Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут Страница 24

В свою очередь, многие исследователи пришли к заключению о том, что в казачьей среде доминировали не бедняцкие, а середняцкие хозяйства. И.П. Осадчий сделал заключение, что на Кубани бедные казачьи хозяйства насчитывали 35,5%, средние 43,5%, зажиточные кулацкие 21% [306]. В.Н. Ратушняк указал на то, что 36,1% кубанских казачьих хозяйств являлись малопосевными, засевали всего лишь 6% общей посевной площади, а 5,1% были многопосевными и имели под посевами 21,5% площади [307]. Данный факт убедительно свидетельствует о преобладании в Кубанском войске среднепосевных хозяйств, т.е. середняцких. М.Д. Машин, рассмотрев данные о площади посевов оренбургских и уральских казачьих хозяйств, сделал следующий вывод: 33,4% казачьих хозяйств были малосеющими, 43,8% среднесеющими, 22,8% многосеющими [308]. А.П. Ермолин считает, что среди казаков бедняки составляли 25–30%, середняки около 60%, кулаки 15–20% [309].

Различные, подчас противоречивые и спорные выводы по проблеме социальной дифференциации казачества являются прямым следствием не столько ее сложности, хотя она сама по себе достаточно непростая, сколько отсутствием среди исследователей какого-либо общепризнанного подхода к ее разрешению. Конечно, совершенно не учитывать такие значимые факторы, как величина земельного надела, наличие рабочего и домашнего скота, инвентаря и пр., недопустимо. Но судить о степени социальной дифференциации, исходя только исключительно из этих данных, как это делали практически все занимавшиеся этим вопросом специалисты, представляется не совсем правомерным.

В Донской области 15,6% казачьих хозяйств не имело рабочего скота, 15,3% – коров, 8,5% числилось без всякого скота [310], 25,8% не имело инвентаря [311]. Но это не исключает возможности заниматься садоводством или виноградарством и получать доходы, превосходящие средний уровень. Не имея сельхозинвентаря, можно строить свое хозяйство на товарном скотоводстве или вести мелкую, но прибыльную торговлю и получать неплохой доход. И таких вариантов довольно много. Поэтому необходима всесторонне разработанная и научно обоснованная методика определения степени социальной дифференциации в казачьей среде, опирающаяся на единый комплекс объективных критериев [312].

Источники, на которых основываются в своих расчетах историки, достаточно многообразны. Среди них есть и такие, которые носят заметно односторонний, тенденциозный характер. Естественно, что при работе со всеми ними каждый исследователь использует свой метод, базирующийся на том или ином источниковедческом подходе. Но, как правило, сущность используемого метода, его составные компоненты, да и сама основа, на которой он строится, не раскрываются. Поэтому большинство предлагаемых подсчетов не имеют необходимого высокого уровня научного обоснования. Проверить их объективность и подвергнуть критическому анализу не представляется возможным. Все это непосредственно отражается на общих выводах и заключениях и в целом на уровне исследования.

Нужно также учитывать и большое число историко-географических, экономических, социальных и внутриполитических факторов. Однако даже при их комплексном изучении ответить на многие вопросы крайне сложно. Ведь в каждой из трех основных социальных групп можно выделить три подгруппы – верхнюю, среднюю, нижнюю. Но и они могут быть далеко не одинаковы [313].

А.И. Козлов предположил, что одним из ключевых элементов определения уровня социальной дифференциации является годовой прожиточный минимум наиболее распространенной по составу казачьей и крестьянской семьи юго-востока России [314]. На долю середняцких хозяйств, по его подсчетам, приходился 51,6%, бедняцких 24,6%, кулацких 23,8% [315].

Таким образом, доля середняцких хозяйств в большинстве казачьих войск страны была преобладающей. Нечто наряду со спецификой внутренней организации казачьей общины придавало ей известную устойчивость. Однако такое положение тормозило процесс социально-экономического разрушения общины и, как следствие, социальной дифференциации казачества. Но объективно обусловленные капиталистические отношения, социальная дифференциация казачества неуклонно развивались и ставили на повестку дня целый ряд экономических и социальных проблем и противоречий, разрешить которые в рамках существовавших отношений было практически невозможно. Внутри казачьей общины нарастали кризисные явления, в той или иной степени сказывавшиеся почти на всех сторонах жизни казачества.

Свои проблемы существовали и в жизни казачества. И войсковые, и местные станичные административные органы старались уделять значительное внимание развитию таких важных и социально значимых направлений, как народное образование и здравоохранение. По существовавшим порядкам финансовые средства на эти цели выделялись из войсковых и станичных бюджетов. И хотя их возможности, как правило, были довольно ограниченны, тем не менее общие показатели уровней начального образования и местного медицинского обслуживания в казачьих областях были значительно выше, чем в целом по стране. В Донском войске общий процент грамотности среди казачьего населения накануне Первой мировой войны составлял без малого 69% против 21% по стране. При этом среди донских казаков грамотных было 85,5%, а среди казачек 48,1% [316]. (По другим данным, грамотных донских казаков насчитывалось несколько меньше, порядка 74,8%, а казачек 48,7% [317].) Среди кубанского казачества в целом грамотных насчитывалось 43,1%. Среди казаков их было 68,8%, а среди казачек 30,2% [318]. В Терском войске грамотность казачьего населения составляла среди мужчин свыше 75%, а среди женщин 24,9% [319]. В Астраханском войске грамотных казаков было порядка 64%, а казачек 33% [320]. В Оренбургском войске общий уровень грамотности казачьего населения составлял 64,7%, в том числе среди казаков 77%, а среди казачек 52,7% [321]. (По другим данным, общий уровень грамотности среди оренбургского казачества равнялся 59% [322].) Общий уровень грамотности уральского казачества составлял более 34% [323], сибирского 39,9% [324], амурского 35,5% [325], уссурийского 33,2% [326]. Значительно более низким был уровень грамотности казачьего населения в Забайкальском войске – 20,5%. При этом грамотных забайкальских казаков было 32%, а казачек 9% [327].

Необходимо отметить, что темпы роста уровня грамотности среди казачества в начале XX века были весьма значительными. Например, в Амурском войске они составляли порядка 1% в год (в начале века уровень грамотности казачьего населения в целом равнялся 21,5%, а к концу 1914 года уже 35,5% [328]). А в самом отставшем по этим показателям Забайкальском войске уровень грамотности казачек за 10 лет, в период с 1904 по 1914 год, возрос почти в два раза: с 5% до 9% [329].

Примечателен и тот факт, что столица Донского казачьего войска г. Новочеркасск по показателю соотношения общей численности населения (70 тыс. чел.) и количества учащихся всех типов учебных заведений (около 20 тыс. чел.) занимала первое место в Европе [330].

Но если положение дел с начальным образованием в казачьих областях обстояло достаточно благополучно, то со средним и высшим были большие проблемы. Отсутствие необходимого количества высших учебных заведений негативно сказывалось на наличии в казачьих войсках квалифицированных специалистов самых разных специальностей: врачей, агрономов, ветеринаров, горных инженеров и т.д. Во многих войсках поднимались вопросы об открытии на их территориях вузов. Накануне войны, например, официальные органы Донского войска ходатайствовали в правительстве об открытии в г. Новочеркасске университета, который, по их мнению, был крайне необходим для подготовки квалифицированных специалистов для всех казачьих областей Юго-Восточного региона [331]. Но тогда положительного решения принято не было. (Только в 1915 году в г. Ростове-на-Дону начал функционировать эвакуированный сюда университет из г. Варшавы.)