Стальной ураган - Виктор Прудников Страница 28

Этот случай потом описал Яков Иванович Ляленко: «Мы заехали ночевать к одной старухе… На генерале была фронтовая здоровущая шинель, вся в глине от лазания по окопам. Курило — в накидке, а я — в гимнастерке: бархатные черные петлицы, обшитые красным кантом с четырьмя треугольниками и танковая золотая эмблема. На груди медаль. Старуха приняла меня за командира, а Андрея Лаврентьевича с Курило — за рядовых. Когда я хотел разъяснить ей, кто тут старший, генерал сказал: „Не надо ничего объяснять, пусть все так и будет“» [104].

Так и остались ночевать танкисты у сердобольной старушки. После ужина Андрей Лаврентьевич попросил Ляленко принести баян и сыграть что-нибудь «для души». Старшина разворачивал меха баяна, бегло пробегал пальцами по перламутровым пуговкам, пробуя инструмент, затем начинал выводить какую-нибудь известную мелодию. Особенно красиво звучала в его исполнении песня «То не ветер ветку клонит…» Генерал любил ее слушать, иногда подтягивал своим низким голосом. А вот песню «Дивлюсь я на небо…», наверно, никто лучше Гетмана в корпусе не исполнял.

Надо сказать, что природа наделила всех Гетманов — братьев и сестер — хорошими голосами. В их доме пели часто, особенно во время работы. Младший брат Гетмана Степан так описывал домашние «посиделки»: «До революции в селе было натуральное хозяйство… Нижнюю одежду шили из самотканого полотна, верхнюю — из самотканого сукна и овчинных кожухов. Обувь тоже шили из телячьей кожи местной выделки или делали чуни, лапти, только не из лыка, а из веревочек.

В зимнее время, когда по вечерам все были дома, Василий кроил и шил одежду, мы с Андреем помогали ему. Мама и сестра Агафья пряли, шили, вышивали. И все хором пели, да пели так, что соседи зачастую приходили слушать под окна наше пение. У всех у нас был и слух, и голос» [105].

Утром командир корпуса со своими спутниками прощался с гостеприимной хозяйкой. Ей оставили хлеб, консервы, пачку заварного чая. Курило подарил еще почти новую телогрейку. Старуха не знала, как благодарить танкистов, провожая, перекрестила каждого, говоря: «Сохрани тебя господь!»

Наступление продолжалось. Гетман воспрянул духом, узнав, что корпус получает в оперативное подчинение 11-ю танковую бригаду из резерва 31-й армии. Но этих сил все равно было недостаточно. Пришлось идти на такой шаг — свести оставшиеся из 22-й и 200-й бригад танки в одну — 100-ю. Это 25 боевых машин.

Еще потом почти два месяца танковый корпус вел бои за рекой Вазузой, в районе железной дороги Ржев — Сычевка. Корпус терял технику и живую силу, пополнялся и снова шел в бой. Его боевые действия были отмечены командующим Западным фронтом И. С. Коневым. Еще в сентябре на имя Гетмана была получена шифротелеграмма: «Отмечаю успешное начало действий вашего корпуса. Стремительным ударом вперед на Ржев через Ново-Александрово бить врага стремительно, прочно закрепляйте завоеванное, ни шагу назад! В результате боя за Ржев быть гвардейцами. Конев» [106].

Ясное дело, что жестокие и кровопролитные бои в районе Зубцова, Ржева, Сычевки и других населенных пунктов преследовали цель сковать значительную часть вражеских сил из групп «Север», «Центр» и «Юг», готовившихся к переброске на сталинградское направление. Но слишком много было допущено ошибок в планировании и использовании танковых войск. Не случайно в середине октября 1942 года НКО СССР опубликовал приказ за № 325, который подытоживал весь опыт боевого использования танковых частей и соединений в первый период войны. Нельзя сказать, что он был поучительным. Распыление сил сказывалось почти на всех проведенных мало-мальски значимых боевых операциях.

В приказе давалась принципиально новая установка по дальнейшему применению танковых войск в наступлении и обороне. Танковые, а равным образом и механизированные корпуса должны являться средством командования фронта или армии и применяться на главном направлении как основная ударная сила для разгрома и преследования противника.

Во второй половине ноября ударили морозы. Нередко срывался снег. Оставаясь часто в натопленных блиндажах, Гетман серьезно простудился. К простуде добавился тиф. Пока он лечился, корпус водили в бой сначала полковник И. И. Ющук, затем Герой Советского Союза полковник П. А. Арман.

В конце 1942 года Андрей Лаврентьевич вернулся в строй и был назначен заместителем командующего 31-й армией. Но душа его болела за родное соединение — 6-й танковый корпус, который, перейдя железную дорогу Ржев — Сычевка, вел бои на рубеже Малое и Большое Кропотово, Ложки, Аристово, Подосиновка и Березовка.

За это время в корпусе значительно обновился командный состав. Одни командиры переведены в другие соединения, в том числе полковник И. П. Ермаков, часть оказалась в госпиталях после ранений, некоторые погибли на полях сражений. Среди павших были командир 200-й танковой бригады подполковник В. П. Винокуров, командир 6-й мотострелковой бригады батальонный комиссар Е. Ф. Рыбалко, сменивший полковника И. Т. Есипенко.

Корпус готовился к новому наступлению. 31 декабря 1942 года Гетман пишет записку полковнику П. М. Арману: «Получено указание начальника штаба фронта генерал-полковника Соколовского о том, что 6-й тк остается в подчинении командующего 31-й армией впредь до получения приказа о выходе.

В связи с этим Вам надлежит провести рекогносцировку на случай возможных контратак в направлении Григорово — Кудрино и в направлении Буконтово — Логово — Васильки на стык двух армий. Связь подтвердить по телефону и офицером связи. Присылайте и донесения.

Зам. командующего 31-й армией Гетман» [107].

Были новые бои и новые потери. 1 января 1943 года корпус выводится в резерв фронта в район станции Шаховская на доукомплектование материальной частью и личным составом.

После войны генерал армии А. Л. Гетман, обращаясь к событиям 1942 года, отмечал: «Опыт боев под Ржевом и Сычевкой сыграл существенную роль в дальнейшем совершенствовании искусства боевого применения крупных танковых соединений и объединений. Мы и сами почувствовали это вскоре, весной, а особенно летом 1943 года, когда корпусу выпала честь участвовать в великой Курской битве» [108].

В 1943 году война вступала в новую фазу, хотя фронт ушел на запад и был далеко от Москвы, тем не менее германские войска оказывали еще ожесточенное сопротивление. Силы вермахта не иссякли, а вот Красная Армия за летний период 1942 года после неудачного проведения ряда наступательных операций на Дону, под Калинином, Ростовом-на-Дону, Харьковом, Ленинградом и в Крыму ослабла настолько, что вряд ли способна была переломить ход военных действий на советско-германском фронте.