Расшифрованная "Илиада" - Лев Клейн Страница 23

В таком случае все обрамление поединка оказывается связанным с этой перестройкой исхода. Отсюда его искусственность. Отсюда назойливые напоминания, что Гектору еще не суждено умереть, что поединок наверняка окончится вничью (VII, 52-53, 118-119, 173-178). Даже ахейцы молят Зевса: «Равные им обоим и могущество даруй и славу!» (VII, 205). Поэту нужно было как можно прочнее связать внезапное чудо спасения с контекстом. По-видимому, эта обработка сделана еще до включения текста в «Илиаду», так как содержит несогласные с другими песнями поэмы места (о них пойдет речь чуть дальше). Образцом для обработки послужил текст П1 песни. Это показано Кауэром: если в III, 76 Гектор радуется близкому и почетному концу войны, то в аналогичных стихах VII, 54 — непонятно чему; если обращение Гектора к врагам в книге III встречено натурально — камнями и стрелами, то в книге VII — спокойно (и это после нарушения троянцами договора!) и т. д. (Саиег 1921-1923: 616-619).

До внедрения этих изменений, до перестройки Гектор погибал от рук Аякса, и роковые предчувствия Андромахи и Гектора из VI книги находили полное оправдание. Становится оправданным «злопамятство» подаренного Аяксу меча: этим мечом мертвый Гектор мстит своему убийце. Здесь трофейный меч превращен в дар. Мотив такой посмертной мести через дары обычен в античной мифологии: вспомним смерть Геракла от ядовитой крови убитого им кентавра, подаренной тем в качестве лекарства жене Геракла. Становится понятным и первенство Аякса в пассажах VI песни — во вступлении (5), в речи Андромахи (436).

Не ясно ли, что здесь перед нами из-под исправлений выступает другой вариант сказания, так сказать, другая «Илиада», в которой все боятся Гектора, а вот Аякс его не испугался и в единоборстве победил. Убил «камнем жерновным». Такой смысл эпизода предполагал, хотя и без детализации, Н. Веклейн (Ц'ескіеіп 1923: 23).

Этот первоначальный текст, несомненно, послужил основой и для эпизода схватки Гектора с Аяксом в XIV песни (ІГескІеіп 1923: 23). Там (как все узнаваемо!) Аякс ударил Гектора камнем

В грудь, чрез поверхность щита, поразил

Приамида близ выи...

Словно как дуб под ударом крушительным Зевса Кронида

Падает с корня, из древа разбитого вьется зловонный

Серный дым...

Так ниспроверглася быстро на прах

Приамидова крепость.

Дрот из руки полетел, на него навалился огромный

Щит и шелом...

Друзья вынесли Гектора с поля боя к реке и там орошали водой; герой был без сознания, из уст его лилась кровь (XIV, 402—439). Гектор позже сам рассказывает об этом:

...меня пред судами ахеян, их истреблявшего рать, поразил Теламонид могучий Камнем в грудь и мою укротил кипящую храбрость?

Я уже думал, что мертвых и мрачное царство Аида

Ныне увижу; уже испускал я дыхание жизни (XV, 247-251).

Его опять воскресил Аполлон. Здесь повторено много деталей эпизода единоборства VII песни: удар камнем через щит, герой повергнут, щит навалился сверху. Но место удара тут обозначено ясно: в грудь. Смертельный исход снят и здесь, но сравнение осталось от прежнего: дуб, разбитый сокрушительным ударом Зевса, из павшего дерева вьется зловонный дым...

10. Рокировка. Остается понять, почему же выстрел Пандара, с такой неловкостью введенный, в дальнейшем в «Илиаде» игнорируется. Зачем же было тогда его вводить?

