крушении наших сил, под моею командою состоящих; на кораблях, в которых полагал всю свою надежду и смелость, и мнил оными все в свете предпринять, оные мне манкировали и 6 часов шторму претерпеть не могли, потекли и великая качка их всех почти расшатала; такелаж их весь стал негоден и порвался, от чего и мачты потеряли и подвергли всех крайнему несчастью. С лишком 20 лет, Ваша Светлость, как хожу в море и по всем морям был, но такого несчастия и предвидеть не мог, и как спаслись, одному Богу известно. Если бы я не решился на корабле «Слава Екатерины», и сие из отчаянности, на открытом море приказать якорь бросить, оный бы через 2 часа потонул от великой течи.

Не было, Ваша Светлость, никаких недостатков ни в рачении, ни в усердии, ни в осторожности, ни в искусстве, а все произошло от слабости судов и их снастей; хотя шторм прежде такой был, но если бы все крепко было, устояло бы, да качество судов лучшее.