Узники Тауэра - Сергей Цветков Страница 25

К леди Джейн также посылали патера. Но безуспешные попытки обратить ее в католичество были прерваны грозными событиями в Кенте.

На стенах башни Бошана, в углублении окна, выходящего в сад, на деревянном щите вырезана надпись: «Томас Кобгем 1555».

Ее автор, участник Кентского восстания, был двоюродным братом Томаса Уайата – главы кентских мятежников. Уайата называли еще Томасом Большая Дубина, так как он постоянно носил с собой длинную обугленную палку с железным наконечником и продетой в него плетью. Однажды Уайат хотел как следует отколотить ей некоего Джона Фиц-Уильяма, осмелившегося заметить ему, что не худо было бы каким-нибудь способом отделаться от королевы. Как видим, главарь восстания был человеком, преданным престолу. Какими же судьбами он попал в Тауэр?

В молодости Уайат вел праздный и рассеянный образ жизни – сперва в доме отца, в атмосфере остроумной болтовни и веселых песен, а потом во Франции, где, впрочем, успел принять участие в войне с Испанией. Смерть Эдуарда VI застала его в принадлежащем ему Эллингтонском замке. К тому времени Уайат несколько остепенился: добродушно побранивался с женой, нянчился с детьми и возился со своими соколами, лошадями и собаками. Но когда он узнал о намерении королевы Марии заключить испанский брак (с сыном Карла V, инфантом Филиппом), то возмутился. Разве он не сражался с испанцами в Нидерландах? Неужели теперь он должен преклонить колени перед испанским принцем? Этого не будет!

На рождественских праздниках Уайат переговорил об этом со своими соседями и убедился, что они, подобно ему, настроены воинственно. Между обедом и танцами они сговорились совместными усилиями спасти королеву и Англию от этой напасти, и на следующее утро веселая толпа вчерашних гуляк составила отряд мятежников, главой которых был избран Томас Уайат. Они желали добра королеве и Англии.

Многие дворяне Кентского графства присоединились к Уайату. Другие проявили осмотрительность, как, например, родственник Уайата, лорд Джордж Кобгем, который отпустил своего сына Томаса в лагерь мятежников, а сам послал донесение в королевский Совет обо всем случившемся.

По дороге к Лондону отряд Уайата разросся в целую армию. Королевские войска, посланные против него, узнав, что мятежники хотят всего лишь воспрепятствовать испанскому браку, перешли на сторону Уайата с криками: «Уайат, Уайат, мы все англичане!» А мятежный предводитель, объезжая ряды дезертиров правительственных войск, весело кричал:

– Горячее приветствие всем приходящим и остающимся у нас! Добрый путь всем желающим покинуть нас!

Большинству солдат все происходящее пришлось по душе. Обратно в Лондон вернулись немногие; в основном это были королевские гвардейцы, которые являли собой жалкое зрелище – они шли по улицам со сломанными луками, пустыми ножнами, в вывороченных и порванных мундирах. Лондонцы насмешливо приветствовали эту толпу оборвышей – они были убеждены, что теперь королева уступит и откажется от ненавистного англичанам брака.

Положение Марии действительно было незавидное, и Ренард советовал ей бежать. Но Мария проявила полное присутствие духа. Вскочив на лошадь, она отправилась в Сити, где обратилась с речью к народу, объявив Уайата мятежником и предложив всем его сообщникам подобру-поздорову оставить его. Она обещала, что если дворянство и парламент «не признают, что этот брак представляется чрезвычайно удобным и выгодным для всего королевства, то она воздержится от вступления в брак до самой смерти». За голову Уайата была назначена значительная сумма.

Между тем Уайат приближался к столице. 16 февраля с вершины Колокольной башни Тауэра королева могла видеть его знамена: две тысячи кентских молодцов с сильной артиллерией подходили к Лондонскому мосту. Королевские войска перебили цепи моста и без единого выстрела позволили Уайату занять Саутварк. В Сити поднялась паника, торговцы запирали лавки, колокола гудели не умолкая. К мосту был послан лорд Уильям Говард для переговоров с мятежниками.

– Уайат! – крикнул Говард из-за решетки ворот.

– Его нет, что передать? – раздалось в ответ.

– Ладно, черт побери! Спроси у своего начальника, чего он добивается своим нашествием?

Спустя час через решетку ворот в Тауэр полетел кошелек с ответом Уайата. От лица всех верных подданных королевы Уайат требовал от Марии отказа от брака с Филиппом и передачи Тауэра в руки кентцев в залог исполнения данного слова. В этот вечер за королевским столом, вероятно, помирали со смеху.

Мужество Марии увеличивалось соразмерно с опасностью. Она приказала поднять на цитадели флаг, который, по словам хрониста, был символом вызова мятежников на смертный бой. В то же время она демонстрировала заботу о жителях столицы. Один из пушкарей предложил ей разрушить дома вдоль Темзы, где укрывались мятежники.

– Нет, – ответила Мария, – это будет безжалостно: так мы наряду с преступниками разорим и убьем многих бедняков, ни в чем не повинных людей.

Великодушие с королевской стороны вызывало рыцарственное благородство с другой. Один из мятежников, Джон Фиц-Уильям, предложил Уайату захватить королеву, чтобы разом покончить со всеми вопросами. Тогда-то вместо ответа Уайат схватил свою дубинку и целый день гонялся за негодяем, который хотел поднять руку на его королеву. Когда же Уайат устал, то передал дубинку своему слуге со словами:

– Разыщи этого мошенника и смело вздуй его!

А, узнав о том, что за его голову назначено вознаграждение, он написал свое имя на лоскуте бумаги и прикрепил его к своей шляпе.

Эти порывы романтического великодушия в общем-то и привели его к гибели. Однажды мятежники увидели, как какая-то лодка пытается отчалить от пристани Тауэра. Переправа через реку по условиям военного времени была строго воспрещена; кентцы открыли огонь и убили лодочника, который оказался слугой наместника Тауэра Джона Бриджеса. Обезумев от гнева, Бриджес в отместку велел артиллеристам снести все здания на противоположном берегу. Жители объятых пламенем домов бросились к Уайату.

– Сэр, – кричали они, – из-за вас мы будем вконец разорены, а наши дети убиты! Ради самого Господа, смилуйтесь над нами!

Уайат некоторое время колебался: внять мольбам означало лишиться выгод занимаемой позиции. Но, в конце концов, его мятежное сердце не устояло против женских слез.

– Избави Бог, чтобы хоть один ребенок пострадал из-за меня! – воскликнул он.

Он решил перебросить армию через Темзу и окружить Лондон с северного берега. Уплатив жителям разрушенных домов за причиненные им убытки, он двинулся на Кингстон, куда пришел ночью. Но оказалось, что мост здесь разрушен, лодки отогнаны к противоположному берегу, а переправу защищают двести королевских гвардейцев.

Идти назад было уже невозможно, так как сразу после его ухода королевские войска заняли Саутварк. Уайат решился пробиваться вперед во что бы то ни стало. При помощи артиллерии он очистил берег от неприятельских солдат; затем четверо медуэйских пловцов под пулями доплыли до другого берега, отвязали лодки и доставили их Уайату. Все же лодок было недостаточно, чтобы переправить всю армию Уайата. Поэтому он оставил на кингстонском берегу лошадей и артиллерию и двинулся дальше с горсткой наиболее верных людей. Они шли всю холодную февральскую ночь и на рассвете, страшно утомленные, пройдя мимо Сент-Джемского дворца, где находилась королева, очутились в предместьях Лондона, лицом к лицу со всей королевской армией.