Галерея римских императоров. Принципат - Александр Кравчук Страница 28

Гальба быстро делал карьеру. Был наместником в Аквитании (современная Франция), а в 35 году стал консулом. В царствование Калигулы ему поручили наместничество Верхней Германии на Рейне. Во время проведения Калигулой инспекции римских войск в этой провинции Гальба вызвал одобрение императора отличной солдатской выправкой и редкой выносливостью: во время многочасовой муштры он ни разу не упускал из рук тяжелый щит, а потом много миль без отдыха бежал перед колесницей властителя.

Ценил Гальбу и император Клавдий — и как умелого администратора, и как опытного военачальника. В его правление Гальба был наместником провинции Африка (современный Тунис), где покорил кочевников пустыни и усмирил оседлое население. В награду ему был устроен триумф — пышный, торжественный въезд с отборными легионами в стольный город империи Рим, а также его удостоили высоких должностей при главном храме Юпитера. И все эти почетные должности ему пришлось бросить и удалиться от общественной жизни, когда Клавдий взял себе в жены Агриппину. Были у Гальбы причины опасаться этой женщины. Много лет назад после смерти своего первого мужа, Домиция, Агриппина именно Гальбу пожелала сделать своим вторым мужем, хотя он был давно женат и имел двух сыновей. Решительный отпор свекрови Гальбы разрушил планы честолюбивой матроны, хотя, вполне возможно, сам Гальба уступил бы Агриппине, как любой мужчина пасует перед энергичной женщиной, к тому же благодаря ей он сблизился бы с императорским семейством. Так что теперь у Гальбы были все шансы бояться мести этой могущественной женщины. Вот он и удалился в свои отдаленные деревенские поместья, где в одиночестве коротал оставшиеся ему дни жизни, ведь не было уже на свете ни его жены, ни детей, а в новый брак он не вступил.

Когда к власти пришел Нерон, Гальба стал опасаться его советника Сенеку, который ненавидел Клавдия, столь благосклонного к Гальбе. Стареющий сенатор жил в постоянном страхе, каждую минуту ожидая изгнания, так что теперь, куда бы он ни направлялся, за ним всегда следовала повозка, наполненная деньгами.

Опасения оказались напрасными. Напротив, ему оказали высокую честь и в 60 году назначили наместником Тарраконской (восточной) Испании. Управлял он ею 8 лет, как всегда умело, но поначалу был слишком строг. Так, Гальба велел отрубить руки банкиру, обманывающему своих клиентов, и распять на кресте опекуна, отравившего сироту, чтобы овладеть его имуществом. Извиваясь на кресте, несчастный вопил, что, будучи свободным гражданином, он имеет право апеллировать к императору. И тогда наместник в виде особой милости велел его снять с этого креста и распять на другом — более представительном и побеленном. Однако с течением лет суровость и вообще активность Гальбы ослабели. Наблюдая за тем, что происходит в столице, как безумствует и бесчинствует Нерон, он пришел к выводу, что в столь шаткой и неясной политически ситуации лучше ничего не делать, цинично заявляя: «Ведь никого не наказали за то, чего тот не сделал». Прошло девятнадцать веков, и крылатое выражение Гальбы — «За бездействие не наказывают!» — в наши дни в далекой северной стране сделало «потрясающую карьеру», хотя там вряд ли кому известно имя Гальбы.

И все-таки Гальбу заставили заняться делом, к тому же очень рискованным. В начале 68 года против Нерона выступил Юлий Виндекс, наместник Лугдунской Галлии (с центром в городе, где теперь находится Лион). Он и его сторонники поклялись в верности сенату и римскому народу. Их поддержали широкие слои еще не романизированного народа Галлии. Виндекс предложил Гальбе возглавить восставших, но тот колебался и медлил. Ему уже было больше семидесяти — не самый подходящий возраст для того, чтобы браться за столь большое и опасное дело. Возможно, Гальба, кроме всего прочего, не слишком доверял Виндексу, так как не был в курсе всех его целей и намерений.

