Моя свекровь Рахиль, отец и другие... - Татьяна Вирта Страница 29

– Коля, пожалуйста, поехали со мной в «Националь»! Мне не терпится съесть огромный-преогромный бифштекс!

И они отправлялись вдвоем пировать – друзья, ровесники, соседи… Красавец, знаменитый драматург, чьи пьесы «Страх» и «Машенька» с большим успехом шли по всей стране, Афиногенов, как известно, погиб в октябре 1941 года в Москве в здании ЦК при бомбежке.

И, конечно, я помню наши послевоенные детские сборы на большой террасе у Корнея Ивановича Чуковского. Своим зычным, с невероятными модуляциями голосом он с таким азартом и воодушевлением читал «Бибигона», что дети подпрыгивали на своих местах, и изо всех сил били в ладоши, не зная, как выразить свой восторг.

Иной раз чтение прерывалось – в калитке показывался Пастернак. Обычно нелюдимый, Борис Леонидович ходил по переделкинским аллеям, как и положено гению – закинув голову к небу и не всех встречных замечая, но к Корнею Ивановичу нередко заходил в конце своей прогулки. Чуковский спускался к нему в сад, и они начинали с жаром что-то обсуждать, так что протяжно-тягучий, густой голос Пастернака долетал до терраски и казалось, что это гудели провода, или сосны в вершинах тревожно шумели.

Во мне, как я подозреваю, имеется какое-то хранилище знакомых с детства и некогда звучавших голосов. Вот, например, ни с чем не сравнимый голос Веры Инбер, или Павла Нилина, или Вениамина Каверина. Катаева, Кассиля, Фадеева. Но словом голос не разбудишь и не заставишь его звучать. Слава Богу, часть из этих голосов записана на плёнку, а если нет, то это огромная потеря для нашего культурного наследия.

Однажды сидим мы у Лены узким кружком и слушаем её чтение.

Она уже была одна. И. Крамов скоропостижно скончался в Ялте в 1979 году. Сказалась болезнь лёгких, быть может, тогда не умели еще её лечить, а может быть, просто судьба…

В тот вечер Лена читала нам отрывки из книги «Геббельс, портрет на фоне дневника». Трудно было себе вообразить, что эта самая женщина, освещаемая мягким светом настольной лампы, в уютной домашней обстановке сидящая сейчас перед нами, первая взяла в руки дневники рейхсминистра пропаганды, гауляйтера Берлина Геббельса, к которым до неё еще никто из советских людей не прикасался. Два чемодана с этими бесценными историческими документами на следующий день после падения Берлина, то есть 3 мая 1945 года, передал ей старший лейтенант Л. Ильин, одним из первых обследовавший подземный кабинет Геббельса в фюрербункере.

«Дневники Геббельса оказались в круговерти тех же тайн, что факт обнаружения Гитлера, и только после смерти Сталина я смогла впервые рассказать также и о том, что нами были найдены дневники Геббельса…», – пишет Е. Ржевская в том же упомянутом выше предисловии к книге «Геббельс, портрет на фоне дневника».

И вот она держит в руках «десяток толстых тетрадей, густо исписанных, – латинский шрифт с примесью готических букв… текст очень туго поддавался прочтению… неразборчивый почерк… многословие…» – начало записей относится к 1922 году и заканчивается 8 июля 1941-го, через 17 дней после нападения Германии на Советский Союз, свидетельствует Е. Ржевская о найденных дневниках.

* * *

…В эти часы лихорадочных поисков трупа Гитлера, сделав наспех какие-то выписки, Лена вынуждена была от дневниковых записей оторваться. Она сложила их обратно в чемоданы и много лет ничего об их судьбе не знала. Скорее всего, эти чемоданы затерялись где-то в фюрербункере среди перевернутой мебели и ворохов разных вещей и бумаг, оставленных там разбежавшимися в панике людьми. Но вот в 1969 году сообщение в западногерманской прессе – при посещении Восточного Берлина Л. И. Брежнев передал Германии бесценный подарок – микрофильмированные дневники Геббельса. Оказалось, они хранились в секретном архиве страны-победительницы, где до сих пор лежали мертвым грузом никем не изученные и не представленные миру.

