Тихие Убийцы. Всемирная история ядов и отравителей - Питер Макиннис Страница 29

Искусство химического анализа за какие-нибудь сто лет сильно продвинулось вперед. Когда в 1726 году судили Мэри Шерман в тюрьме Олд-Бейли, обвиняя ее в отравлении Марка Шовата «большим количеством белого мышьяка, каковой является смертельным ядом, поелику он был положен в молоко и в воду, а затем послан со слугой к нему в комнаты», в суд в качестве эксперта был вызван некто, поименованный в протоколе лишь как «мистер Белчер, аптекарь». Он при вскрытии не обнаружил никаких следов отравления:

Не увидев никаких признаков отравления, я истинно убежден, что он умер естественной смертью; я попробовал некоторое количество эмульсии, которая еще оставалась, она от долгого хранения приобрела несколько кислый вкус. Я не мог обнаружить ничего, что имело бы отношение к ядам или что могло бы нанести вред, и я заключил, что этот невинный прохладительный напиток сделан из миндаля, ячменного отвара, флёрдоранжевой воды, сахара и некоторых других безвредных ингредиентов.

Я дал им совет: провести испытание его действия на собаке или на кошке, однако мне сказали, что у них не осталось для этого нужного количества жидкости, чтобы провести такой эксперимент. Я не могу считать, что этот напиток явился причиной смерти покойного.

Хотя по-прежнему для подтверждения наличия яда часто использовались собаки, утки и прочие животные, в XIX веке уже можно заметить первые слабые предвестники начатков систематических химических исследований. Эта новаторская наука уже позволяла рассматривать новые виды испытаний или даже использовать их взамен старых методов, однако все равно перемены по-прежнему осуществлялись медленно.

Уже в конце 1880-х годов стандартная проба на наличие шпанских мушек начиналась с исследования водного или спиртового экстракта содержимого желудка. Этот экстракт нагревали на небольшом огне, чтобы провести реакцию восстановления, а затем его помещали на руку проводящего пробу, на его мочку уха или губу, накрывая затем тончайшей пленкой коллагеновой мембраны, которую обычно используют при ремонте пергаментных рукописей. Если в экстракте содержались шпанские мушки, то, раскрыв это закрытое место через три-четыре часа и протерев его хлороформом, можно было заметить образовавшийся волдырь.

Одна из самых эффективных проб, разработанных в XIX веке, была реакция в пламени, которую открыл Роберт Бунзен, работавший вместе с Густавом Кирхгофом. Совместно они заложили научные основы спектроскопии, исследуя цвета, которые образовывали образцы различных химических элементов при нагревании в пламени горелки — ее и сегодня называют «горелкой Бунзена», хотя изобрел ее, по-видимому, его ассистент, Петер Десага. Сегодня мы используем похожие методы для обнаружения химических элементов далеко в космосе, за пределами досягаемости любых наших лабораторных приборов. (Между прочим, Бунзен потерял один глаз из-за взрыва цианистого какодила, того самого яда, который впоследствии было предложено использовать против русской армии во время Крымской войны.)

Горелка Бунзена

Каждый металл дает пламя определенной окраски, и с этим связана, по-видимому, апокрифическая история о том, как Бунзен подозревал свою хозяйку в том, что она использовала вчерашние объедки для приготовления обеда на следующий день, а ведь это не могло не приводить к пищевым отравлениям. Бунзен незаметно сбрызнул хлористым литием оставшиеся недоеденными кусочки мяса на своей тарелке. На следующий вечер образчик тушеного мяса, который он подверг испытанию в пламени горелки, как оказалось, давал ярко-красную окраску пламени — стандартную для лития… А как заметил Бунзен, литий отнюдь не входит в состав обычного тушеного мяса. Во всяком случае, так эту историю обычно рассказывают — а значит, с кем-то она в самом деле случилась, может, даже не один раз.

Анализ по окраске пламени может выявить и другие яды, в состав которых входят металлы, а однажды с его помощью удалось обнаружить яд, который даже еще не использовался как таковой — это случилось, когда Уильям Крукс работал с селеновыми рудами. После нагревания образца он обнаружил в спектре яркую зеленую линию, которая не соответствовала ни одному из известных элементов. Крукс сделал вывод, что это, по-видимому, новый, еще не известный науке элемент — и это был правильный вывод: в селеновой руде присутствовали следы таллия. Он и назвал этот элемент таллием из-за цвета его линии спектра («таллос» на древнегреческом языке означает «зеленая ветка»). Ботанический термин «таллофит» [52] — от этого же корня.

Крукс решил было, что имеет право заявить об открытии таллия, однако выделить этот металл смог другой человек — француз по имени Лами, поэтому слава первооткрывателя досталась в результате ему. Лами позже сообщил, что он растворил 77 гранов [53] сернокислого таллия в молоке, и этого количества оказалось достаточно, чтобы умертвить двух кур, шесть уток, двух щенков и собаку среднего размера.

Однако Крукс сомневался, что его прекрасный зеленый таллий может вообще быть ядовитым. Он сообщил, что, несмотря на то что он вдохнул немалое количество выделившихся газов, они не оказали на него особенного действия. Тэйлор пишет, что Крукс даже утверждал, будто он также проглотил не то один, не то два грана этих солей, и никаких дурных последствий это не вызвало.

Таллий, как говорят источники, оказывает местное воздействие на волосы и кожу, изменяя окраску волос, делая их желтыми и грубыми, однако Крукс ни о каких подобных явлениях не сообщал. Сегодня ясно одно: имя Крукса осталось известным не в связи с открытием таллия, не потому, что он провел великолепную работу во время чумы рогатого скота, и не в результате его новаторского предложения печатать новости науки, а потому, что он был автором одной детской игрушки, которую продают и по сей день. Радиометр Крукса, или крыльчатый радиометр, — это нечто вроде ветряного колеса на шарике, с четырьмя лопастями, они белые с одной стороны и черные с другой. Работает он благодаря эффекту, замеченному Круксом в ходе исследования физических явлений в глубоком вакууме. Он хотел взвесить очень малые образцы в вакууме, чтобы определить атомный вес таллия, и вдруг заметил, что эти лопасти движутся: движение вызывали молекулы газа, которые отталкивались от более нагретых поверхностей. Стандартное «объяснение», что это фотоны света отражаются от белых поверхностей, нельзя отвергнуть, особенно если посмотреть, в какую сторону поворачиваются лопасти.

Но спектроскопия действительно использовалась для обнаружения ядов. В 1872 году исследователь по фамилии Баррет (Barrett) продемонстрировал, как пламя чистого водорода окрашивается в ярко-зеленый цвет в присутствии фосфора, однако, поскольку фосфаты имеются почти во всех частях тела, на основании результатов этого опыта невозможно было построить какие-то выводы. Однако в 1972 году некто Грэхем Янг был осужден за совершение двух убийств в Англии с помощью таллия — и только потому, что этот элемент удалось обнаружить в прахе жертв после их кремации. Но ведь в наши дни методы спектроскопии стали куда более совершенными, чем во времена Бунзена.