История любви в истории Франции. Том 3. В интимном окружении королев и фавориток - Ги Бретон Страница 24

Если первую фразу можно воспринимать лишь как смелый образ, то последняя была точным отражением действительности. Под предлогом создания церковного хора в своей часовне Марго пригласила в Юссон юношей, среди которых она и выбирала себе партнеров. Один из них, сын местного котельщика, юный Клод Франсуа, бывший подмастерьем у отца до того, как оказаться церковным певчим, стал любовником, которого она любила больше других.

Она сделала его сеньором де Помнин и бенефициаром Нотр-Дам-дю-Пюи. Ревность, которую она испытывала к нему, была ужасна. Она страшно боялась, что он увлечется какой-нибудь женщиной, помоложе, чем она, и потому все время следила за ним. «Это из-за него она заказала для всех дам Юссона кровати такой высоты, чтобы можно было заглядывать под них, не наклоняясь и тем, более не заползая туда на четвереньках с риском содрать кожу на спине и еще ниже, как это бывало с ней до сих пор, когда она разыскивала любовника. Из-за него же ее часто видели ощупывающей ковры и обивку стен из опасения обнаружить его там. Он, от которого она требовала слишком большой любви, был причиной того, что взор ее постоянно и напряженно устремлялся на двери и стены».

Ей бы следовало больше опасаться самой себя, потому что после одной слишком бурной ночи любви бедняга умер от изнеможения…

Все эти события были хорошо известны Беарнцу, который 1 января 1589 года в письме, адресованном м-м де Грамон, писал: «Я жду только часа, когда мне сообщат, что кто-то послан задушить королеву Наварр-скую. Получи я такое сообщение, да к нему бы еще известие о смерти ее матушки, я, кажется, сам бы запел хвалу Господу, подобно праведнику Симеону».

А через пять дней мечта его частично сбылась: Екатерина Медичи скончалась в Блуа. Радость Генриха была так велика, что он счел проявлением дурного вкуса вымогать у Неба еще какого-нибудь благодеяния.

Уверовав в то, что Господь на его стороне, Наваррец перестал сомневаться в своем будущем и совсем не удивился, когда Генрих III, изгнанный Лигой из Парижа, выразил желание сблизиться с ним. В последнее воскресенье апреля оба кузена, так много досаждавшие друг другу в течение четырех лет, встретились в Плесси-ле-Тур, и каждый из них, сообщает Л`Этуаль, изображал при этом бурную радость. С глазами, наполнившимися слезами, они обнялись в присутствии ликующей толпы, из которой неслись крики:

— Да здравствуют короли! Да здравствуют короли!

Генрих III сделал Наваррца своим первым наместником, и оба короля приняли решение объединить свои силы и военные советы, чтобы одолеть сторонников Гизов и Лотарннгцев, в руках которых находилась значительная часть королевства.

Этот неожиданный союз привел лигистов в ярость, и 7 мая герцог Майеннский, назначенный Советом Лнги «главным наместником Государства и французской короны» [22], начал наступление на предместье Сен-Сенфорьен города Тура, надеясь захватить его и взять в плен короля.

Королевские войска, несмотря на поддержку наваррских солдат, были опрокинуты и обращены в беспорядочное бегство, оставляя позади себя на мостовых множество убитых. Окрыленные удачей, лигисты бросились преследовать беглецов и, в конце концов, наверняка добрались бы до жилища короля, если бы несколько хорошеньких горожанок не выглянули весьма своевременно из окна, желая знать, что происходит на улицах.

Первые же солдаты, которые их заметили, были восхищены. Побросав свои аркебузы, они взбежали по лестницам, решительно ворвались в комнаты и, не остывшие еще от сражения, начали насиловать девушек.

Почин их был, естественно, поддержан, и все люди герцога Майеннского разом потеряли интерес к военным действиям, «покинув Марса ради Венеры». Проникая в дома жителей города, обшаривая комнаты, опрокидывая лавки, они набрасывались на всех женщин, попадавшихся им на пути, и в результате то тут, то там можно было наблюдать довольно живописные сцены. Если большая часть этих несчастных, загнанных женщин позволяла взять себя на глазах у других, на мостовой, у дерева, на ступенях дома, не отдавая себе отчета в том, как все это выглядит, то все же встречались и такие, кто отбивался, кричал, царапался и даже спасался. Одной группе женщин удалось спрятаться в церкви, но солдаты Лиги, охваченные настоящим эротическим безумием, настигли их и обошлись с ними очень скверно, без малейшего благоговения перед святым местом.

И вдруг по городу от группы к группе стала распространяться новость, мгновенно остановившая эту вакханалию: в город прибыл король Наваррский со свежими силами! Перепугавшись от одной только мысли, какое возмездие может на них обрушиться, солдаты герцога Майеннского отпустили женщин и поспешно ретировались. Это было настоящее бегство

* * *

Оценку этому событию дал один придворный врач, который, описывая своему другу обстоятельства отступления герцога Майеннского, сообщал, «что тот мог бы продержаться гораздо дольше, если бы не боялся преследований и наказания за насилия девушек и женщин, учиненные его людьми прямо посреди церкви». Л`Этуаль добавляет, что насилия были многочисленны и жестоки, и викарий означенного Сенфорьена позже клялся, что сам видел, как насиловали спрятавшихся в церкви девушек и женщин в присутствии их мужей, отцов и матерей. Последние, будучи людьми добропорядочными, уважавшими церковь, попытались было приостановить чинимое безобразие, но всем им приставили шпаги к горлу и пригрозили сделать с ними такое, что они не обрадуются, если только не замолчат».

Так, в сущности, женщины Тура, сами того не ведая, спасли Генриха III, а быть может, и королевство…

* * *

Несмотря на военные заботы, Наваррец продолжал бегать за юбками, и м-м де Грамон, которой он писал чуть ли не ежедневно пылкие записочки, сильно сомневалась в том, что ему приходится страдать без нее [23]. Эго вскоре подтвердилось, довольно любопытным образом. 18 мая он послал ей письмо, на котором она позволила себе сделать несколько язвительных и одновременно вполне трезвых пометок, свидетельствующих о ее подозрениях и, как ни странно, о значительно меньшей заинтересованности, чем можно было предполагать. Вот это письмо с комментариями, нацарапанными прекрасной Корнзандой между строк:

«Душа моя, я пишу вам из Блуа, где еще пять месяцев назад меня клеймили еретиком и человеком, недостойным наследовать корону, а нынче я здесь являюсь главной опорой и надеждой. Вот как Бог награждает тех, кто неустанно верует в него. Да и может ли что-нибудь произвести более сильное впечатление, чем возможное постановление Штатов в Блуа?

И тогда я воззвал к милости Того, кто может все [24], кто теперь совсем по-другому взглянул на мое дело, распорядился прекратить аресты моих людей, восстановил меня в моем праве, и я думаю, что это нанесет удар моим врагам [25]. Те, кто верит в Бога и искренно служит ему, никогда не останутся обиженными [26]. Сам я, благодарение Богу, чувствую себя прекрасно; вас же клятвенно заверяю, что никого в мире так не люблю и не чту, как вас [27], и буду хранить вам верность [28]до могилы. Я отправляюсь в Божанси, откуда, надеюсь, вы очень скоро услышите обо мне [29]. Я рассчитываю вскоре вызвать сюда мою сестру. Решайтесь и приезжайте вместе с нею [30]. Король говорил со мной о Даме из Оверни. Думаю, мне придется позаботиться о том, чтобы ее убрали [31]. Прощай, сердце мое, целую тебя миллион раз.