Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи - Луи Фредерик Страница 24

На лексические изменения влияло, помимо всего прочего, и общество. Например, формы личных местоимений для обозначения говорящего или того, к кому была обращена речь, варьировались до бесконечности в соответствии со строгими правилами этикета, зависящими от того, какой ранг занимал каждый из собеседников и какие их связывали отношения. Когда число социальных классов резко сократилось, а затем они вовсе исчезли, стало очень трудно узнать, как следует обращаться к человеку, которому предполагалось нанести визит. В сомнительных случаях вместо «я» или «вы» люди стали применять все более расплывчатые безличные формы, предпочитая нейтральное «считают, что…» вместо «я думаю, что…», чтобы случайно не допустить ошибки, используя неподобающее случаю личное местоимение. Кроме того, в употребление вошли еще более туманные формулировки вроде котира, означающее буквально «эта сторона» и применяемое для обозначения себя или той группы, к которой принадлежал человек. Чтобы обратиться к собеседнику, прибегали ко все более и более эллиптическим формам, таким как отаку «ваш дом» вместо традиционного «вы». Очевидно, что наиболее желательной формой становилось использование скромных наименований, если речь шла о себе, и почтительных и напыщенных при обращении к собеседнику. В эпоху Бакуфу слуги заменяли «я» словом «боку», которое считалось неприемлемым для использования представителями среднего и высшего классов. Но в эпоху Мэйдзи слово «боку» вошло в моду (по крайней мере среди мужчин), хотя сейчас оно считается немного детским. Точно так же самураи, говоря о себе, использовали сэсся («я»), которое вышло из употребления вместе с исчезновением кодекса чести самураев, а привычной формой стало слово ватакуси (или атаси на языке для женщин). Более того, некоторые выражения английского языка, такие как ту (мой), стали использоваться как чисто японские. Так, ту превратилось в май, а словосочетание ту home (мой дом) — в майхому. Это «май» все чаще и чаще используется для того, чтобы избежать ударения на «я» как преувеличения собственной значимости.

Итак, с изменениями в обществе начались изменения в языке. Появилось большое количество новых слов-дуплетов, которые в целом обогащали язык, но и вели к растворению самобытности. Эта тенденция, не прекращавшаяся в эпоху Мэйдзи, примет почти катастрофические размеры после Второй мировой войны.

Население быстро росло, и кормильцам семей требовалась работа; с тех пор как земля по императорскому указу была перераспределена между теми, кто ее обрабатывал, у крестьян в собственности остались лишь небольшие наделы. Миграция населения внутри страны и смешение социальных слоев привели к появлению категорий рабочих и служащих, отличающихся новым умонастроением; традиционные отношения между людьми претерпели глобальные изменения, например, почитание «господина» стало почитанием «начальника». Устранение отживших обычаев, замена их современными, согласующимися с условиями жизни в эпоху Мэйдзи стали всеобщим желанием. Для таких коренных преобразований, затрагивающих основы самого существования Японии, потребовались усилия и самоотверженная работа двух поколений, что не может не вызывать изумления и восхищения.

Семейную жизнь, какой бы она ни была, в какой бы стране она ни протекала, невозможно вообразить без домашнего очага. Дом — это место, где члены семьи объединены чувством общей близости, защищенности от всех жизненных невзгод, чувством принадлежности к одному источнику. В Японии сердцем дома всегда был очаг, где поддерживался огонь, считавшийся родственным солнцу. На протяжении эпохи Мэйдзи очаг, который использовали для приготовления пищи, для того, чтобы согреться в холодные зимние месяцы, и вокруг которого собирались для ритуального бдения члены семьи, начал меняться. Ирори, или центральный очаг, играл роль, схожую с той, которую в наших загородных домах выполняет камин, с той разницей, что в Японии он находился посреди дома. Сверху над ним, довольно высоко, висел крюк для котелка, чтобы на небольшом огне можно было готовить пищу. Считалось, что именно в этом крюке, часто украшенном традиционными мотивами с изображением рыбы, обитает божество очага, покровительствующее всему дому. Ирори считался священным местом: было кощунством пренебрегать им или как-нибудь запачкать его. Он являлся, особенно для деревенских жителей, источником всяческого тепла и света. Огонь в нем постоянно поддерживала супруга хозяина или сноха, а гасили его только в особых случаях, например при соблюдении траура. После 1882 года, когда широко распространились спички, эта нудная обязанность начала терять значение, а иногда о ней и вовсе забывали: постепенно бог огня лишился значительной части своего могущества.

По вечерам вокруг очага члены семьи собирались для ужина и ритуального бдения, причем за каждым было закреплено определенное место, соответствующее его рангу. Зимой вокруг ирори для большего тепла расстилали футон (ватное одеяло или тюфяк).

Но с появлением спичек и переносных фарфоровых жаровень (рсибати) каждый мог при желании иметь свой очаг, который легко было перенести в свой угол. Больше не нужно было ни собираться вокруг ирори на ночь, ни участвовать в бдениях, чтобы продлить день, а затем заснуть возле успокаивающего и приветливого пламени. Древесный уголь, которым раньше пользовалась только аристократия, чтобы поддерживать огонь в маленьком очаге во время чайной церемонии, стал доступен всем (сначала в городе, позднее в деревне) после того, как общинные земли превратились в частные. Из-за дороговизны древесины уголь стал основным продуктом, использующимся для разжигания и поддержания огня. Разделение главного очага на несколько второстепенных произошло благодаря фарфоровым жаровням и довольно быстро привело к перепланировке жилища: просторная комната в центре дома, посреди которой находился ирори, превратилась во множество маленьких комнат, разделенных ширмами (фусума). Теперь стало проще уединиться в своем углу и согреться, поместив хибати или жаровню под низкий стол, накрытый тканью, и поставив на него ноги. Это изобретение, получившее имя котацу, вскоре появилось во всех домах. С этого времени принимать гостей и даже готовить себе еду можно было независимо от других членов семьи.

Ничего не значащее на первый взгляд появление хибати привело к распаду традиционной групповой формы семьи и к развитию индивидуализма, поскольку каждый человек отныне мог вести отдельную жизнь. Ирори, чаще всего представлявший собой большой деревянный квадрат, покрытый железом, перед которым на своем привычном месте сидел глава семьи, все еще находился в особой комнате, но уже не играл роль центрального очага. Прогресс принес с собой уменьшение значимости ирори и бога огня. Хотя масляные светильники, накрытые каркасом, обтянутым промасленной бумагой, были известны в течение долгого времени, ими пользовались только горожане и богачи. В деревнях же довольствовались слабым светом ирори и плошками, наполненными маслом, куда был погружен фитиль. Появление светильников с рапсовым маслом и керосиновых ламп позволило улучшить домашний быт; яркий свет этих ламп, удобных для переноса, проникал в самые темные уголки дома. Вечерами школьники и студенты занимались при этом свете в своих комнатах. Кухню отделили от главной комнаты, а все более частое использование угля позволило заменить ирори печью из огнеупорной глины (ситирин), расположенной в смежной комнате. Свет отныне давали новые масляные светильники или керосиновые лампы.