Немецким ученым потребовалось восемь лет упорного труда, чтобы в 1987 году усилиями Мюнхенского института современной истории в сотрудничестве с Федеральным архивом дневники Геббельса были изданы в полном объеме. Половину издания составляли тетради, найденные в те горячие дни окончания войны в бункере.

Все эти события за недостатком информации у нас были неведомы широкой общественности, а потому впервые о существовании дневниковых записей одного из главарей фашизма читатели узнали из журнального варианта книги Е. Ржевской «Берлин, май 1945 года», опубликованного в «Знамени» в период «оттепели» в 1965 году. Это было своего рода открытие. Наконец-то, спустя двадцать лет после окончания войны нашим людям стало известно о том, как выглядел в лицах и образах крах нацизма, увлекший за собой в бездну небытия миллионы человеческих жизней и оставивший после себя лишь пепелища на месте сожженных городов и деревень.

Самым подробным образом о дневниках Геббельса читатели узнали из книги Е. Ржевской «Геббельс, портрет на фоне дневника», изданной в 1994 году в издательстве Советско-Британского предприятия «Слово». Переводчица Любовь Сумм, родная внучка писательницы, проделала огромную работу по отбору и переводу наиболее значимых кусков немецкого оригинала, которые дополняют и иллюстрируют авторский текст произведения.

Эта книга, написанная отнюдь не с развлекательной целью, а для предупреждения и в назидание, бередит душу, не даёт заснуть, заставляет еще раз задуматься о том, как это все произошло с народом, давшим столько гениальных имен цивилизации. Дневники показывают, как на пути к фашизму деградирует личность, отмечая свой путь предательством родных, близких, отрекаясь от своей любви, юношеских устремлений и, наконец, всего человеческого в самом себе. В том же духе гитлеровской пропаганды взвинчиваются массы, – расизм и антисемитизм начертаны на её знаменах, захватнические планы кружат головы. Объявляется война всему чуждому примитивной демагогии нацизма, – и вот уже в костер летят книги, произведения искусства… Когда-то Гёте сказал вещие, пророческие слова: «Сжигающий книги будет сжигать и людей». Именно к этому пришел фашизм, но его главари сгорели в том же огненном котле. Жуткий конец самого Геббельса и его жены Магды превосходит все представления нормальных людей о Добре и Зле. О той нравственной черте, которую, казалось бы, невозможно перейти. Оказалось, – возможно. И вот, мать собственноручно отправляет шестерых своих детей на тот свет, – она родила их для рейха, объявляет Магда Геббельс, – если рейх пал, значит, и им нет места в жизни. Символично еще и другое – на шее обгоревшего трупа Геббельса, который вместе с его женой был выставлен на обозрение на Вильгельмплаце, рядом с Рейхстагом, болтался, как удавка, желтый галстук, – его, изобретателя желтой звезды Давида, которой метили евреев, как в стаде овец, и после смерти преследует этот желтый цвет.

Еще одна гримаса Истории, всегда готовой посмеяться над глупостью рода человеческого…

Наряду с этой книгой у Е. Ржевской выходит целая серия повестей и рассказов о войне, но также и о мирном времени, поражая своей глубиной, прозорливостью взгляда писательницы на окружающую её жизнь, на отношения людей с проникновением в самую суть их психологии: «От дома до фронта», «Февраль – кривые дороги», «Ближние подступы», «Ворошенный жар», «Далёкий гул», «Знаки препинания», «Домашний очаг». Но книга «Геббельс, портрет на фоне дневника», мне кажется, занимает особое место в этом ряду.