Цезарь - Эдуард Геворкян Страница 28

Следующий ход позволил ему переманить на свою сторону сословие всадников — весьма богатое и сильное сообщество крупных ростовщиков и некрупных землевладельцев, торговцев и спекулянтов. Он изменил в их пользу систему откупа сбора налогов с новообразованной провинции Азия. Откупщиком до того мог стать любой гражданин, который внес требуемую сумму в казну, а затем мог собирать налоги, причем с большой пользой для себя. Теперь откуп перешел в ведение всадников Рима (патрициям, как мы знаем, запрещалось заниматься торговыми и финансовыми операциями), и поддержка сословия была Гракху обеспечена.

Наособицу стоят военные реформы Гая Гракха. Фактически они послужили основой для создания в недалеком будущем профессиональной армии. Доселе римские войска при начале военных действий набирались в основном из сельских жителей, которые после войны возвращались к своему плугу. То есть в реальности представляли собой ополчение — хороший полководец мог сделать из него дисциплинированное и обученное войско, но к следующей кампании в его распоряжении могла оказаться разношерстая и разболтанная масса. Страдало и земледелие — длительные походы приводили к разорению мелких хозяйств, лишенных главы семейства или рабочих рук его сыновей.

Народный трибун уменьшил как число обязательных походов, в которых должен был принять участие римский гражданин, так и ввел возрастной ценз — призывать могли только граждан старше семнадцати лет и моложе сорока шести. Самым революционным было то, что оружие теперь выдавалось бесплатно и воинам полагалось жалованье, а не только доля в добыче, как практиковалось до сих пор. Впоследствии Марий доведет военную реформу до конца и создаст профессиональную армию. Он же первым использует ее для достижения своих личных целей. Впрочем, у него еще все впереди, и только через четыре года он станет народным трибуном, начав свое восхождение…

Гракх на волне народной популярности проводит один закон за другим, постепенно ослабляя властные полномочия Сената в пользу народного собрания, а фактически в свою пользу. Самой успешной его операцией было лишение сенаторов полноты контроля над распределением казенных денег, или, говоря современным языком, финансовыми потоками.

Теперь не Сенат, а народный трибун непосредственно управляет аграрной комиссией, контролирует выдачу зерна городской бедноте, распоряжается строительством дорог и созданием новых колоний. Он проводит судебную реформу, и если раньше судьи могли назначаться только из числа трехсот сенаторов, то Гракх добавил к ним еще триста всадников. Его умение владеть настроением слушателей достигает вершин: когда он вносил предложение о судьях, то впервые из всех, когда-либо выступавших в Сенате, встал лицом к народу, а не к сенаторам. Плутарх полагал, что тем самым Гракх как бы изменил государственный строй из аристократического на демократический, поскольку ораторы должны теперь были обращаться к народу, а не к сенаторам. Вряд ли это был сарказм великого жизнеописателя, скорее всего, он сам верил, что «легким поворотом туловища» можно произвести столь радикальный переворот.

Видя, как на их глазах Гракх пытается превратить Рим в некое подобие греческого полиса, аристократия взялась за него всерьез. Опасаясь народных волнений, на сей раз решили действовать осторожнее, и когда Гай в нарушение традиций во второй раз становится народным трибуном, против него не выступают, дожидаясь удобного момента и, как сказали бы сейчас, «накапливая компромат».

Момент настает, когда Гракх пытается провести закон о распространении прав римского гражданина на всех италиков — союзников Рима. За пару лет до этого консул Фульвий Флакк уже пытался это сделать, но закон благополучно провалили, к возмущению жителей Италии. Два города — Аскул и Фрегеллы — даже восстали, но римляне жестоко подавили бунт, и устрашенное население на время притихло.

Не удалось провести законопроект о гражданстве и Гракху. Он вполне мог бы восстановить несколько пошатнувшийся авторитет, но вместо этого соглашается на предложение сената отправиться в Африку на семьдесят дней, чтобы основать там новые колонии. Гай имел право отказаться от этой «командировки», поскольку, по обычаям, народный трибун не должен был выходить за пределы города, но не сделал этого.

А его враги как раз в это время сообразили, как справиться с народным любимцем, и решили, если можно так неблагозвучно выразиться, «перепопулярить популяра». Они делают ставку на другого народного трибуна, Ливия Друза, которому успех его товарища по трибунату встал поперек горла. И вот Друз выдвигает еще более радикальные предложения, чем сам Гракх. Землю — крестьянам! То есть не просто выдавать наделы в пользование, а отдавать в частную собственность. Хочешь — паши, не хочешь — продай. И никаких налогов с продажи! Крупные землевладельцы, да и средние, из всадников, пришли в восторг — это открывало невиданные перспективы для скупки земель за бесценок. Народ же, как всегда, не сообразил, что к чему. Играя на самолюбии горожан, Друз быстро убедил их, что предоставление равных с ним прав невесть кому наносит ущерб чести и достоинству римлянина, и переманил их на свою сторону.

Одним словом, когда Гракх вернулся в Рим, дело было практически сделано, закон о предоставлении гражданства союзникам не прошел. Не прошли и другие законы, которые после своего возвращения пытался провести Гракх. Самым сильным ударом по его самолюбию стал провал на выборах. В третий раз народным трибуном его не избирают. Мало того, консулом избирают его лютого врага Луция Опимия.

Оптиматы начинают подкапываться под реформы, один за другим отменяются законы Гракха, пока еще не самые важные. Опимий провоцирует Гракха на силовое противоборство, но Гай не собирается повторить ошибку Тиберия. Тем не менее группа его сторонников при весьма подозрительных обстоятельствах все же устраивает стычку со сторонниками Опимия. Сам Гай не участвовал в схватке и даже, по преданию, хотел покончить с собой, но друзья отняли у него меч. О гибели Гракха нет единого мнения: по одной версии, враги настигли его у моста и там закололи, по другой — вместе с верным рабом Филократом он добирается до рощи, посвященной фуриям, и там, проклиная римский народ, велит рабу заколоть его. Филократ исполняет приказ, а затем и себя лишает жизни. Почти три тысячи сторонников Гракха были казнены без суда. За голову Гракха было обещано золото — по весу. И будто бы некто Септумулей, чтобы получить побольше, вынул мозги и вместо них залил в череп реформатора расплавленный свинец.

У трибуна Друза альянс с оптиматами закончился скверно — в толпе его кто-то незаметно ударил ножом, Друз еле добрался до дома и умер от потери крови. Он пережил Гракха лишь на десять лет. Это убийство дорого обойдется Риму, поскольку послужит одной из причин так называемой Союзнической войны. Но о ней чуть позже…

Возможно, история о проклятии Гракха, который сулил народу вечное рабство за неблагодарность и измену, всего лишь красивый вымысел. Тем не менее фурии — богини возмездия, мщения — обрушились на головы римлян с новой силой. Их орудием стал Гай Марий.

У римской аристократии, что греха таить, были поводы источать злобу на Гракхов — они были плоть от плоти римской знати, а реформы, с точки зрения сенаторов, велись для того, чтобы на волне народного почитания захватить единоличную власть, стать тираном. Как мы уже знаем, боязнь тирании у римлян основывалась на здравом смысле — они предпочитали, чтобы у каждого был шанс в свой черед получить свою долю доходов, почестей, славы. Такая конкурентность позволяла римлянам веками не только противостоять угрозам внешнего мира, но и успешно оттяпывать лакомые куски этого мира и присоединять к себе. Но государственный механизм начал давать сбои — интриганство и грызня сенаторов между собой существенно ухудшили систему принятия решений.