Русские летописи и летописцы X - XIII вв. - Петр Толочко Страница 26

В действительности, о чем шла речь выше, у нас нет совершенно никаких данных о Сильвестровой редакции. Все изменения в тексты Нестора были внесены во время Мстиславовой редакции 1118 г., выполненной не без заинтересованного участия самого Владимира Мономаха.

С этой редакцией связывается появление в «Повести временных лет» проваряжской тенденции, которая значительно изменила содержание не только Несторового введения, но и отдельных датированных записей. Прежде всего это касается «Сказания о грамоте славянской», искусственно помещенной под 898 г. без логической связи с предыдущим и последующим летописным повествованием и внутренне противоречивого.

Слова «отъ Варягъ бо прозвашася Русью» кажутся неуклюжей вставкой, которая диссонирует со всем «Сказанием», утверждающим в нескольких местах тождество славян и Руси, языка славянского и русского. Наверное, этому редактору принадлежит переименование пути «из Грек в Варяги» — на путь «из Варяг в Греки», легенда о Рюрике и его братьях, утверждение о том, что киевские князья Аскольд и Дир были ранее воеводами Рюрика.

Во время редакции летописцем Мстислава статья 1096 г. о происхождении половцев была дополнена текстом о происхождении северных народов, представляющем собой пересказ беседы с новгородцем Гюрятой Роговичем.

Видимо, не без влияния Мстислава в «Повесть временных лет» была внесена повесть Василия об ослеплении Василька Теребовльского, выставляющая в хорошем свете Мономаха. Д. С. Лихачев, исходя из того, что в ней главным защитником ослепленного Василька выступает Владимир Мономах, и памятуя, что симпатизировать ему мог только Сильвестр, высказал предположение, что повесть появилась в летописи во время ее второй редакции. [193] Однако если руководствоваться подобными соображениями, еще больше оснований полагать, что это произошло в 1118 г. Ведь Мстислав или его сторонник симпатизировали Мономаху никак не меньше, чем Сильвестр.

Д. С. Лихачев считал, что автор повести Василий выполнял дипломатические поручения Мономаха и был причастен к Выдубицкому монастырю. [194] К сожалению, это интересное предположение ни на чем не основано. Из самой повести это не следует, а дополнительных данных о личности Василия нет. Из его собственного свидетельства можно сделать вывод, что его пребывание во Владимире-Волынском случайно совпало по времени с нахождением там ослепленного Василька Теребовльского. «Яко приближися постъ великый, и мнѣ ту сущю, Володимери». [195]

Когда была написана эта повесть? Д. С. Лихачеву казалось, что она появилась в конце XI в. и свидетельствует о том, что погодное изложение исторических событий в летописи не было единственной и обязательной формой исторических произведений в это время. [196] Такой вывод кажется вполне логичным, вытекающим из содержания и характера изложения повести. Подробный рассказ об ослеплении Василька и связанных с ним междукняжеских коллизий как будто указывает на то, что его запись действительно должна была осуществиться вскоре после этого трагического события. Но «вскоре» это и конец XI, и начало XII в.

Больше оснований имеется для отнесения повести к началу XII в. Василий вспоминает, что, когда ослепленного Василька привезли во Владимир, он тогда был тоже там. Говоря о том, как Торчин, пытаясь ударить Василька в глаз, промахнулся и порезал ему лицо, Василий замечает: «И есть рана та на Василкѣ и нынѣ». [197] Далее в повести излагаются перипетии междукняжеской борьбы, которая продолжалась до конца XI в. и унесла жизнь сына Святополка Мстислава. Василий описывает в повести обстоятельства этого убийства, но затем в летописи отдельно говорится, что случилось это 12 июня 1099 г. Василий рассказывает также и о том, как Святополк, Владимир, Давид и Олег позвали Давида Игоревича на совет и лишили его Владимира. Это же событие изложено в летописи под 1100 г. Заканчивает повесть сообщение о смерти Давида Игоревича. «Привабиша (Святополк и Владимир. — П. Т.) Давида Игоревича, и не дата ему Володимеря, но дата ему Дорогобужь, в нем же и умре». [198] Умер Давид Игоревич только в 1112 г.

Разумеется, последнее уточнение можно отнести на счет позднейших редакторов, однако каких-либо данных для этого у нас нет. В соединении же с другими изложенными выше хронологическими наблюдениями, ремарка о смерти Давида Игоревича может свидетельствовать о том, что свою повесть об ослеплении Василька Теребовльского Василий написал не ранее 1112 г.

В отличие от Сильвестра, ограничившегося лишь переписыванием «Повести временных лет», летописец Мстислава существенно отредактировал не только весь свод, но и хроникальные записи Нестора. Это заметно уже со статьи 1111 г. Если раньше первым всегда назывался Святополк, что было вполне естественно, исходя из занимаемого им положения великого киевского князя, то теперь первенство во всех делах отдается Владимиру. Святополк еще жив, но не ему, а Владимиру Мономаху Бог вкладывает в сердце мысль защитить Русь от поганых. «В лѣто 6619. Вложи Богъ Володимиру въ сердце, и нача глаголати брату своему Святополку, понужая его на поганых». [199] В другом месте этой же статьи летописец замечает, что Владимиру в борьбе с половцами помогали Божьи посланники — Ангелы. Он рассказывает о видении, которое привелось наблюдать Владимиру. Огненный столб стоял вначале над Трапезной Печерского монастыря, затем передвинулся на Успенскую церковь, а оттуда переместился к Городцю, где находился и сам Мономах. Это было знамение победы над погаными, которая и была достигнута.

Конечно, рассказ об огненном столбе производит впечатление вторичности, он списан с Несторовой статьи 1110 г. «Повести временных лет», но в данном случае для нас важным является то, что летописец связал это видение с предстоящей победой Владимира.

С явной симпатией относится летописец и к не совсем праведному занятию Владимиром великокняжеского стола после смерти Святополка в 1113 г. В Киев он пришел не по своей воле, а по приглашению киевлян, которые устроили ему торжественную встречу. «Володимеръ Мономахъ сѣде Киевѣ в недѣлю, усрѣтоша же и митрополитъ Никифоръ съ епископы и со всими Кияне, с честью великою». [200]

Не забытым оказался в этой части летописи и Мстислав. Под 1116 г. рассказывается об его успешном походе на Чудь и занятии им большого полона, а в статье 1117 г. сообщается о переводе Мономахом Мстислава из Новгорода в Белгород Киевский.