Льюис Кэрролл - Нина Демурова Страница 24

Второго марта 1855 года Чарлз записывает: «По телеграфу сообщили о Смерти Российского Императора, что взволновало весь колледж» (выделено Кэрроллом. — Н.Д.). Он не упоминал о болезни Николая I и о ходивших в обществе слухах о том, что царь, тяжело переживавший поражение в войне, покончил с собой, но, конечно, знал о них. Спустя две недели Чарлз посетил лекцию об обороне Севастополя, за ходом которой с трепетом следила не только вся Россия, но и страны-противники.

В том же марте Чарлз получил письмо от сестры Элизабет с переписанным от руки стихотворением об «атаке под Балаклавой». Автор прославлял отвагу английских воинов и скорбел по погибшим, трактуя их гибель как моральную победу. Анонимные стихи приписывали поэту-лауреату [35] Альфреду Теннисону. Чарлз, питавший глубокое уважение к Теннисону, с недоумением читал стихотворение: «Думаю, что Теннисон не мог написать такие строки: “Но пришел бессмысленный приказ…” или “сабли… саблят” (the sabres… sabre)».

Поражение под Балаклавой вызвало в Англии резкую реакцию: весной 1855 года парламент начал судебное разбирательство по поводу злоупотреблений и ошибок, связанных с Крымской кампанией. Чарлз, который внимательно следил за военными и политическими новостями, не мог не знать об этом.

Спустя два месяца «Атака под Балаклавой» была напечатана в журнале «Экземинер» (Examiner) под названием «Атака легкой кавалерийской бригады». В августе Чарлз купил сборник Теннисона «Мод и другие стихи» (Maud and Other Poems). Стихотворную монодраму «Мод» он прочитал в один день. Найдя в сборнике «Атаку», с вниманием перечитал ее. Увы, сомневаться не приходилось — стихи принадлежали Теннисону. В записи от 14 августа 1855 года Чарлз замечает: «Он значительно улучшил “Атаку под Балаклавой”, там уже нет слов о “бессмысленном приказе”, хотя сабли всё еще по-прежнему “саблят”». В целом, заключает Чарлз, этот сборник «не поднимает и не роняет репутации поэта, хотя некоторые строки очень хороши».

В эти дни он ближе познакомился с театром, которому было суждено занять важное место в его жизни. Чарлз не принимал отрицательной позиции большинства англиканских священнослужителей, к которым принадлежали его отец вместе со старым другом доктором Пьюзи, епископ Оксфордский Сэмюэл Уилберфорс, другие представители старшего поколения и даже его друг Генри Парри Лиддон, который, будучи всего на три года старше Чарлза, уже получил в Оксфорде известность как богослов и проповедник. В начале века театр имел скандальную репутацию благодаря репертуару и нравам в актерской среде, где царили дешевая роскошь и распущенность. Репертуар состоял в основном из водевилей, комедийных сцен и бурлесков; девушки танцевали, высоко задирая юбки и поднимая ноги, после спектакля их разбирали по рукам. Правда, сцены из Шекспира и некоторых других старых классиков (целиком пьесы не ставились) пользовались популярностью. Спустя почти полвека отношение к театру стало меняться. Появились серьезные постановщики и актеры, а также чувствительные и так называемые интеллектуальные пьесы, хотя бурлески и водевили продолжали пользоваться большим успехом. Чарлз, обладавший незаурядным актерским даром, который отмечали все знавшие его, в том числе актеры-профессионалы, стал заядлым театралом. В его дневниках можно насчитать сотни упоминаний о посещении драматических спектаклей, концертов, опер. Наряду с «серьезными» пьесами он с удовольствием смотрел водевили и бурлески, отмечая удачные постановки, а также приводя имена актеров и актрис. Вот одна из его записей, сделанная 24 апреля 1867 года после возвращения из театра «Нью Роялти» (New Royalty Theatre), где он смотрел водевили «Забава Мэг», «Поклонник Сары», «Позднейшее появление черноглазой Сьюзен», которые ему очень понравились. Последний водевиль Чарлз называет «отличным бурлеском» и отмечает, что «песенку “Красотка Сьюзен, не говори нет!” вместе с танцем для пятерых бисировали 4 раза».

