Спиридов был - Нептун - Иван Фирсов Страница 27

Два с лишним года провел Румянцев в странствиях по предгорьям, хребтам и перевалам Кавказских гор. Вначале с турками из Кабарды от берегов Терека промеряли новую границу до Куры. Там к ним присоединились персы. Двинулись через горы на юг, обогнули Каспий в провинциях Гилян и Мазандеран, нынешним летом закончили наконец-то обмер русских и персидских владений у Астрабада.

Все бы ничего, но после кончины Петра Алексеевича неспокойно стало на душе у Румянцева. Затрещала власть в столице. Меншиков распоясался, графа Петра Толстого, доброго друга Румянцева, который разменял девятый десяток, упек на Соловки и сам загремел в Белозерскую глушь.

Нынче, с одной стороны, приелось ему, Румянцеву, в здешних краях, почитай, четыре лета не видел семью, дочерей да сынка. С другого боку, на троне утвердился Петр Алексеич, а его отца Румянцев в свое время под конвоем привез из Неаполя к отцу, царю Петру. Что ждет его, Румянцева, в столице?

Недавно дошли слухи, что лишили Румянцева былых поместий, отобрали двадцать тысяч, пожалованных Петром Алексеичем.

В силу теперь безмерную Долгорукие вошли, давние противники деяний Великого Петра.

Надо же, и нынешний император по злой иронии прозывается Петром Алексеичем. А Румянцев состоит под началом Василия Долгорукого, командующего войсками на Кавказе. Это Екатерина Скавронская вызволила его из небытия, из ссылки, где он очутился по приговору о деле царевича Алексея. Сколь переменчива судьба!

Вскоре Петр II пожаловал князя Василия Долгорукого генерал-фельдмаршалом, назначил состоять в Верховном тайном совете. Князь теперь в Баку не сидит, бывает наездами, больше все в Москве, подле юного царя, совет держит со своими родичами, они главенствуют при дворе.

А его, Румянцева, осенью вдруг прихватила лихорадка в Астрабаде. Велел везти себя в Решт, а оттуда на почтовом пакетботе хотел добраться в Баку, но прихватил сильный шторм, укрылись в Ленкорани. Отсюда послал записку Мишукову прислать судно понадежней для переезда в Баку.

Полторы недели спустя в Ленкорани распогодилось, засияло солнце, стало жарко по-летнему. Румянцеву стало лучше, он встал на ноги, прогуливался по кипарисовым аллеям, кутаясь в бурку, поглядывая на спокойную гладь небольшого залива.

Минула еще неделя, и утром на рейде появился долгожданный посланец из Астрахани. Зеркальная гладь моря предвещала устойчивую хорошую погоду, редкую для этого времени года.

Спиридов ошвартовал гекбот у небольшой пристани, а на берегу его, нетерпеливо прохаживаясь, уже ожидал Румянцев.

Предупрежденный еще Урусовым о требовательном генерале, Спиридов в парадной форме четко представился и отрапортовал о прибытии.

Завидя гекбот, Румянцев обрадовался, понравились ему и уверенные маневры судна при подходе к берегу. Но сейчас, слушая рапорт капитана, он досадно морщился, сердито думал: «Надо же этому мокроступу Мишукову прислать какого-то мальца, в Астрахани небось десятки капитанов».

— Ваше высокопревосходительство, дозвольте положить! — отдав рапорт, звонко, без смущения, продолжал молодой капитан.

Румянцев, хмурясь, недовольно кашлянув, кивнул головой.

— Нынче на море благодать, но сие может враз перемениться. Весьма желательно нам отсюда выбраться не мешкая.

«Еще будет мне советовать какой-то гардемаринишка», — раздражался Румянцев.

— Мною отряжено полдюжины матросов для оказания всяческих пособий вашему высокопревосходительству, — продолжал напирать Спиридов.

«Пожалуй, он говорит дело, — несколько остывал генерал, — чем черт не шутит. Завтра ураган поднимется — сиди в этой дыре».

— Добро, давайте ваших молодцов, мои денщики не справятся.

Спиридов лихо щелкнул каблуками и вскинул руку...

С борта «Святой Екатерины» один за другим ловко сбежали по трапу по форме одетые шесть моряков во главе с сержантом.

«Видимо, у этого гардемарина команда настропалена». — Румянцев понемногу приходил в хорошее настроение.

Спустя три часа «Святая Екатерина» вышла в море.

Слева, со стороны гор, едва заметно потянуло ветерком. Начал давать о себе знать ночной бриз.

Взяв курс на Баку, Спиридов теперь больше тревожился за ветер, как бы он не стих. Паруса с подобранными втугую шкотами слегка наполнились бризом.

— Не горюй, — успокаивал его Минин, — сейчас три узла имеем, в полночь еще узелок прибавим, завтра в Баку будем.

Румянцев вначале, кутаясь в бурку, расположился на юте, но потом ушел в каюту.

Специально назначенный матрос только и занимался тем, что раздувал угли в самоваре. Денщик предупредил, что генерал каждую минуту требует чай, его постоянно лихорадило.

Оказалось, Спиридов тревожился зря. К полуночи ветерок посвежел, море зарябило, и гекбот прибавил ходу. В полдень следующего дня «Святая Екатерина» ошвартовалась у пристани в самой удобной части бухты, на Баилове.

Румянцев покидал борт судна с довольной физиономией и не удержался, спросил Спиридова:

— Годков-то тебе сколько?

— Шестнадцатый пошел, ваше высокопревосходительство.

— Отпишешь Мишукову, что я тобой доволен.

Рядом у причала стояла шнява Прончищева и несколько небольших шхерботов. Когда укатила пролетка Румянцева, Спиридов подошел к Прончищеву, стоящему у трапа, и довольным голосом доложил:

— Мне велено у вас зимовать, господин унтер-лейтенант.

Прончищев улыбнулся, пожал руку Григория и проговорил:

— Давай впредь, наедине без начальства, величай меня Конон Васильевичем, а тебя как по батюшке?

— Андреич.

— Так вот, Григорья Андреич, гекбот, не откладывая, разоружай, паруса просуши и укладывай в кису. — Прончищев показал на постройки на берегу: — Рангоут, такелаж и парусину отволокешь в магазины, матросы в казарму на зиму переберутся, на гекботе вахта по суткам. Уразумел?

— Точно так, Конон Васильич...

Береговые будни моряков во время зимней стоянки схожи между собой, будь то в Ревеле, Архангельске или Астрахани. Рутинную жизнь иногда разнообразит почта.

Накануне Рождества в Баку пришла московская почта. Развернув «Московские ведомости», Прончищев приглушенно начал читать:

— Одна тысяча семьсот двадцать восьмого году, ноября десятого дня, — товарищи в конторе притихли, слушая унтер-лейтенанта, — преставился раб Божий, генерал-адмирал, Государственного верховного тайного совета министр, Действительный тайный советник, президент Государственной Адмиралтейств-коллегии, генерал-губернатор княжества Эстландского, кавалер обоих российских орденов граф Федор Матвеевич Апраксин.

Окончив читать, Конон почесал затылок:

— Последняя надежа флотская Богу душу отдала. Кто ныне за нас постоит?