Только что закончился поединок Менелая с Парисом. Условие: кто победит, тот и забирает Елену. Менелай победил, а Париса спасла от гибели Афродита. Нужно исполнять условие поединка — выдать Елену грекам. Тогда война завершится... и, не завершившись, оборвется поэма. И вот действие перенесено на Олимп. Зевс спрашивает богов, не закончить ли войну миром, возвратив Елену Менелаю. То есть не дать ли троянцам выполнить условие договора и тем спасти их город. Гера, жаждущая гибели Илиона, требует предотвратить такой ход событий. Она настаивает, чтобы Зевс послал Афину и та подговорила троянцев нарушить клятвы и сорвать договор. Действие снова на поле боя. Афина, приняв облик Лао-дока, сына Антенора, выполнила запланированную провокацию — соблазнила Пандара вероломно выстрелить в Менелая, но сама же спасла Менелая от смерти (ему ведь еще предстоит действовать в поэме и в других поэмах цикла). Менелай легко ранен, договор сорван по вине троянской стороны, и можно продолжать войну. И конечно, поэму.

Как было показано, сцена на Олимпе (IV, 1-74) подключена позже других. Она родственна сценам с Герой и Афиной из V песни и чужеродна контексту в IV песни. Гера здесь не та, что в других песнях, где она, пусть со злобой, но повинуется Зевсу и, сдерживая себя, помалкивает. Здесь она диктует Зевсу свою волю, и Зевс подчиняется. Зевс тоже не тот: он начисто забыл, что недавно обещал Фетиде дать перевес троянцам. Он то хочет закончить войну миром, то допускает троянцев совершить клятвопреступление, не сулящее им ничего хорошего.

Вся эта искусственная сцена нужна только для того, чтобы обеспечить переход от поединка Менелая с Парисом (песнь III), от его неожиданного и незапланированною в основном сюжете финала к продолжению военных действий. Победив противника, Менелай обеспечил конец войны. А прекратить войну нельзя — тогда завязка сюжета повиснет в воздухе, дальнейшие события оторвутся от начала поэмы. Спровоцированный Афиной выстрел Пандара спасает положение для автора — для певца.

Это, конечно, deus ex machina — прием, вскоре ставший обычным для греческой драмы: переход от развития событий, естественного для исходного сюжета, к развитию, неестественному для этого сюжета.

Нужен ли, однако, здесь такой сложный и неестественный переход? Ведь авторы могли поступить проще: Парис отказывается выполнить условие и выдать Елену — вот и повод для ахейцев продолжать войну! И, что интереснее всего, такой простой выход тоже реализован. Он использован в VII песни, после поединка Гектора с Аяксом, хотя как раз к тому поединку он не имеет никакого отношения: ведь там не было этого условия. Там-то этот выход из трудной ситуации не выполняет своего естественного назначения — послужить поводом для продолжения войны. Более того, там даже заключается перемирие непосредственно после отказа Париса выдать Елену. А война там и так продолжена (после перемирия), так что никакой повод для этого не нужен.

Тем не менее именно там троянцы держат совет, в совете выступает Антенор и предлагает выполнить условия договора: выдать Елену и похищенные у Менелая сокровища. Парис решительно отказывается. Он согласен выдать только сокровища и добавить к ним свои, но Елену не отдает. С этим вестник троянцев Идей идет к грекам. От имени греков отвечает Диомед: не только сокровища, но даже и Елену греки теперь уже не примут, пока не падет Илион.

Понятно уже и тому, кто бессмыслен,

Что над градом троянским грянуть готова погибель!

(VII, 401-402)

Поскольку ответ греков вложен в уста Диомеда, ясно, что этот вариант был рассчитан на переход от обоих поединков к песням, где главную роль играет Диомед (Fick 1885: 241). Это песни V («Подвиги Диомеда»), VIII, XI. Но, как уже сказано, в поединке Гектора с Аяксом не было условия о выдаче Елены, а перед VIII песнью замечание Диомеда об очевидности военного превосходства греков не соответствует военной ситуации: ведь в конце V песни греки отступали, а в начале VIII началось даже повальное бегство греков. Приходится сделать вывод, что место этого варианта перехода (с отказом Париса и репликой Диомеда) изменилось.