Полоний в Лондоне - Жорес Медведев Страница 26

Вся цепь событий, которые привели к возможному второму отравлению Литвиненко, началась с Евгения Лимарева, который под руководством Гольдфарба создал в 2001 году интернетовский сайт «РусГлобус» для Березовского, смонтировав все необходимое для этого оборудование в одном из городков Французских Альп. Брат жены Лимарева, живший вместе с ним, был профессиональным экспертом по компьютерам. В конце октября 2006 года Лимарев, анализируя разные электронные материалы, обнаружил, что образована «ударная группа» для физической ликвидации определенных людей. Эта группа была замаскирована под организацию «Честь и достоинство», созданную ветеранами КГБ. В том списке людей, который Лимарев через электронную почту отправил Скарамелле 28 октября, был и сам Скарамелла, его шеф по «комиссии Митрохина» сенатор Паоло Гузанти, Литвиненко, Владимир Буковский и кто-то еще. Это письмо Лимарева есть в Скотленд-Ярде, но полностью никогда не публиковалось. Маскировка «ударной группы» под ветеранов КГБ или ФСБ была понятной. Скарамелла, получив письмо Лимарева, был очень напуган и позвонил Литвиненко с просьбой о встрече в Лондоне. Условились встретиться в Лондоне 1 ноября в японском суши-баре на Пиккадилли. Здесь и был впоследствии открыт первый след полония. В настоящее время источник этого следа перенесен на встречу здесь же 16 октября Литвиненко, Лугового и Ковтуна.

Так или иначе, но все, кто контактировал с Литвиненко в октябре, были отравлены полонием, хотя и в разной степени. У Ковтуна волосы начали выпадать уже в декабре 2006-го, у Скарамеллы — только в марте 2007 года. Полоний-210 после попадания в организм дольше всего, в течение 5–6 месяцев, накапливается именно в волосяных сумках кожи. В других органах пики накопления приходятся на первые недели после отравления. Лимарев и Швец быстро «ушли в укрытие» и после смерти Литвиненко не обращались к врачам. Но я не исключаю, что и они получили определенные дозы полония, и им было бы полезно пройти обследование. Луговой получил меньшую дозу радиотоксина, чем другие. Однако его жена и трое детей, которые были с ним в Лондоне с 31 октября до 3 ноября, также прошли в Москве обследование на полоний.

Пресса и первые книги-детективы, обсуждая эти факты, развивали теорию, которой придерживался и Скотленд-Ярд. Согласно ей, Скарамелла загрязнился полонием от контакта с Литвиненко (при встречах они целовались), тогда как Ковтун и Луговой были отравителями, неумело обращавшиеся с ампулой или капсулой с радиоизотопом, и загрязнили сами себя. Такая теория годится только для наивных людей, не имеющих никакого представления о радиоактивных изотопах. Противоречивые сведения, появившиеся в прессе об уровне полония, обнаруженном у Скарамеллы, мешали полиции в первые недели сделать Лугового и Ковтуна главными обвиняемыми. Консультировавший Скотленд-Ярд по поводу полония профессор Ник Д. Прист (Nick D. Priest), эксперт по токсикологии, работавший в одном из университетов Лондона, произвольно предположил, что при анализе образцов мочи Скарамеллы на полоний их могли просто перепутать с анализами мочи самого Литвиненко, так как эти анализы проводились в одной и той же лаборатории атомного центра в Алдермастоне. Это нелепое объяснение сразу попало в прессу, и Скарамеллой перестали интересоваться. Полоний выделяется из организма на 98 процентов с желчью, через кишечник, а не с мочой. У Литвиненко полоний действительно был обнаружен в моче, в последнем ее образце, полученном за несколько часов до смерти. Скарамелла проходил специальное обследование на полоний, притом дважды, в конце ноября и в течение двух недель декабря. Эти тесты включали не только мочу. Перепутать результаты анализов Литвиненко и Скарамеллы было просто невозможно.

Загрязнения радиоизотопами, попадающие на кожу, не проникают в кровь. Опасны лишь аэрозольные отравления, очень редко происходящие на предприятиях, производящих чистые радиоактивные изотопы. Лично я работал в лаборатории с разными радиоизотопами в течение почти сорока лет, в пятидесятые годы — в Москве, в шестидесятые — в Обнинском институте радиологии и с 1973 года — в Лондоне. В 1953–1961 годах при работе с растениями дозы часто были очень большими, до 500 милликюри, а средств защиты, экранов или даже тонких резиновых перчаток, не было. Соблюдая осторожность, я никогда не был загрязнен. Но пальцы рук нередко имели повышенную радиоактивность, которая легко отмывалась.

