История Галльской войны - Гай Юлий Цезарь Страница 27

41. Тогда старейшины Нервиев, из которых некоторые видались прежде с Цицероном и были с ним дружны, попросили у него свидания. Получив на этот предмет дозволение, они говорили Цицерону в том же смысле, как Амбиорикс Титурию: «Вся Галлия взялась за оружие, Германцы перешли Рейн; все Цезаревы и другие зимние квартиры Римлян в настоящее время – предмет нападения. Сабин уже погиб. В доказательство истины своих слов они ссылаются на Амбиорикса. Безрассудно было бы, – говорили они, – надеяться на помощь от тех, кто сам не знает, как себя защитить. Но они так расположены к Цицерону и к народу Римскому, что желают только избавиться от зимних квартир и не дать укорениться этому обыкновению; а потому они дозволяют Римлянам без вреда удалиться с зимних квартир, в какую сторону они пожелают». Цицерон на это отвечал только следующее: «Не в обычае народа Римского принимать условия от вооруженного врага. Если же они сложат оружие и пошлют послов к Цезарю, то он (Цицерон) возьмет на себя за них ходатайство и надеется, что Цезарь не откажет по врожденной ему справедливости в их законных требованиях».

42. Видя, что эта хитрость не удалась, Нервии окружили наш лагерь валом высотой в одиннадцать футов и рвом глубиной в пятнадцать футов. Они выучились этому в прошлогодней кампании от нас и от некоторых взятых ими у нас пленных. Не имея для этого готовых железных орудий, они мечами обрубали дерн, а землю таскали руками и в полах своих одежд. Из этого можно сделать вывод, как велико было количество неприятелей, если им потребовалось менее трех часов работы, чтобы сделать окоп на 35 миль в окружности. Потом они воздвигали башни в высоту вала, готовили осадные косы [5] и черепахи [6] по наставлению наших пленных.

43. На седьмой день осады при сильном ветре неприятель начал бросать из пращей на шалаши наших солдат, по Галльскому обыкновению покрытые соломой, раскаленные куски глины и железные стрелы, накаленные докрасна. От них загорелись шалаши, а сильный ветер разнес вскоре огонь по всему лагерю. Неприятель бросился с радостными криками к нашим укреплениям, как будто уже на верную победу, стал придвигать к валу башни и машины (черепахи) и по лестницам взбираться на вал. Но таковы были доблесть и присутствие духа наших воинов, что, несмотря на окружавшие их потоки пламени, несмотря на осыпавший их град неприятельских стрел, несмотря на потерю всего своего имущества, пожираемого огнем, не только ни один не оставил своего поста на валу, но даже не поглядел назад, а каждый сражался с усиленным жаром. День этот был для нас самым опасным и трудным; зато неприятель понес также в течение этого дня величайший урон убитыми и ранеными: он стоял у нашего вала до того тесной толпой, что задние ряды не представляли передним возможности отступить. Пламя уже начало утихать, когда неприятелю удалось придвинуть к самому валу одну из башен; находившиеся напротив этого места сотники третьей когорты отступили и всем своим воинам приказали сделать то же; они знаками и криками приглашали неприятеля проникнуть в лагерь, но никто из Галлов не дерзнул. Наши пустили тогда множество камней в неприятеля, сбили его, а башню сожгли.

