Княгиня - Петер Пранге Страница 26

— Франческо Кастелли — ваш архитектор? — недоверчиво спросил он, когда его помощник ушел.

— Да, — ответила Кларисса таким тоном, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Я считаю его даровитым художником. Как и вас.

Как и его?.. Лоренцо вновь изумился. Что она хотела сказать? Что разделяет его точку зрения на дарования Франческо? Или что ставит его на одну ступень со своим помощником? Первое — явное преувеличение, второе — оскорбление. Девушка не переставала улыбаться, будто насмехалась над ним. Эта улыбка на этом прекрасном лице… И вдруг в голове Лоренцо зашевелилась чудовищная мысль: а может, именно ради нее Франческо…

— Восхищен вашим выбором, княгиня, — ответил Бернини Клариссе с той же улыбкой. — Но коль вы так любите искусство, то, пожалуйста, пойдите ради него на маленькую жертву.

Она пригласила его к себе! Она хочет его видеть! Франческо не мог поверить своему счастью. На многие месяцы княгиня исчезла из его жизни, старательно избегала встреч с ним, когда он бывал в палаццо Памфили. Боязнь, что та единственная, пригрезившаяся ему много лет назад в одну из вьюжных ночей и обретшая плоть и кровь здесь, в Риме, презирает его за то, что он не архитектор, а всего лишь каменотес, со временем стала просто мукой, отчаянной, почти физической болью, сравнимой разве что с крестными муками Спасителя.

Однако теперь, после встречи в Капитолийском дворце, где их свел случай, все стало совершенно другим. Мир преобразился. Жизнь Франческо в покосившейся хибаре в Виколо-дель-Аньелло, доме его дядюшки, где после смерти Гарово он жил с одной только служанкой, тоже изменилась, как преображается мрачный, залитый дождем серый пейзаж, когда на небе вдруг проглядывает солнышко, заливающее веселым и жизнерадостным светом поля, дороги и леса. И если раньше те немногие выдававшиеся ему свободные часы заполняло главным образом чтение Библии или произведений Сенеки при свете свечи, избавлявшее Франческо от темных атак Сатурна, отныне мастер без остатка посвятил себя созданию новых планов и эскизов. Могло ли быть случайностью, что именно благодаря этой женщине его давнишняя мечта близилась к осуществлению? Что именно благодаря ей он покончит с изматывающим ремеслом каменотеса и станет наконец архитектором? Нет, случайным совпадением это быть не могло. Сама судьба, приняв обличье женщины, окликнула его по имени.

Образ Клариссы не покидал Франческо ни днем ни ночью. Это полное достоинства сияющее лицо, как лицо Елены Прекрасной, чистое, ясное, как лик Девы Марии, умное и проницательное, как у Афины Паллады. Он думал о ней постоянно, работая, усаживаясь за стол, чтобы вкусить пищу, просыпаясь по утрам и засыпая по ночам. В мыслях он беседовал с нею, испрашивал ее совета, утешал в минуты печали, смеялся вместе с ней в минуты радости. И как только позволяла работа, он тут же принимался набрасывать грифелем эскизы и планы ее покоев — Франческо поклялся предстать перед Клариссой лишь с готовым проектом в руках. Кастелли жаждал создать для нее чудо, нечто, до сих пор невиданное, умело и нестандартно воспользовавшись законами перспективы, добиться простора там, где господствовала теснота. Поскольку все отданные в его распоряжение помещения палаццо Памфили давали ограниченные возможности, Франческо разработал уникальный метод создания мнимого простора, расположив колонны тосканским рядом в центре — чистейшую фантасмагорию, размывавшую границы реального и иллюзорного.

Франческо не раз и не два переделывал свой проект, и миновала добрая неделя, пока работа была завершена. И вот в один из вторников он собрался в палаццо. Постучав бронзовой львиной головой в ворота палаццо Памфили, Франческо вдруг с удивлением отметил, что ни капли не взволнован и даже весел. Он боялся, что от волнения не сможет говорить, но сейчас не испытывал ничего, кроме затаенной радости оттого, что увидит это сияющее лицо, когда Кларисса ознакомится с его планами.

— Напрасно трудитесь, — объявил слуга, отперев двери. — Донны Олимпии нет и раньше полуночи не будет.

— Мой визит предназначается не донне Олимпии, — ответил Франческо. — Прошу вас доложить о моем прибытии английской княгине!

Смерив Франческо пристальным взглядом из-под наморщенного лба, слуга все же впустил его в палаццо и повел вверх по лестнице на второй этаж. В конце коридора он, велев Франческо подождать, исчез за дверью.

Тянулись минуты. Когда же этот слуга наконец разыщет княгиню? Вдруг до Франческо донесся женский голос, тут же сменившийся чистым, звонким смехом. Без сомнения, голос принадлежал Клариссе и исходил из комнаты, расположенной чуть дальше. Дверь ее была приоткрыта. Слуга, по всей вероятности, искал княгиню не там, где следовало.

Решив больше не ждать, Франческо постучал.

Заглянув через приоткрытую дверь, архитектор тут же пожалел об этом, что случалось с ним нечасто. На сердце будто сомкнулся мощный кулак, лишив его животворной крови.

— Простите, — извинился Бернини, — к сожалению, вынужден вновь похитить часть вас.

Прищурив глаза, как выслеживающий дичь охотник, Лорен-цо поглядывал через край мольберта, уверенными, стремительными движениями нанося увиденное на лист бумаги.

— Вы имеете в виду мою внешность? — со смехом спросила Кларисса. — Надеюсь, ненадолго.

— Обещаю стараться изо всех сил, княгиня, хотя ужасно боюсь, что возвращенного мною все равно окажется слишком мало… Не двигайтесь, прошу вас!

Кларисса повернулась, и прикрывавшая голову драпировка скользнула вниз. Ей вдруг показалось, что за дверью, которую Кларисса специально оставила приоткрытой, чтобы не оставаться наедине с Бернини, на какое-то мгновение мелькнуло чье-то лицо. Кто бы это мог быть? Донна Олимпия уехала, Уильям отправился к себе дописывать очередную главу «Заметок…».

— С вашего позволения? — Не дожидаясь ответа, Бернини поправил драпировку. — Предстоит перевести без искажений слова святой на язык мрамора. Могу я попросить вас держать голову чуточку выше? — спросил скульптор, осторожно прикасаясь к ее плечам. — Представьте себя на месте Терезы! Ей является видение — ангел, пронзающий ее копьем, — она сама пишет об этом. «Стрела пронзила сердце мое… Неисчерпаема была сладость боли той, и любовь захватила меня без остатка…» Да-да, вот так, великолепно, просто идеально, так и продолжайте сидеть!

— Что за странные вещи вы мне говорите? — Слова художника смутили Клариссу. — О какой стреле идет речь?

Бернини вновь вернулся к мольберту.

— О стреле любви. Надеюсь, святая Тереза в этот миг видит нас. И наверняка будет в восторге от той, что ее замещает. Помните, что сказал ей Иисус в том видении?

— Я не читала ее трудов. Они не пользуются широкой известностью в Англии.

— Как? — недоумевал Бернини, что-то забеливая мелком на бумаге. — Вы не читали «Путь к совершенству»? А между тем вы удивительно похожи на автора этой книги! Точь-в-точь она!

— Откуда вам известно, как выглядела святая Тереза?