Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян Страница 24

То обстоятельство, что Ильич написал об этом Воровскому, означает, что слухи о его предложении немцам поползли по Европе…

Как и любая иная провокация этого искреннего почитателя наполеоновского образа действий — «сначала ввяжемся в драку, а там видно будет», эта также завершилась очередной трагедией для России. К 27 августа 1918 г. не в меру резвого в своих провокациях «вождя мирового пролетариата» немцы заставили подписать уже второй по счету похабный Брестский договор, по которому Россия обязывалась выплатить Германии огромную контрибуцию в размере 6 миллиардов марок в виде чистого золота и кредитных обязательств, т. е. 246,56 тонны чистого золота в слитках и 545 440 000 рублей кредитными билетами. Так Германия решила возместить себе все расходы, связанные с глобальной операцией «великий октябрь». Из них было выплачено всего 9.7,5 тонны чистым золотом на сумму 120 миллионов золотых рублей, которые после капитуляции Германии на правах победителя уворовала Франция.

И трех дней не прошло, как Ленин получил 30 августа 1918 г. свою, абсолютно заслуженную пулю на заводе Михельсона. Пуля эта и впрямь была абсолютно заслуженной, жаль только, что всадил ее такой же «бес революции» — Л. Д. Троцкий-Бронштейн, подставив на верную смерть явно ни в чем не повинную, полуслепую Ф. Каплан (Ройд).

…Во время допроса в НКВД 26 января 1938 г. один из наиболее видных представителей «ленинской гвардии» — видный масон высокой степени посвящения, агент австро-венгерской, а впоследствии и германской разведки, выдающийся мастер закулисных интриг Христиан Раковский заявил следователю следующее: «Троцкий организовал при помощи своих друзей покушение Каплан на Ленина. По его приказу Блюмкин убил посла Мирбаха. Государственный переворот, подготовлявшийся Спиридоновой с ее социал-революционерами (т. е. эсерами. — A.M.), был согласован: с Троцким».

В связи с этим заявлением Раковского следует особо подчеркнуть два обстоятельства. Во-первых, допросы Раковского осуществлялись на французском языке, т. к. «борец за счастье» русского народа, подданный царской Болгарии, сохранявший ее паспорт и гражданство вплоть до ареста, так и не удосужился толком выучить русский язык, хотя владел чуть ли не дюжиной иностранных. Во-вторых, поскольку во время допросов Раковского речь в основном шла о высших тайнах мировой политики и геополитики, изначально было решено вести их на французском языке, которым Раковский владел блестяще. «Из состава личной разведки Сталина для проведения допросов, — объяснял автору книги Константин Мефодиевич, — был выделен сотрудник, которого все знали как Рене Дюваль, хотя и это не настоящее имя, который владел французским языком лучше любого французского академика-филолога. На допросах и в протоколах он представлялся и подписывался как Гавриил Гавриилович Кузьмичев. Переводы протоколов допросов Раковского немедленно докладывались Сталину».

Что же до роли Троцкого в убийстве Мирбаха, то здесь следует иметь в виду, что на самом деле приказ об убийстве Мирбаха по согласованию с французской разведкой был отдан представителем британской разведки Дж. Хиллом, являвшимся ближайшим помощником Троцкого в деле организации военной разведки. Судя по всему, именно между ними — Дж. Хиллом и Троцким — и была согласована комбинация якобы вербовки Блюмкина капитаном французской разведки Пьером Лораном: у французов тоже чесались руки расправиться с тем же Мирбахом из-за Маты Хари, которую он и завербовал. Без такой комбинации британские уши «а ля Троцкий» вылезли бы мгновенно, чего, естественно, британская разведка не желала.

И еще. В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма (ЦПА НМЛ) — ныне Институт современной истории — в фонде 70, опись 3, единица хранения 769 хранился один очень любопытный документ с не менее красноречивой резолюцией, свидетельствующей о том, что Раковский на допросах говорил правду. На сообщении ревкома Северных железных дорог о начале левоэсеровского мятежа в Ярославле Лев Давидович Троцкий собственноручно письменно повелевал расстрелять весь ревком за это сообщение.

