Рок семьи Романовых. "Мы не хотим и не можем бежать..." - Хелен Раппапорт Страница 23

Невольно задаешься вопросом, приходили ли подобные мысли на ум королю Георгу уже тогда. Некогда именно Англия становилась излюбленным убежищем для изгнанных монархов – особенно французских. Карл X Бурбон, Луи-Филипп и Луи-Наполеон, потеряв свои троны в XIX веке, воспользовались британским гостеприимством. Но международный резонанс Русской революции был куда масштабнее, и левые народные симпатии к делу революции уже распространялись по всей Европе, свидетелем чего и стал у себя в стране король Альфонсо. Не в этом ли причина странного молчания короля Георга, ни разу не обратившегося к своему правительству с призывом принять меры в защиту своих кузена и кузины, когда королева-мать Александра засыпала Министерство иностранных дел вопросами о судьбе своей сестры Дагмар? Являясь монархом конституционным, король Георг не имел власти приказывать своему правительству, что подводит нас к следующему вопросу: если бы не настойчивые просьбы Милюкова к британскому правительству, поддержанные неоднократными призывами со стороны Бьюкенена и Хэнбери-Уильямса, выступили ли бы когда-нибудь король Георг и его правительство с этой инициативой сами и предложили бы Романовым убежище в своей стране?

Только через восемь дней после отречения и после того, что всем показалось мучительно долгим ожиданием, российское министерство иностранных дел получило наконец от британского посла Бьюкенена официальное обращение:

«Господин Министр,

В ответ на беседу, которую я имел честь провести с Вашим Превосходительством в прошлый понедельник, я имею честь объявить, что Король и Правительство Его Величества счастливы предложить бывшим Императору и Императрице убежище и надеются, что их бывшие Величества воспользуются этим предложением на время войны»69.

«Увы, боюсь, теперь уже слишком поздно», – вздохнул Милюков, получив письмо Бьюкенена70. У российского министра иностранных дел были веские причины так думать, поскольку он отлично знал, что теперь в игру вступила куда более воинственно настроенная политическая сила, которая сделает все, чтобы помешать семье Романовых выехать из страны, кто бы ни предложил им убежище.

Сэр Джордж Бьюкенен уже много дней торопил свое правительство принять решение о предоставлении Романовым убежища, предупреждая, что «могущество Совета растет с каждым днем»71. Он был прав, ибо в конце концов судьба царской семьи весной 1917 года окажется не в руках Временного правительства, а в руках Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

Не прошло и нескольких дней после революции, как старая имперская Государственная Дума торопливо сформировала что-то вроде переходного правительства. Депутаты надеялись, что этого будет достаточно для наведения и поддержания порядка до намеченных на конец года выборов в Учредительное собрание. Но вместо этого это так называемое Временное правительство все больше втягивалось в противостояние с соперничающим органом власти – Петроградским Советом (Петросоветом). Этот воинственно настроенный совет революционных рабочих и солдат объявил своей целью провозглашение республики и создание нового социалистического государства, управляемого народом и существующего для народа. Многие из членов этого Совета верховодили среди рабочих ключевых секторов промышленности Петрограда, работников почты и телеграфа, а также на стратегически важных железных дорогах. Усиливался их контроль и над еще одним элементом, игравшим важнейшую роль в соотношении сил, – над армией. Таким образом, до ноября (по старому стилю – октября 1917 года), когда большевики под руководством Ленина наконец захватили власть, в стране установилось двоевластие: областные и городские Советы с одной стороны и Временное правительство – с другой часто прямо конфликтовали друг с другом.

И если Временное правительство, возглавляемое князем Львовым и состоявшее из помещиков-монархистов и буржуазных политиков, быть может, и хотело, чтобы бывшему царю было разрешено уехать из России подобру-поздорову и даже более или менее достойно, радикалы из Петроградского Совета не желали позволить Николаю II покинуть обломки прогнившего царистского строя безнаказанно. Он должен был заплатить за столетия имперского деспотизма. 19 марта 1917 года, как только в Совете стало известно, что Временное правительство планирует отправить семью Романовых за границу, было созвано экстренное собрание Исполнительного комитета (Исполкома). Слухи о том, что уже готовится специальный поезд, чтобы вывезти царскую семью из России, чрезвычайно обеспокоили делегатов Совета. Верным Совету войскам было дан приказ занять все железнодорожные станции, а всем начальникам станций и железнодорожным рабочим разослали телеграммы с указанием «задержать Романовых и их поезд, где бы их ни обнаружили»1. Петроградский Совет успел даже отправить указание остановить царский поезд по пути из Ставки и немедля после отречения арестовать бывшего царя, но эти телеграммы были получены только после того, как Николай вернулся в Царское Село2.

«Было очевидно: пускать Романовых за границу искать счастья по свету, ждать погоды за морем нельзя», – вспоминал впоследствии член Исполкома Петроградского Совета Николай Суханов; нельзя было позволить им вернуться на «арену истории». «Было признано очень быстро и единодушно, что дело Романовых Совет должен взять в свои руки», даже если «это будет грозить разрывом с Временным правительством»3. Депутаты Совета были убеждены, что у Романовых есть несметные богатства, надежно спрятанные в иностранных банках; так с какой стати выпускать их из страны – чтобы они могли воспользоваться своими «миллионами» для финансирования контрреволюции? – вопрошала новая официальная газета, руководимая большевиками «Правда». «Нет! Романовых нельзя выпускать за границу. Это было бы государственным преступлением; предательством страны»4. К тому же речь шла о государственной безопасности: «императору известны слишком многие государственные секреты»; его необходимо изолировать, и лучше всего заточить в Петропавловскую крепость или отправить в цитадель революции Кронштадт5.

22 марта Сергей Масловский, комиссар Петроградского Совета, был отправлен в Царское село, чтобы «взять ситуацию под контроль» – иными словами, перевезти Николая в крепость, где тот будет помещен в страшный Трубецкой бастион6. Масловский прибыл в Александровский дворец с толпой вооруженных людей, в сопровождении трех захваченных броневиков, ощетинившихся пулеметами. По дороге он размахивал пистолетом и клялся «арестовать Николая Романова и доставить его в Петроград живым или мертвым». Если понадобится, он был готов «покончить с этим делом прямо в Царском», хвастался он. Прибыв во дворец, он и большевистский комиссар Алексей Тарасов-Родионов попытались подбить охрану передать им «Николашку», поскольку правительство может «тайком вывезти его за границу, а потом снова посадить на ваши шеи». Когда офицеры охраны уверили его, что бывший царь находится здесь под арестом и никуда не денется, Масловский пошел на попятный. Ему дали увериться, что Николай никуда не скрылся, позволив издалека взглянуть на низложенного царя, проходившего по коридору. После этого полковник Евгений Кобылинский, начальник внешней охраны Царского Села, быстро выпроводил Масловского прочь7.

Конец ознакомительного фрагмента