Федюнинский - Сергей Михеенков Страница 25

Слабо велась у нас в первые дни войны разведка противника, особенно ночью.

Связь с соседями нередко отсутствовала, причем зачастую никто и не стремился ее устанавливать. Противник, пользуясь этим, просачивался в тыл наших подразделений, нападал на штабы частей.

Несмотря на господство противника в воздухе, плохо соблюдались меры маскировки на маршах. Часто на узких дорогах образовывались скопления войск, автомашин, артиллерийских орудий, походных кухонь. По таким “пробкам” фашистские самолеты наносили весьма чувствительные удары.

Нужно отметить также, что в войсках вначале недооценивали значение инженерных работ. Были случаи, когда бойцы не рыли окопов отчасти из-за нетребовательности отдельных командиров, отчасти из-за нехватки шанцевого инструмента. Положение с шанцевым инструментом было так плохо, что в некоторых подразделениях солдаты пользовались вместо лопат касками».

Двадцать девятого июня корпус по переправам и бродам перешел реку Стоход и занял оборону на рубеже Малый Обхир — Бережицка — Кашовка. В этот день закончилось танковое сражение в районе Луцк — Дубно. Остатки мехкорпусов отходили на восток. В сражении было потеряно огромное количество танков и бронетехники.

В первых числах июля 5-я армия продолжила отход. 1 июля силами 22-го мехкорпуса армия нанесла контрудар в направлении на Дубно. В какой-то мере это помогло остальным корпусам — 15-му, 31-му и 27-му стрелковым — организованно отойти на промежуточные позиции и вывести тяжелое вооружение, боевую технику, санитарные обозы и тылы.

Третьего июля едва не произошла катастрофа. 56-я пехотная дивизия противника, которая все эти дни, то отставая, то настигая отходящие части 45-й стрелковой дивизии и 178-го артполка, неожиданно сделала бросок и вклинилась между 45-й и 62-й дивизиями. Удар удалось отбить, брешь закрыли. Но на юге немцы наступали стремительно. Немецкие танки вошли в Ровно. Создалась угроза окружения 5-й армии. Поступил приказ ускорить марш на отход.

Порой это походило на бег. Бойцы проходили до тридцати километров в сутки. При этом несли на себе пулеметы, минометные плиты и ящики с боеприпасами. Командиры с трудом удерживали порядок на дорогах.

Третьего июля Федюнинскому доложили: шедшая за ними по ту сторону фронта 87-я стрелковая дивизия под командованием начальника штаба полковника М. И. Бланка [14] и начальника политотдела полкового комиссара П. У. Диденко вышла на связь, их разведка перешла линию фронта и находится в штабе 62-й стрелковой дивизии. Командир корпуса тут же приказал готовить совместный удар с целью вызволения из окружения 87-й стрелковой дивизии.

Удар удался. Дивизия из окружения вышла. 2891 человек при девяти орудиях, пяти минометах, одиннадцати пулеметах и личном оружии. Вынесли раненых. Конечно, это были крохи — но вышли организованно, во главе с полевым управлением, тылами и обозами с ранеными.

В те дни произошел такой случай.

Однажды во время обеда военный прокурор корпуса принес на утверждение очередную бумагу. Положил перед командиром корпуса несколько машинописных листков и сказал:

— Трибунал приговорил шестерых солдат за добровольную сдачу в плен к высшей мере наказания — расстрелу. Для наглядности рекомендую привести в исполнение перед строем.

— Где они, эти шестеро приговоренных?

— Как где? Под арестом, — ответил прокурор.

Федюнинский отодвинул солдатскую чашку и подумал: черт тебя принес во время обеда… Взглянул на бумаги и сказал:

— Непонятно — как это они сначала добровольно сдались в плен, а потом снова оказались у нас?

— А вы прочитайте внимательно. Тут все изложено. Все совершенно ясно. Налицо измена родине.

Оказалось, шестерых солдат, артиллерийских мастеров, вызвали в одну из частей для ремонта поврежденных во время авианалета пушек. Пока они добирались, немцы захватили деревню, где квартировал штаб артполка. Штаб отошел, а мастера влетели на грузовике в ту деревню прямо в руки немцев. На счастье, вскоре началась контратака. Наши войска отбили деревню, освободили пленных, в том числе команду артмастеров. Те уже приступили к ремонту пушек, когда за ними пришли конвойные. Буквально через несколько часов состоялся скорый суд. И вот он, приговор. Суровый документ лежал перед солдатской чашкой командира корпуса.

— Прикажите привести ко мне осужденных, — сказал Федюнинский.

Вошли шестеро бойцов. Без ремней, без звездочек на пилотках. Бледные, растерянные.

— Вам объявили приговор? — спросил полковник.

— Так точно, — ответил один, высокий сверхсрочник в щегольских хромовых сапогах. Видимо, он был у них за старшего.

Федюнинский внимательно посмотрел на бойцов, на прокурора. Подумал: ремонтировать пушки прокурор не будет, да и история какая-то глупая… И сказал:

— Вот что, ребята, расстреливать вас не будем. На первый раз поступим так: получите винтовки и — в стрелковую роту. Вину свою… — При этом выразительно посмотрел на прокурора. — Вину свою искупите в бою. Вопросы есть?

Сверхсрочник, преодолевая напряжение, улыбнулся и ответил:

— Спасибо вам, товарищ командир корпуса! Оправдаемся в бою! А то бы… Очень уж обидно было бы умереть от рук своих товарищей. А к винтовкам и окопам нам не привыкать.

Впоследствии на некоторых из них он подписывал наградные листы. Оправдались, хотя никакой их вины в произошедшем командир корпуса не усматривал. Но непросто выдернуть бойцов из-под карабинов комендантского взвода, когда истории уже дан ход и в нее втянуты и особый отдел, и прокуратура…

В первых числах июля пошли дожди. Дороги сразу раскисли. Жирный украинский чернозем превратился в жижу, непроходимую и непроезжую. Марш на отход продолжался. Дивизии не прекращали движения ни днем ни ночью. Из штаба армии поступил приказ: отходить на участок Коростеньского укрепрайона и занимать оборону там.

Коростеньский УР № 5 был построен в 1930-е годы. Это был мощнейший комплекс оборонительных сооружений, возведенный вскоре после войны с «панской», как тогда говорили, Польшей и под впечатлением тех неудач, которые Красная армия испытала под руководством Тухачевского. До самого 1939 года для Киевского военного округа Польша оставалась главным потенциальным противником. Для прикрытия границы решено было построить цепь укрепрайонов. Коростеньский УР должен был проходить вдоль западной границы в 40–50 километрах. На севере укрепрайон упирался в непроходимые болота Полесья, прикрывая направление Овруч — Коростень.