Великие князья Великого Княжества Литовского - Виктор Чаропко Страница 25

14 августа 1385 года в Крево Ягайло и польская делегация подписали так называемую Кревскую унию. Этот документ — соглашение между Ягайлой и частью польских сановников, желавших видеть его польским королем и которых никто не уполномочил выступать от имени всего королевства. Языком современной юриспруденции этот договор можно назвать актом о намерениях. Грамота договора сохранилась без печатей, поэтому есть повод считать его поздним фальсификатом, а условия унии — сфабрикованными поляками с целью включить Великое Княжество в состав Польского Королевства. Ягайло обещал принять католичество, крестить Литву, присоединить [35] ее к Польше, вернуть польских пленников, отвоевать у Ордена польские земли, заплатить матери Ядвиги, венгерской королеве Елизавете, 200 тысяч флоринов. Такое впечатление, что за корону Ягайло продал все, что мог продать, — свое государство, душу, честь... Или, может, он рассчитывал такими щедрыми обещаниями подкупить поляков? Обещания он давал именно такие, которые хотели от него услышать, но не исполнял их. Подобная хитрая политика не раз приносила ему плоды.

18 февраля 1386 года в Кракове Ягайло и Ядвига обвенчались, а 4 марта он короновался и стал польским королем под именем Владислав II, которое дали ему при крещении в католичество.

Впечатление от нового короля у поляков было двоякое: одни хвалили его, а другие ругали. Противоречиво описывает Ягайлу и Ян Длугош. «Роста он был среднего, лицо имел вытянутое, худое, к подбородку чуть суженное. Голова была маленькая, продолговатая, почти вся лысая...; глаза черные и маленькие, неспокойного взгляда, всегда бегающие; уши большие, голос грубый, речь быстрая, фигура стройная, но щуплая, шея долгая. Испытания, холод, бури и метели очень терпеливо переносил. Спать и нежиться в постели любил до самого полудня, поэтому редко когда в обычное время слушал святую мессу. В военных делах был нестарательный и медлительный и все военные заботы возлагал на предводителей и наместников. В баню обычно ходил каждый третий день, а временами и чаще.

К пролитию человеческой крови относился с такой неохотой, что часто наибольшим преступникам прощал наказание. К подданным и побежденным был очень ласков и щедр. Только тех, кто провинился перед ним на охоте или других забавах, не мог никогда простить. В людях умел ценить достоинства, не завистью, а доброжелательством мерил поступки людей, а заслуги своего рыцарства, каждое похвальное дело — будь то война или в мирное время сделанное — богато и щедро награждал. За небольшие поступки делал людей храбрыми, а храбрых — богатырями, готовыми к наибольшим свершениям и самопожертвованию. Необдуманной щедростью и расточительством приносил больше ущерба краю, чем иные жадностью и хищениями. Охоту так сильно любил, что оставлял в запустении государственные дела, чем вызывал справедливые нарекания. Любил наблюдать, как дети качались на качелях.

Каждую неделю, в пятницу, с большой сдержанностью постился, оставаясь на одном хлебе и воде. Всегда был трезвым, ни вина, ни пива не пил. Яблок и их запаха не терпел, зато крадком ел сочные и сладкие груши. Для выполнения христианских обрядов и обязанностей понуждался частыми предостережениями королевы Ядвиги, а на Пасху, Троицу, Вознесение Божьей Матери и Крещение причащался, но после смерти королевы ограничил этот обычай одним Крещением и Пасхой. Каждый год, в Великую пятницу, обмывал ноги двенадцати убогим в своем покое в присутствии только нескольких секретарей, а потом каждому убогому давал по 12 грошей, а также сукно и полотно на одежду... Посты, вигилии и другие службы с такой старательностью исполнял, что больше побед молитвами своими у Бога выпросил, чем добыл их вооруженной силой.., искренний и простодушный, он не имел в себе никакого обмана... Придворных знаков и дорогих уборов не любил; обычно ходил в бараньем тулупе, покрытом сукном; редко одевался в лучшую одежду, например в плащ из черного бархата без украшений и парчи, и то только на большие торжества. В другие дни носил простую одежду желтоватого цвета; соболей, куниц и лис или иных мягких и дорогих мехов не любил.

Имел некоторые суеверные обычаи: вырывал из бороды волосы и, вплетя их между пальцами, мыл водою руки; всегда, перед тем как выйти из дома, трижды крутился кругом, ломал на три части соломинку и бросал на землю. Делать это его научила мать, греческой веры, но зачем и ради чего, это он никому в жизни не говорил, и нелегко это отгадать. Говорят, что часто повторял, как пословицу, такую фразу: «Слово вылетает из уст птицею, но когда скажешь его некстати и захочешь забрать назад, то вернется оно волом». Также имел обычай напоминать смехом рыцарям, чтобы на войне никогда не становились впереди или в последнем ряду, но чтобы и не прятались в середине».

Ничего удивительного в характере Ягайлы хронист Ян Длугош не видел — простоватый, бесхитростный, простодушный и мягкотелый человек, подверженный своим слабостям и суевериям. Конечно, милосердие к людям и щедрость — не грех. Но, как считал Длугош, эти черты характера были пагубными для государства. «Из-за излишней щедрости раздавал больше, чем позволяла королевская казна, не обращал внимания на возможности и только угождал личным симпатиям». И ради чего? «А ради того, чтобы избежать упреков». Но в чем? В жадности, черствости к людям.

На то он и правитель, чтобы прежде всего думать о вверенных его попечению людях. Так, когда в 1431 году крестоносцы разорили Куявскую и Добжинскую земли, Ягайло передал доведенным до нищеты людям свои королевские земли, поддержал деньгами. Если он не гнался за излишеством, роскошью и украшениями, то зачем было набивать золотом сундуки, когда за них можно было купить сердца людей?

Несправедлив Длугош к Ягайле, когда пишет, что тот любил спать до полудня. А вот Григорий из Санока утверждает, что король вставал очень рано. Не похож на лежебоку. И в походах, как воин, мог спать на устланной ветвями земле.