Очевидно, что театр со всем разнообразием представлений имел для Чарлза особое значение. Дженни Вулф в своей книге «Тайна Льюиса Кэрролла» отмечает: «Он не только сам любил играть, он наслаждался и игрой других. Возможно, яркий блеск рампы и драматический накал давали ему некое чувство освобождения, бегства в другую реальность, где не действовали обычные правила жизни… Его притягивали блеск, волшебство, способность создавать другие миры, другие жизни». Он смотрел все новые постановки, знакомился с актерами и их детьми, многие из которых также выступали на сцене. У него было лишь одно ограничение, касающееся театра: он не терпел никаких шуток на религиозные темы, которые, случалось, звучали со сцены. В подобных случаях он немедленно покидал зал и заносил спектакль в черный список.

Пасху 1855 года Чарлз, как всегда, провел в семейном кругу в Крофте. Он показал родственникам, друзьям и соседям кукольное представление, выбрав для этого написанную им самим «Трагедию короля Иоанна». Зрители бурно аплодировали. Успех пьесы порадовал Чарлза, задумавшегося о том, что следовало бы издать ее в виде детской книжки, снабдив указаниями, как изготовить марионеток и сцену. Хорошо бы, размышлял он, выпустить серию книжек с пьесами, которые могли бы разыгрывать сами дети или они же с помощью кукол-марионеток… Как видим, пасхальное представление подтолкнуло молодого человека, которому едва исполнилось 23 года, к мыслям о пьесах для детей! К сожалению, эта идея не была осуществлена. Правда, «Алису в Стране чудес» поставили на сцене, но это произошло много позже.

Через несколько дней после знаменательного представления Чарлз отправился в Дарлингтон, где приобрел для своей сестры Луизы том древнегреческого математика Евклида в изложении Чемберса. Выше уже говорилось о том, что Луиза, как и старший брат, обладала незаурядными математическими способностями. Перед тем как передать книгу сестре, он пролистал ее — и вознегодовал: автор позволил себе выдавать собственные вставки за Евклида! «Пришлось мне вымарать его многочисленные интерполяции (например, определения терминов) и восстановить некоторые из пропущенных им. Автор пересказа не имеет права коверкать используемый им оригинал: все дополнения следует строго отделить от оригинального текста Евклида», — записывает он в дневнике. Выправив текст, Чарлз подарил том Луизе и тут же начал занятия с ней. В последующие годы Чарлз не только занимался с сестрой математикой, но и делился своими замыслами и показывал свои труды, внимательно выслушивая ее соображения.

В том же знаменательном 1855 году произошло событие, оставившее след в жизни Чарлза. Случайно он оказался свидетелем эпилептического припадка, случившегося с одним студентом; к счастью, он не растерялся и сумел прийти на помощь. «Я благодарен судьбе, — записал он в дневнике, — что в ту минуту проходил мимо и смог быть полезным в этих чрезвычайных обстоятельствах. Я понял, насколько беспомощными делает нас невежество, и дал себе слово прочитать какую-либо книгу о непредвиденных обстоятельствах, что, как я думаю, следует сделать каждому». Не откладывая в долгий ящик, он тут же заказал себе «Советы оказавшимся в непредвиденных обстоятельствах», а вскоре собрал обширную медицинскую библиотеку, которую продолжал неустанно пополнять книгами по анатомии, физиологии, патологии и различным болезням. Он даже присутствовал однажды на операции — ампутации ноги выше колена — в больнице Святого Варфоломея. «Я давно хотел проделать этот эксперимент, — пишет он, — чтобы убедиться, могу ли я рассчитывать на себя в чрезвычайных обстоятельствах, и с радостью убедился, что могу».