44. В этом легионе было два сотника отличной храбрости, один Т. Пульфион, а другой Л. Варен; оба имели право стоять в первых рядах. Между ними было постоянное соперничество и шла жестокая война о первенстве. Пульфион, сражаясь храбро с укреплений, обратясь к Варену, сказал: «Что ты колеблешься, Варен? Когда ты отыщешь место доказать свое мужество? Пусть нынешний день порешит наш всегдашний спор!» Сказав это, Пульфион вышел за укрепления лагеря и бросился в самую плотную толпу неприятелей. Варен также не остался в лагере и, дорожа общим мнением о своей храбрости, поспешил за Пульфионом. Подойдя к неприятелю на близкое расстояние, он бросил дротик и пронзил им выбежавшего вперед Галла. Тот пал бездыханным, товарищи прикрыли его щитами, а в Пульфиона бросали стрелы, не давая ему возможности отступать. Щит его был пробит насквозь, и острие стрелы загнулось на самом его поясе. Удар был так силен, что ножны свернулись с места и правая рука Пульфиона с трудом доставала меч. Галлы окружили его, пользуясь его замешательством. Варен, забыв свои неприязненные отношения к Пульфиону, поспешил ему на помощь. Внимание Галлов обратилось на него и бросила Пульфиона, думая, что он получил смертельную рану. Варен обнажил меч и, встретив врагов, одного убил, а прочих заставил отступить, но, продвигаясь вперед, попал в яму и упал. В эту минуту Пульфион поспешил на помощь Варену, окруженному Галлами, и оба сотника, совершенно без вреда для себя поразив множество неприятелей, возвратились в лагерь и были осыпаны похвалами товарищей. Таким образом, в этой борьбе судьбе угодно было, чтобы они оба выручили и спасли друг друга, и вопрос о том, кто из них превосходит храбростью, остался нерешенным.

45. Чем продолжительнее и упорнее была осада нашего лагеря, тем положение наше становилось затруднительнее (ежедневно число защитников убавлялось вследствие множества раненых) и тем чаще отправлял Цицерон письма и гонцов к Цезарю; большая их часть попадала в руки неприятеля, и наши посланные гибли в мучениях в виду нашего лагеря. У нас находился один Нервий знатного прохождения, по имени Вертикон; он с начала осады перешел к нам и поклялся Цицерону в верности; он уговорил одного из своих рабов обещанием свободы и богатого вознаграждения доставить Цезарю донесение Цицерона. Тот, обернув им дротик, незаметно, как Галл, прошел между Галлами и прибыл к Цезарю, который только тогда узнал об опасности, какой подвергаются Цицерон и его войско.

46. Цезарь получил донесение Цицерона в одиннадцатом часу дня; в ту же минуту он послал гонца в землю Белловаков к квестору М. Крассу, находившемуся на зимних квартирах, милях в двадцати пяти, с приказанием выступить в полночь и спешить к нему на соединение. М. Красс выступил в поход немедленно по получении приказания. Другого гонца Цезарь отправил к легату Г. Фабию с приказом идти в землю Атребатов, через которую надлежало идти Цезарю. Цезарь написал и Лабиену, чтобы он, если это возможно без ущерба для интересов Римского народа, шел со своим легионом в землю Нервиев. Остального войска Цезарь решил не дожидаться по причине отдаленности его помещения; около четырехсот всадников он взял с ближайших зимних квартир.

Вооружение римского воина: шлемы, щиты, поножи, меч и панцири

47. В третьем часу Цезарь, узнав от передовых разъездов о приближении Красса с войском, выступил в поход и в этот день сделал переход в двадцать миль. Цезарь поручил Крассу с легионом защиту Самаробривы, куда по случаю близости зимних квартир Римского войска были свезены войсковые тяжести, заложники от разных племен, разного рода публичные акты и все хлебные запасы. Фабий, исполняя приказание, вскоре на походе присоединился к войску Цезаря. Лабиен, узнав о гибели Сабина и его когорт и видя приближение к своему лагерю всех Тревирских войск, возымел опасение, как бы при таких обстоятельствах отступление не сочли бегством и не открылось бы свободное поле неприятельскому нашествию, тем более что неприятель и так возгордился недавним успехом. Вследствие этого Лабиен доносит письменно Цезарю, с какой опасностью сопряжено было бы его выступление с легионом из зимних квартир; вместе с тем он дает знать Цезарю о том, что случилось у Эбуронов и что все пешие и конные войска Тревиров остановились не далее трех миль от его лагеря.