Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944 - Эрих Гессе Страница 27

Только позже перед ними ставился выбор – либо, сохраняя видимость преданности немецким властям, служить партизанскому делу, либо умереть вместе с семьей. (Из доклада штаба 24-го танкового корпуса от 11 марта 1943 года (NOKW 2943).) Отзвуки такой борьбы из темноты, в частности, прозвучали в словах партизанского лидера Г. М. Линькова: «…Эти фашистские ищейки, полицаи, в преданности своим хозяевам слишком распоясались. Надо поубавить их рвение…»

Этот заброшенный на парашюте организатор партизанского движения, позднее ставший командиром партизанского отряда, хорошо разбирался в том, как в ходе ожесточенной борьбы завоевать доверие у населения, вначале относившегося к партизанам с подозрением и не принимавшего их методы. В битве за «душу народа» он видел свою главную задачу в том, чтобы укрепить среди людей веру в победу Красной армии и свести на нет тлетворное влияние фашистской пропаганды.

При построении партизанского отряда Г. М. Линьков требовал соблюдения строжайшей дисциплины и безоговорочного устранения предателей. Только после того, как ему удалось постепенно добиться поддержки у местного населения, а партизанские отряды окрепли настолько, что могли постоять за себя в вооруженных столкновениях с немецкими охранными частями, он стал сосредотачиваться на нанесении ударов по германским войскам. Только тогда мысли красного китайского генерала Пэн Дэхуая стали воплощаться в реальность, а приобретенный в Китае опыт стал применяться и дополняться новым багажом знаний в других местах и в иных условиях.

В частности, Г. М. Линьков в своих воспоминаниях «Война в тылу врага» пишет: «К фашистским комендантам поступало много заявлений от населения о действиях партизан. Доносили тайные и явные полицейские. Жаловались на нас и по нашему же указанию связанные с нами люди. В своих заявлениях они просили защиты от вездесущих „московских агентов“. И когда им удавалось „вымолить“ карателей для облавы и прочесывания леса, нас вовремя ставили об этом в известность и совместно с нами решали, в какой лес вести фашистов, где и какие „наши“ следы им показывать.

На нашей стороне немало было и бургомистров, полицейских и старост. Одни поступили на эту работу с нашего ведома и согласия, других мы вербовали, беря от них подписку, что они будут работать на нас…»

Такое развитие событий нашло отражение в журнале боевых действий Верховного командования вермахта в следующей записи от 29 июля 1941 года: «В тылу 4-й танковой группы отмечается планомерная деятельность отдельных партизанских отрядов по нарушению дорожных коммуникаций…» При этом в наибольшей степени подвергались нападениям объекты, находившиеся в тылу 41-го армейского корпуса группы армий «Север».

Для претворения в жизнь требований директивы советского руководства от 29 июня 1941 года о создании партизанских отрядов вначале не было формирований и необходимых кадров, подготовленных к такой деятельности. Ведь в прифронтовых областях вспомогательные части из населения начали формироваться только с началом войны. С одной стороны, они состояли из признанных годными к военной службе народных дружинников, а с другой – из созданных в соответствии с постановлением Центрального Совета обороны Советского Союза [57] в виде ландштурма (ополчения второго разряда) истребительных батальонов [58].

Основное предназначение этих батальонов заключалось в охранении советских тылов от действий диверсантов, парашютистов и вражеских агентов. Однако в случае отхода Красной армии в их обязанность входило разрушение остававшихся общественных сооружений, промышленных предприятий и складских помещений в духе «выжженной земли», а также по возможности совершение нападений на пути снабжения противника. Тем не менее для длительного ведения эффективных боевых действий во вражеском тылу у них не было ни необходимого оснащения, ни соответствующей военной подготовки.

Уже вскоре после вторжения немецких войск начали отмечаться первые подпольные вооруженные выступления в тылу сражавшихся германских частей. Особенно часто такое наблюдалось в северных русских областях на территории между Псковом и Старой Руссой, что подтверждают советские историки. В частности, в труде «История Великой Отечественной войны» сказано, что сразу после нападения Германии ленинградские партийные органы приступили к организации партизанской борьбы, засылая на оккупированные территории, в первую очередь в районы Пскова, Новгорода и Старой Руссы, отдельные отряды. При этом они отличались высокой мобильностью.

В результате в немецких войсках начали поговаривать о «партизанах», не внося, правда, в это название какого-либо ясного смысла. Так, от штаба 16-й армии вермахта поступило донесение о переходе русско-латвийской границы бойцами нерегулярных частей и проведении ими беспокоящих операций в районе города Себеж. Речь шла о нападениях на одиночные грузовики, колонны автомобилей и нарушении армейских линий связи (NOKW 2402).

Соответствующим службам 16-й армии удалось установить, что речь шла о проведении операций силами 1-го и 3-го «партизанских полков», костяк которых составляли ленинградские пожарные. Следов же, по-видимому, тоже существовавшего 2-го такого полка в зоне ответственности 16-й армии обнаружить не удалось. Эти партизаны, объединенные в военных формированиях, были облачены в синюю рабочую одежду. И хотя их действия носили спорадический характер и не имели отношения к оперативным планам советского командования, они все же заметно усиливали чувство неуверенности в своей безопасности у немецких солдат.

Несколько позже о появлении подобных полувоенных частей поступили доклады и с других участков фронта. Там тоже стали отмечаться нападения на находившиеся на отдыхе немецкие подразделения и поджоги оставленных Красной армией населенных пунктов. Так, в донесении IV экономической группы штаба 9-й немецкой армии от 20 июля 1941 года говорится о том, что город Полоцк подвергся планомерному уничтожению со стороны истребительных батальонов (LU 10, 16 с).

Нет никакого сомнения в том, что в случае с уже упоминавшимися «партизанскими полками» речь шла о формированиях истребительных частей. И хотя эти истребительные батальоны прибегали к методам партизанской борьбы, их обозначение как «партизанские» является неверным. Неправильным и противозаконным было и обхождение с людьми, входившими в их состав, со стороны немецкого командования. По крайней мере, пока они вели боевые действия в рамках своих формирований, пусть даже в тылу германских войск.