Свои сомнения Гальба высказал самым близким друзьям и офицерам, но глава его личной стражи решительно перебил речь наместника, заявив, что уже сама постановка вопроса — оставаться ли верным императору — означает отказ от верности. Так оно и было. Уже за меньшие провинности многие сенаторы поплатились головой, а Гальба знал об отношении к нему Нерона и даже перехватил тайный приказ императора о своей казни, разосланный цезарем прокураторам. Всё в Гальбе вызывало у Нерона подозрения: и его высокое происхождение, и солидная репутация, и богатство. Так, может быть, действительно не следует медлить, а первым нанести удар? К тому же вдохновляли и внушали оптимизм благоприятные знамения, в которые Гальба твердо верил. Он собрал большой митинг в Новом Карфагене. Вокруг трибуны были расставлены изображения множества людей, ни за что казненных Нероном, а сам Гальба вышел на трибуну, ведя за руку мальчика знатного рода, сосланного в изгнание, родители которого были зверски убиты императором. При появлении Гальбы собравшиеся приветствовали его криками: Salve Imperator! Salve Caesar!

Наместник, а точнее, уже император Гальба произнес горькую речь, перечисляя преступления Нерона, его зверства и безумства, и закончил словами: «Раз родина оказалась в такой опасности, я не вправе остаться в стороне и отдам ей на службу весь свой жизненный опыт, хотя буду считать себя не императором, а лишь легатом сената и народа».

Когда Нерону сообщили о событиях в Испании, тот в ярости велел конфисковать все поместья Гальбы и выставить их на продажу с аукциона. Однако желающих приобрести их было немного, зато испанские поместья Нерона, в свою очередь конфискованные Гальбой, раскупались нарасхват. Деловые люди знали, во что следует вкладывать капитал!

Сторонники Гальбы действовали в разных провинциях и в самом Риме. Они распускали сплетни о близком конце Нерона, сеяли панические слухи о том, что якобы цезарь намерен во второй раз поджечь Рим, а на его жителей выпустит диких зверей. Спасение же придет из Испании. Все это создавало в обществе соответствующие настроения.

А тем временем Виндекс потерпел поражение от наместника Верхней Германии Вергиния Руфа. Гальба впал в панику, не зная, каких взглядов придерживается победитель, может, он верен Нерону, а может, сам стремится к власти. На всякий случай он укрылся с небольшой армией в маленькой деревушке, ожидая дальнейшего развития событий. Страх перешел в ужас, когда под вечер 16 июня кто-то стал колотить в ворота двора, требуя немедленно впустить его. Это оказался Ицел, вольноотпущенник Гальбы. Он спешил из самого Рима, после смерти Нерона, когда уже не вызывало сомнений, что преторианцы, императорская придворная гвардия и сенат признали Гальбу цезарем.

Новый хозяин Рима не спешил осчастливить столицу своим присутствием. В Риме он появился лишь в сентябре. Двигался в столицу не спеша. По пути ему то и дело доносили о волнениях и мятежах, вспыхивающих в разных провинциях. Да и в самом Риме попытался разжечь бунт преторианцев их префект Нимфидий Сабин, истинный виновник падения Нерона. Гальба не знал о его роли в устранении императора — не оценил, велел снять его с должности. Нимфидий не снес такой несправедливости и попытался настроить своих бывших подчиненных против нового императора. Думал — императором станет он сам. Не получилось — в суматохе Нимфидий погиб от руки какого-то солдата.

Новый император медленно приближался к Риму, по пути расправляясь с противниками. Молва о скупости и жестокости нового цезаря распространялась по всей Римской империи. Тысячи моряков приветствовали его с судов, стоящих в гавани Мизена, недалеко от Рима. Несколько месяцев назад некоторых из гребцов Нерон сделал полноправными гражданами. Теперь и остальные требовали того же от нового правителя и даже добивались, чтобы для них был сформирован особый легион. Гальба такое требование счел бунтом и велел вернуть гребцам их прежний статус, лишив звания свободных граждан; недовольных же моряков приказал убить, говорили — больше семи тысяч, а из остальных — каждого десятого. Страх охватил весь Рим.