Так что выходит, что не только вопрос о начале этого мятежа был согласован с «бесом революции», но и вопрос о его прикрытии путем наглой информационной блокады центральных властей вплоть до прямого упрятывания концов в воду — тоже. Ибо если есть ревком — значит есть проблемы, нет ревкома — нет ни проблем, ни сообщений от этого ревкома. Тем более если учесть, что, по свидетельству Черчилля, Троцкий через того же Локкарта просил британские власти выделить офицера для контроля над русскими железными дорогами, в том числе и в первую очередь на Севере страны…

Но вот что-что, а идею не застрелишь и даже не припугнешь, как того же «гения» пулей. Документально оформленная в виде подробного доклада Гилъфериха, идея о военно-геополитическом союзе Германии и России осела не только в архивах подчинявшегося тогда военно-политическому руководству страны МИДа Германии, но и в умах ознакомившихся с этим документом руководящих деятелей и германской внешней политики, и германской разведки, и, что самое главное, в умах элиты германского делового мира, которую Гильферих, естественно, ознакомил с содержанием своего доклада.

Было бы более чем удивительно, если бы стоя на краю неминуемой общенациональной катастрофы, но в то же время и ясно осознавая, что любая война рано или поздно кончается миром, прагматичные представители высшей деловой и политической элиты Германии не призадумались над тем, как уже в условиях мира не только вернуть, но и желательно с процентами вернуть вложенные в революцию десятки миллионов марок. Тем более что большая их часть была не германского происхождения, а американского. Т. е. опираясь на имевший в прошлом место факт финансовой поддержки Ленина и K° как на инвестиции в будущее, заложить экономический фундамент возрождения германского рейха. И ночное предложение Г. В. Чичерина в этом смысле оказалось куда более чем кстати.

Так сногсшибательная провокация Ленина, опиравшаяся на наглый, агрессивный замысел германской элиты, и явилась тем самым изначальным атомом, из которого чуть позже и была синтезирована первая, основополагающая молекула идеи о будущем «сотрудничестве двух государств», в т. ч. и их армий, а также их ВПК (хотя у России его в полном смысле слова как такового не было), завершившегося тем, что «фашистский меч» «ковался» в СССР якобы чуть ли не под присмотром Сталина.

…Как раз наоборот, именно тогда, когда Сталин в конце-то концов взял на себя контроль над советско-германским военным сотрудничеством (конец 1925 г.), с тех пор выигрывавшей стороной была именно советская — именно СССР больше всего получал выгод от этого сотрудничества…

Вот почему в числе «двух русских государственных деятелей» якобы что-то «распознавших», тем более какую-то «линию», Карл Хаусхофер и назвал Г. В. Чичерина. Но что он должен был «распознавать», если сам же и осуществлял провокацию с идеей о военно-геополитическом союзе. Вот что на деле означает в концептуальном смысле выражение того же К. Хаусхофера о «восстановлении нити контактов». Т. е. не только дооктябрьских, а также постоктябрьских контактов с большевистской верхушкой, и даже не столько восстановление самих этих контактов, поскольку они не были потеряны в прямом смысле, но при опоре на них восстановление нити самих мыслей о военно-геополитическом союзе, развитие и доведение их до практической реализации в ближайшем же будущем. Это была чистейшей воды переброска концептуального моста в будущее при наличии опоры в прошлом. И то, что именно Карл Хаусхофер, к тому времени уже известный геополитик, ученый, военный, разведчик, принял самое деятельное участие в «восстановлении нити контактов» — лучшая гарантия того, что оно происходило именно на стезе идеи о военно-геополитическом союзе. Участие же во всем этом Г. В. Чичерина имеет многоаспектную подоплеку, часть из которой укажем сейчас, а часть — по ходу дальнейшего повествования.