После 1958 года во всех научных институтах, имеющих дело с радиоактивностью, были введены достаточно строгие правила контроля. В Обнинске, в корпусе института для работы с радиоактивными материалами, всех сотрудников проверяли на радиоактивность на одежде, обуви и на руках при выходе из здания. При наличии загрязнений, что иногда случалось, нужно было менять одежду и отмываться в душевых. Если полоний, привезенный в Лондон, был в форме раствора соли, который добавили в чай, как следует из версии британских детективов, то уровни загрязнения, обнаруженные у Скарамеллы, Лугового и Ковтуна, и то, что радиоактивность сохранялась долго, можно объяснить лишь оральным поглощением.

С полонием-210, которым отравили Литвиненко, работал, конечно, опытный человек или группа. Ошибка была совершена, по-видимому, при определении дозы. Она, наверное, при планировании операции, рассчитывалась по существующим данным в опытах на животных. Между тем мелкие лабораторные животные, такие как мыши, крысы или морские свинки, намного чувствительнее к уровню радиоактивности, чем крупные животные и человек. Кроветворение происходит у мелких животных в 4–5 раз более интенсивно, чем у человека. Это относится и к общему метаболизму. Зрелые эритроциты циркулируют в крови крыс 25–30 дней, в крови людей — 120–130 дней. Имеющиеся в справочниках так называемые «летальные» дозы разных радиоизотопов рассчитаны, как правило, на основании их внутривенных инъекций. Между тем, если, например, соли радиоактивного фосфора или соединения радиоактивного углерода или трития всасываются из пищеварительного тракта в кровь почти на 100 процентов, то соли полония и других тяжелых металлов очень плохо проходят в кровь через кишечную стенку. В кровь попадает лишь 5–6 процентов полония, если он добавлен в пищу. В обзорах по токсикологии эту цифру округляют до 10 процентов. Для радиоактивного фосфора «летальная» доза начинается с 10 милликюри, или 0,4 гигабеккереля.

Полоний более токсичен. При оральном попадании в организм 3 гигабеккерелей, которые якобы получил Литвиненко, это не сто летальных доз, как утверждала пресса, а лишь одна. «Летальной» считается доза изотопа, от которой умирают не все, а только 50 процентов экспериментальных животных. Организаторы этого преступления должны были знать основные сведения радиобиологии. Однако маловероятно, что они хорошо знали токсикологию полония. С радиоактивными материалами в настоящее время работают десятки тысяч лабораторий и сотни тысяч людей. Число специалистов, имеющих опыт работы с полонием-210, во всем мире, наверное, не превышало в 2006 году 150–200 человек. Интерес к полонию 20–30 лет назад был значительно выше, чем сейчас. Резко снизилось и его производство для научных целей.

Первое отравление полонием Ковтуна, Лугового и Литвиненко произошло в середине октября, вскоре после того, как друзья Литвиненко прилетели в Лондон. Этот визит, безусловно, обсуждался заранее по телефонам и по электронной почте, и он не был неожиданным. Самолеты, которыми Луговой и Ковтун прилетели тогда в Лондон и улетели через три дня домой, принадлежали российской компании «Трансаэро». По сообщениям прессы, эта компания не разрешила экспертам Скотленд-Ярда проверить салоны самолетов на альфа-радиацию. Однако российские эксперты безусловно проделали эту работу. Ее результаты пока засекречены. Но комнаты в гостиницах в Лондоне, где останавливались Ковтун и Луговой, были загрязнены полонием. Дозы, полученные тремя русскими в середине октября, были значительными, но не летальными. Для полония, из-за его очень медленного выведения из организма, летальность, то есть возможность умереть из-за постепенной аккумуляции «дозовой нагрузки», растянута на несколько месяцев. В этот же период получил полоний, по-видимому, и Скарамелла. Были ли попытки дать полоний Лимареву и Швецу, пока неизвестно, так как они не проходили обследований. Но это можно сделать и через год биопсией кожи. В интервью Элеоноре Сюльеер, опубликованном 22 декабря 2006 года в женевской газете «Le Temps», Евгений Лимарев сказал: «…Поскольку я вижу, что произошло с Литвиненко, я боюсь, что со мной может произойти то же самое».